— А неплохо получилось, — оглянувшись назад, произнес я.

Ночью освещение в поселке полностью отсутствовало, изредка проезжающие по дорогам машины не могли высветить светом своих фар мою худую фигуру. А вот забор вокруг военной части имел подсветку, более того, патрулирование территории осуществлялось здесь на постоянной основе. Отправив сообщение Селёдкину, дождался от него ответа. Видимо работающий кладовщиком на военной базе, тот засыпал меня вопросами по поводу того, что мне нужно, после чего начался торг, в котором ни он, ни я не собирались друг другу уступать.

«— Да ты может завтра уже умрешь, зачем тебе эти коинты?» — под конец спора, Селёдкин перешел на личности.

«— А тебе зачем, если я сегодня подстерегу тебя на улице и прибью, так ты меня уже достал!» — отправил я ему сообщение.

«— Триста сорок, за все, последняя цена», — ни капли не смутившись от угрозы на его жизнь, пришел ответ.

«— Триста, все, больше нет, мне еще перчатки покупать», — видимо устав, я допустил в разговоре ошибку.

«— Так у меня и купишь, кожа с мембраной, вставки из кевлара, всего по сотне за пару», — по новой начал свой торг Селёдкин.

Спустя час я осматривал обновки, расположившись в одном из подъездов ближайшего к проходной с военной базы дома. Оказавшийся и в правду кладовщиком, сам Селёдкин на сделку не пришел, прислав вместо себя какого-то солдатика. Моего возраста, прыщавый и худой, тот стоял сейчас рядом и самым натуральным образом потел. Была ли это реакция на страх, или что-то еще, я не знал, только вот при любом раскладе солдат мог оказаться и крайним и подставным.

— Не боишься, что я тебя убью? — убедившись, что все доставленное соответствует договоренностям, посмотрел я на парня.

— Меня на улице напарник ждет, у него автомат, — дрогнувшим голосом произнес он.

— И напарника убью, ты же меня предупредил, что он там, вот я и обойду его со спины, — продолжил я нагнетать.

— Я ему только что в личку сообщение отправил, — солдатик чуть воспрянул духом, видимо получив ответ: — на перекрестке еще патруль, тебя поймают.

— Ладно парень, я пошутил, вот перевод на четыреста коинтов, — похлопав его по плечу, улыбнулся я.

— Ну, я пошёл? — не уверенный, что правильно все понял, замялся он.

— Топай давай, — подтолкнув его вниз, к выходу из подъезда, сам я остался на лестничной клетке.

Сложить покупки в рюкзак, закинуть его за спину, подняться на самый верх. Замок на чердак не выдержал даже слабого дара тупой стороной топорища об дужку. Имеющееся здесь окно удачно выходило на темную, противоположную от базы военных, сторону. Может быть никто и не собирался отбирать у меня честно оплаченные вещи, только вот я предпочитал подстраховаться. Доказать факт оплаты я не мог, а вот обвинить меня в воровстве военные могли. Тем более что в моем мешке имелись не продающиеся гражданским лицам вещи, а это давало повод вороватым местным военным полностью опустошить мой кошелек.

— Хоп, — спрыгнув с высоты пятого этажа, я перенаправил импульс и через пару секунд был уже в ста метрах от дома.

Добираться до гостиницы пришлось еще минут сорок, думая ранее, что легко найду бельевую веревку, лишь в пятом из осмотренных дворов сумел отыскать натянутый между забором и качелями капроновый шнур, в несколько слоев намотанный туда-сюда, он образовывал своеобразную веревку. Срезав его топором, я аккуратно завязал конец узлом, после чего все смотал, понимая, что какое бы не было у меня Ночное зрение, запутавшийся капрон я не смогу распутать даже к утру. Заодно, мне хотелось проверить качество купленных перчаток, без которых в иных условиях я бы изрезал себе руки капроновым шнуром раньше, чем поднялся на второй этаж.

Спустя еще полчаса я уже был в гостиничном номере, перчатки с честью выдержали испытание, а вот батарея, к которой Гога привязал кинутую ему с улицы веревку из нескольких капроновых нитей, получила несколько отметин, по одной за каждый виток, что на неё намотал парень.

