А по телевизору нам стали в основном первых два ряда полировать. Там и лица обнаружились. Надетые прямо на задницы.

Ректор Садовничий спокойно и со значением сидел. Он же партийный активист, а не провинциальный учителишка какой. Чего ему рыскать по Андреевскому и Владимировскому залам и на стены пялиться. Глаза у него мягкие, излучают свет. Не свой свет, отраженный — это путинская гало-харизма долетает до него от Ново-Огарева и отражается в глазах его теплом, благодарностью за заботу и так далее. Он был интеллигентным бета-самцом. Это каждый подтвердит.

А «Новости» на Первом канале вел ситуативный бета-самец Выхухолев. Пока мы пялились на Садовничего, Выхухолев за кадром быстренько зачитал нам сообщение вчерашнее Интерфакса, что готовится программное выступление президента по воспитанию и образованию подрастающего поколения. И еще сообщил ведущий, что приглашенные рассаживаются, и что вот-вот — грядет. И я поверил. А хотелось верить, вот в чем дело. Я же был в этот момент гамма-самцом по отношению к Выхухолеву. Потому что он знал, что рассаживаются гости, а я только догадывался, глядя в телевизор. Но ему-то лучше знать, правильно? Он же зря не скажет, верно?

От сведений мы с Выхухолевым перешли к чувствам. Чувствовали мы оба, что дела у нас с молодежью классно идут, но с сегодняшнего дня мы выйдем на совершенно новый уровень образования и воспитания.

И я тоже испытал чувство надежности какой-то, целеустремленности. Я подумал, что не все так плохо, как каркают еврейские злопыхатели с «Эха Москвы», комммунисты там и прочие маргиналы. Патриото-космополиты хреновы. Славянофилы и западники, ядри их мать. Общечеловеки и пацифисты в союзе с красно-коричневыми и империалистами… Я их внутренне отверг как-то сразу. Интуитивно почувствовал тревожность какую-то, угрожающую мне, Выхухолеву и Путину. Эти внесистемные еврейско-патриотические самцы посягали на нашу альфа-бета-гамма-гармонию. И я отверг их поэтому.

И лучше себя почувствовал. Физически. Вот, к примеру, нельзя мне кофе из-за подагры, но я решил, что новая жизнь отменяет подагру вместе с этими эхомосковскими провокаторами вне всякого сомнения. И пошел, и сварил кофейку. Маленький запасец колумбийского для какого-то предподагренного доболезненного гостя оставался. Какой же чудный от него запах шел — за столько лет не забытый совсем запах. Оказалось, все эти годы я каждой молекулой своей мечтал об этой чашке кофе. Ну а не было бы президента, что бы я делал? Вернее, президента и так не было. Но был выхухолевский рассказ о президенте, понимаете? Вот не было бы Выхухолева с его рассказом, что, мол, налаживается и грядет… вот что бы я делал? Известно что — давился бы чаем из ромашки, как йог какой-нибудь малокровный.

А президент одевался в этот момент у себя в Ново-Огареве. Ему кастелянша подготовила на сегодня новый костюм и что там еще — рубашку, галстук, ремень. Все новое. И Путин огорчился, что карманы зашиты на пиджаке. Сколько лет проносил множество других костюмов с зашитыми карманами, ничего в эти карманы класть не собирался, а обиделся. Показал охране. Выругался, как ругаются питерские — синтаксически изысканно, морфологически изобретательно, интонационно тускло, обреченно и авитаминозно. Бойцы сделали в ответ решительные и мужественные лица, будто собирались штурмовать школу в Беслане, и пошли за дурой кастеляншей. И не нашли — вернулись. Один сказал, что у него есть нож американский с плоскогубцами. Путин по поводу плоскогубцев почувствовал себя должным пошутить. И пошутил. Что, мол, для ниточки как раз плоскогубцы и подойдут и что нет ли у кого огнемета. А охранник почувствовал немедленно потребность издать скупой смешок в ответ. И исполнил: скупой смешок. Во время и внутри шутки Путин обронил, что костюмчик 20 тысяч стоит. И даже не долларов. Хотя он, по правде говоря, не знал, сколько костюмчик стоит. Но хотелось обратить на себя внимание. Ведь чурбаки эта — дуболомы-охранники — хрен когда комплимент сделают. А с кем еще поделиться? Носишь же, а никто и не знает, что специального итальянца портного выписал ему Роман Аркадьевич Абрамович. Итальянец — лучший на планете, а уезжать не смеет — кто ж ему в его Италии столько закажет и столько заплатит. Ниточку резали прямо на Владимире Владимировиче, он крутился неловко, он хотел видеть, как режут ниточку, не порежут ли и пиджак. И охранники крутились вместе с ножом, и ниточкой, и пиджаком, и президентом. И порезали-таки пиджак. Но незаметно. И второй карман решили не разрезать. Не из-за того, что пиджак пожалели во второй раз порезать. А просто: Путин избыл свою обиду. Ему хотелось покапризничать, чтобы с ним повозились, чтобы позаботился о нем кто-то. Понимаете? И вот — позаботились же? Ну и хватит пока. А на карманы-то и в самом начале было наплевать.

