— Нам говорили, что норма выдачи продуктов в городе очень маленькая.

— Да, маленькая, но перерывов с поставками продовольствия было только два: 9-го и 10-го ноября, и шесть суток до 20-го ноября, когда запустили 101-ю. В эти дни авиация сумела поставить 26 % суточной нормы на каждый день. И небольшой запас мы смогли создать ко времени ледостава. Пока люди держатся. Требуется пробить оборону немцев. Именно поэтому вашим предложением заинтересовались. Подъезжаем, вот ваш разовый пропуск. Оружие придется сдать.

Он провел меня коридорами в левое крыло на второй этаж. Там находилось человек 12-ть в форме артиллеристов и двое инженеров-авиаторов. На столе разложены увеличенные мои рисунки. Начались расспросы, а я не мог им сказать, что это голова С-3, только с вертушкой от РС-82. Инженер-то из меня, как из моей бабушки футболист. Что-то мямлил, краснел, как на экзамене. Товарищей инженеров интересовало все, что я знаю по этому вопросу, а я помнил только то, что сумел изобразить. В результате допроса выяснилось, что под ВВ я имел ввиду смесь гексогена из неразорвавшихся немецких бомб и тротила. Я вспомнил, что тротил следует измельчить и смешивать с гексогеном, а потом просто прессовать, что плавить нельзя, становится очень чувствительным. А «стрелки» делать не из гвоздей, а из приличной стали. Ей предстоит пробивать откатники. Слава богу, их приходилось держать в руках, поэтому вопросы по ним особо меня не напрягали. Через буквально час мы выехали по Воинова на Литейный, в здание ГАУ. Там, за каких-то двадцать минут, три мужичка-артиллериста соорудили БГ. Выставили мишень в подвале, установили эту самоделку, закрыли массивную дверь и подорвали боеголовку. Дым от взрыва быстро убежал в вентиляцию. Артиллеристы открыли дверь, и все подошли к мишени, почесали репку.

— Ты поглянь! Работает! — вплеснул руками полковник, который, наверное, был в таких чинах с Империалистической. Отсчитали количество досок, которые пробил заряд, и убедились, что даже гвоздями восемь двухдюймовок было прошито насквозь. Назад в Смольный мы возвращались на одной машине втроем: тот самый полковник, инженер-полковник авиации и ваш покорный слуга. Остальные остались в здании ГАУ.

Пропуск у меня был разовый, поэтому меня тормознули на входе, полковник позвонил кому-то, молодой политрук вынес еще один на мое имя. Опять коридоры, прошли мимо двери, рядом с которой висела табличка, что здесь был кабинет Владимира Ильича. Полковник открыл не эту дверь, а в пяти кабинетах далее, пропустил меня в туда, и спросил секретаря:

— У себя?

— Да, проходите.

— Алексей Александрович, разрешите?

— Да-да, присаживайтесь, одну минуту. — он что-то писал. Затем воткнул ручку в подставку в виде Речного вокзала столицы, положил папку на край стола, и взял другую.

— Чем все закончилось, Аристарх Николаевич?

— Удивительно, но сработала неплохо. Было дело, что мы подумали, что впустую потратили время. Но, все получилось. Сразу автором запланировано использование взрывчатки немецкого производства в смеси с тринитротолуолом, он же предложил и безопасный способ наполнения боеголовки. Их придется выпускать в двух вариантах: противопехотную и для работы по артиллерии противника. Они по используемой стали будут отличаться. Думаем, что для реактивной артиллерии фронта можно будет доработать такую голову.

— Кто и где?

— Готовим чертежи, и будем внедрять на всех предприятиях-подрядчиках отдельной линией.

— Когда?

— Двух-трех дней на изготовление оснастки, думаю, будет достаточно.

— Двух, ставлю в план выпуска.

— Есть! Разрешите идти? Автора-изобретателя оставляю вам, Алексей Александрович.

— Нет-нет, забросьте его на Охту-3, у меня машина ушла к Дубровке и будет не скоро. — дивкомиссар поднялся из-за стола, подошел ко мне, и протянул руку:

— От лица всех ленинградцев выражаю вам признательность и благодарность, и бейте фашистов. К празднику мы вам подарки подготовили и 5-го будем в полку, так что надолго не прощаемся.

— Нам-то подбросите из этого, хоть что-нибудь?

— Там видно будет, товарищ капитан, но насколько я слышал, ваш полк будет задействован там, где будут проходить войсковые испытания этого боеприпаса. Все, товарищи! Извините. — он пошел к столу, а я вслед за полковником. Моя очередь за самой быстрой и лучшей ГБЗМ быстро продвинулась, и я стал ее обладателем. А.А. Кузнецов был фактическим руководителем города и его промышленности. Все подобные «изобретения» и «новинки» проходили через него, и писать следовало ему, а не наверх. Ну, хотя бы с ним познакомился. Человек он в наше время малоизвестный. Его после войны Маленков скушает.

И это не мои выдумки, что все очень быстро внедрялось в Ленинграде. Это был стиль работы, продиктованный жесточайшей необходимостью выстоять и выжить. Этому человеку подчинялся весь город, вся его промышленность и остатки области. В этом кабинете рождались идеи как спасти от голодной смерти людей нашего города, здесь назначали суточную норму жизни, здесь было сердце и мозг будущего города-героя. И ехал он за мной не специально, а проверял работу трассы и состояние ее охранения. Есть такая запись у Сапарова, что на восьмой день после открытия движения по трассе, 2-й секретарь и член Военного Совета фронта принимал ее работу. Ну, а за мной заехал, потому, что это не очень далеко от Сторожно.