Утром меня разбудил звук работающего телевизора, Гога сидел на своей кровати и внимательно смотрел в допотопный ящик. Вчера, признаться, я подумал, что он не работает, но, несмотря на свои квадратные габариты, собранный на лампах и кинескопе, прибор оказался ещё «жив». Переведя внимание на транслируемую картинку, увидел бредущую по колхозному полю огромную толпу зомби. Закадровый голос вещал, что ближайший к нам город полумиллионник прекратил свое существование. Ударившиеся в разбой, мародерство и бандитизм, местные жители помешали Властям восстановить работоспособность инфраструктуры. Как результат, все имевшиеся в городе силы правопорядка оказались вынуждены отступить за пределы городской черты, взяв населенный пункт в кольцо блокады.

— Так говорят, как-будто этими зомби кто-то управляет, — выразил свою нервозность в попытке высмеять увиденное, произнес Гога.

— Может и управляет кто, — не стал я соглашаться с парнем: — смотри, как они через поле идут, и ведь идут сюда, к нам, значит кто-то их гонит, не сами же они на прорыв кордона смогли организоваться и из города выйти.

— Гонит их голод, во всех кино и фильмах говорилось, что зомби испытывают голод, — привел он свой аргумент.

— Может и голод, — согласился я, чтоб прекратить пустой спор.

Давние мысли о том, что сидящим и в нас, и в зомби, наноботам нужна энергия, снова пришла мне в голову. Ведь если одержимый отличается от зомби лишь тем, что у одного тело уже мертвое, а у другого еще нет, то как это вяжется с тем, что и те и другие нападают в первую очередь на живых, и лишь в непонятных случаях друг на друга. За размышлениями о принципах обмена энергий в новом мире я провел почти час, Гога мне не мешал, продолжая смотреть телевизор.

— Ладно, давай обновки примерим да пойдем на улицу, пройдемся, — вставая с кровати, предложил я.

— Давай, — оживился парень, он еще вчера мне перевел двести коинтов и успел отложить купленные для него вещи в сторону.

— Вроде сидит, — одев форму, зашнуровав ботинки, я оглядел себя и, вспомнив про разгрузку, вынул её из рюкзака.

— А мне как, идет? — напяливший на себя точно такую же форму, как у меня, привлек к себе мое внимание парень.

— Как новобранец, — охарактеризовал я мешковатость фасона.

— Сам ты новобранец, — деланно обиделся Гога.

Накинув на плечи рюкзак, я попрыгал, вроде нигде особо ничего не болталось. Приставленный к стене топор и автомат требовало тоже как-то экипировать. Провозившись еще минут десять, я был готов к выходу, на этот раз решив не оставлять оружие в гостинице. Посмотрев на меня, парень тоже натянул на плечи свой рюкзак, а топор и до этого находился у него в руках, правда завернутый в кусок вафельного полотенца.

— Проживание в гостинице с оружием запрещено! — едва мы появились на идущей вниз лестнице, как сидящая за стойкой женщина аж вскочила от возмущения.

— Мы съезжаем, не надо кричать, — прикинув в голове возможные варианты событий, я назвал единственный, кажущийся верным.

— Я должна принять номер! — заявила она, продолжая оставаться на месте.

— Должны, принимайте, мы никуда не спешим, — спустившись, я подошел к стойке и облокотился на неё всем своим весом.

— Ждите здесь! — видимо привыкшая общаться только криком, проорала она.

— Давай-давай, — Гога в наглую улыбался, веселясь от поведения женщины.

Прихватив наши паспорта с собой, та довольно шустро поднялась наверх, а я подумал, что она там сейчас может сделать все что угодно, а потом обвинить нас и в порче имущества, и в чем-то еще. На удивление, ничего такого не произошло, вернувшаяся работник гостиницы сказала, что все в порядке, после чего отдала нам наши документы. Выходя наружу, я даже мысленно попенял себе за то, что плохо о ней подумал, но увиденное тут же «выдуло» посторонние мыли из головы.

— А вы неплохо выглядите, — поприветствовал сидящий на капоте патрульной машины младший прапорщик.