Потом он все-таки поехал и выступил. Сказал о борьбе с бездуховностью. Это главное было, я так понял. И о вызовах XXI века, о передовой науке, а потом снова про угрозу бездуховности, исходящей от чуждых нашей традиции образцов массовой культуры. И я понял, что это против американцев. И внутренне одобрил. Это уже в «Новостях» в три часа показали, а я не пропустил. И Дима Козак сказал слова. Хорошее что-то, но не запомнилось.

Я вот как раз подумал, а что они потом делают, после выступления, когда вдруг Выхухолев говорит: «Переходим к международным новостям. В городе Хэй-Хэ, в китайской провинции Хэйлуцзян, арестованы девять исламских террористов, планировавших…» Я имею в виду, я думал перед хэйлуцзянскими террористами, а что Путин с Козаком делают? Или бог с ним, с Козаком, Путин-то что делает? Он же не может тоже оторваться от канвы новостей. От потока новостного. Он куда девается из нашей жизни, когда сюжет про него заканчивается? Он, я так думаю, вместе с нами смотрит, каково там им в Хэйлуцзяне. А потом отправляет туда Сережу Шойгу, пусть он им там жизнь наладит снова. А когда погоду нам показывают, он что делает, президент наш? Думаю, радуется вместе с нами, если у метео-девушки из телевизора мини-юбка сегодня и солнечно станет. И, наоборот, если метель, то горюет, как и мы. А потом думает: «Да хрен с ней, с метелью, до весны недалеко осталось, прорвемся». Родной наш и близкий, президент наш. Он ведь наш в доску парень, он — один из нас. И не получается у него ничего именно потому, что он один из нас. Мы же простецкие честные парни, русаки настоящие. Не жадные, не проныры, понимаете? Другие — наглые, хваткие — без мыла в жопу, ты их в дверь — они в окно, галдят вечно, горло дерут за своих. Ну а мы за дружеский разговор хороший всегда, за дух товарищества. И не ладится у нас, и у него не ладится. Мешают же, это понятно. Американцы мешают, Березовский. Сладить с ними легко — одних бы ракетами, а другого топором по башке его неуемной. Но тогда бы мы уподобились им, гадам беспринципным. А мы не такие. Мы — нормальные простецкие ребята с нашим Путиным, вот и дурят нас подонки всякие.

Я так подумал и решил маленечко выпить. И нашел початую бутылку превосходного мягкого ирландского виски, и налил полстакана. Лед положил потом, потом выпил, не дожидаясь, пока лед растает. Потом долго еще сидел у телевизора. Лед таял потихонечку, и талая вода смешивалась с остатками виски, а я капли эти хмельные выливал себе в рот. И забыл уже о Путине моем родном.

И мы не знаем, что президент потом делал еще в этот день. Мы бросили наблюдательный свой пост. Потому что льда в стакане полно оставалось и выбрасывать его было жалко, не по-хозяйски. И пришлось доливать опять виски. Ирландское как-то дисциплинировало нас и настроило на серьезную внутреннюю работу. Самосовершенствование путем самосозерцания и трансцендентального самосозидания.

Два Огня ДИН и скрытый в ветви дня БИЯ — это сила собратьев и единомышленников, помогающая функциональному духу. Слабое звено здесь Богатство, не следует утруждаться в его развитии.