От полковника я узнал норму выдачи на сегодня: 400 граммов хлеба на иждивенца или ребенка. Не 125, поэтому я не увидел санок с трупами.

Начиная с 29-го ноября разветрилось, и сибирский антициклон разгулялся в полную силу. Морозы за тридцать, техники выбиваются из сил поддерживая боеспособность техники, а налеты, как корова языком слизнула. На той стороне фронта вся техника встала. 52-я армия форсировала в пяти местах вставший Волхов. Ситуация сложилась просто уникальная, наступай! Но резервы не подошли, и боеприпасов у Ленфронта было по семь выстрелов на орудие в сутки. Из Кронштадта организовали поставку порохов в картузах, старых, царских, благо, что их Александр 3-й закупил огромное количество. Прямо по льду, дамба построена в 70–80 года. Их потрошили, и переснаряжали выстрелы, пересчитывали поправки. То есть снаряжательные поезда не простаивали, их смогли загрузить работой. Однако на внешней стороне кольца дела обстояли несколько лучше: опасаясь, что оккупация Тихвина серьезно подорвет возможности обороны Ленинграда, командование среагировало быстро и направило на это направление по двум железным дорогам внушительное подкрепление, сконцентровавшееся на участке между Волховом и Киришами. А на этом участке группа генерала Иванова, теперь уже полноправного командарма 4-й, в районе Пчевы форсировала Волхов, одновременно с 52-й армией, и перерезала железнодорожную ветку Чудово-Оять, от 46-го километра до Черенцово. Тут, естественно, он вспомнил о нас, а у нас — затишье, зря винтами воздух перемешиваем, и нас вернули на место «постоянной дислокации» в Велсело. Там — крытые капониры, в которых поставили буржуйки дополнительно, а чехлами занавесили проходы. Масло уже не мерзло, так что техникам там было намного легче. Второго декабря 54-я армия Федюнинского и 4-я Иванова начали наступление на Любань, но это была «дальняя задумка». Мерецков в первую очередь требовал окружить Волховскую группировку войск, состоявшую из немецких и испанских частей, остатков 39-го моторизованного корпуса и «Голубой дивизии» — добровольческого соединения испанских фашистов. К тому времени о моторизации у немцев говорило только название. Так, например, в 8-й дивизии оставалось 38 танков.

Полк вновь пересел на «ЛаГГи», которые могли носить РС-132, точнее, его модифицированную версию РБС-132. К их боевому применению имелось множество замечаний, но «нам говорили: нужна высота, и не жалеть патронов!» Угол планирования — 30⁰, бить шестиракетным залпом, на кого бог пошлет. Ну, а наша эскадрилья, как была на «МиГах», так и осталась, мы должны были делать все тоже самое, но с РС-82. У них бронебойных голов не было, но чешские Pz прямого попадания не выдерживали. Ну и в лентах почти половину боезапаса нам снаряжали бронебойными. В общем, кроме 50-тикилограммовок «ЛаГГов», бить танки нам было нечем. Но, приказы не обсуждаются, а выполняются. Благо что кругом лес, а по нему танки не ходят. Обследуем дорожки и дороги, больше работаем по пехоте. Танки немцы попрятали, они у них практически не заводятся. У Тянегожского озера, оно даже в такую суровую зиму замерзло лишь для вида, было замкнуто кольцо, и немцы получили приказ выходить из окружения без техники, лесами. Танки, из топливной системы которых смогли выдуть замерзшее топливо, вошли в 60-ю танковую дивизию и были поделены между 120-м и 121-м танковыми полками. Чешские танки на вооружение не взяли, да их и оставалось чуть-чуть. Только Т-III и Т-IV. Обе армии, прикрываясь справа болотами, двинулись дальше, к станции Погостье и освободили её. Здесь оборонялась 123-я пехотная дивизия генерала Ванделя, которая до наступления морозов пыталась создать, обращаю внимание на предусмотрительность немцев, оборонительный рубеж. Да вот зима помешала. Она у нас приходит неожиданно, особенно для муниципалов, каждый год, но «неожиданно», а немцы, они вообще такой подлости от бога не ожидали. Немецкие танки, после замены топлива, оказались вполне работоспособными, хотя на 52-м бензине работать тоже отказывались. Приходилось добавлять Г-70. Но это было на земле. В воздухе было откровенно скучно, особенно нам, первой эскадрилье. Толку от нас было немного, до 5-го декабря. Как и обещал член Военного Совета, к нам приехали артисты, но не из Питера, а из Вологды. Дали концерт, успешно разгромили немцев на сцене. Все хлопали в ладоши, особенно женский состав полка, включая мою супругу. А я беседовал в штабе с пятью артиллеристами, двумя инженерами-авиаторами и Кузнецовым. Они привезли первую партию ракет с Арсенала. Зацепились языками, так как «арты» «обстреляли» трофейный танк этими боеголовками и установили, что она пробивает триста миллиметров катаной брони, при этом уничтожает экипаж и выжигает его содержимое, укладка при этом детонирует. Однако точность выстрела сводит на нет все. И тогда я нарисовал КАРС со складными крыльями и большой скоростью вращения, что позволит пускать снаряды достаточно точно.