Повернувшись к ней спиной, Калинский с улыбкой направился к дверям…

— И это всё?

В этой короткой фразе было столько сарказма и иронии, что он просто не мог не среагировать. Остановился. Повернулся к ней.

— Что, прости?

— Не извиняйся, Лев, — улыбнулась она одними губами. — Смысла нет.

Что-то было не так. Он слишком хорошо её знал. Даже после прошедших лет он умел её «читать». И сейчас что-то явно было не так. Оскорбленное выражение пропало с лица. Яркая злость в глазах растворилась, уступив место… чему?

Этого он понять не мог.

— Что? — спросила Лазарева, встав из-за стола и взяв в руки папку. — Небось сейчас думаешь, а чего это я такая спокойная, да?

Она подошла к нему так близко, что он даже смог ощутить аромат её духов. Что-то цветочное, с нотками цитруса. Чуть сладковатое. Её предпочтения так и не изменились.

— Прямо сейчас, когда ты тут распалялся, мелочно наслаждаясь тем, как поливаешь меня помоями, моя собачка, как ты выразился, встречается с твоим клиентом. И поверь, это будет та ещё встреча.

— Что? — Калинский даже на короткое мгновение растерялся.

— О да. Как ты там выразился? Мы ищем рычаг давления? О нет. У нас будет целая дубина.

Настя сунула папку ему в грудь, и Калинский неосознанно схватил её.

— Возьми её, Лев. Хочу, чтобы в тот момент, когда мы размажем вас в зале суда, у тебя был путь к позорному бегству. Такой поганой крысе, как ты, он всегда пригодится.

И прошла мимо него к двери. Правда, не дошла пары шагов. Повернулась и посмотрела на него с усмешкой.

— И, кстати, чтобы ты знал. Александр не моя собачка, — сказала она, и в её словах прорезалась гордость. — Он грёбаный ротвейлер, которого нельзя посадить на поводок. И поверь мне, ты проиграл в тот момент, когда он вцепился вам в глотку.

Она ушла, оставив его стоять одного посреди пустого переговорного зала.

Не сейчас, ни когда-либо позже Лев не признался бы в этом даже самому себе. Просто не смог бы признать тот факт, что эта наглая девка сейчас говорила с такой гордостью и пылом о каком-то парне…

И никогда, даже в то время, когда была в него влюблена, не говорила так про него.

Если всё шло так, как задумано, то сейчас Настя распекала мозги этому идиоту. Я, конечно, был против такого. Не хотелось мне оставлять Лазареву с ним один на один, но…

Настя сказала, что справится. Что ж, я ей поверил. Когда-то подгузники и ползунки надо снимать. Как и мягкую пенку с углов, чтобы чадо шишек себе не набило. Иначе никакого жизненного опыта не наберётся.

Помню, как-то в детстве я постоянно тянул руку к плите. Была у нас такая. Старая. С круглыми металлическими блинами. Они ещё так забавно краснели, когда их включали. Вот и я, будучи мелким балбесом, постоянно хотел их потрогать. А мама с ног сбивалась, чтобы не дать своему сынишке сделать глупость.

В какой-то момент ей это надоело.

— Вперёд, — сказала она. — Потрогай.

Больше я плиту не трогал. Никогда. На всю жизнь запомнил.

Так что правильно говорят те, кто утверждает: урок, не подкрепленный болью, быстро забудется и не окажет воспитательного эффекта.

Но всё это лирика. Настя сказала, что справится, и я ей поверил. Теперь же дело за мной.

Перейдя дорогу, зашёл через открытую дверь в здание. Я знал, где находится их офис, так что время тратить на поиски не пришлось. Сразу прошёл к лифтам и поднялся на шестой этаж. Там коридор, пара поворотов и нужная мне дверь.

— Чем могу вам помочь? — спросила сидящая на входе девушка-секретарь.

— Здравствуйте, — мило улыбнулся ей. — Я хотел бы встретиться с Лаврентием Сергеевичем.

Девушка на мгновение растерялась.

— Директор сейчас занят, но если хотите, то я могла бы…

— Не хочу, — мягко произнёс я. — Но буду очень тебе благодарен, если ты прямо сейчас позвонишь и сообщишь ему, что пришёл Александр Рахманов из фирмы «Лазарев и Райновский». Передай ему, пожалуйста, что я хотел бы обсудить вопрос прекращения судебного дела.

Я не приказывал. Просто попросил. Этого было более чем достаточно. Так и оказалось. Уже через несколько секунд девушка набрала внутренний номер директора судовладельческой компании, которой принадлежал «Днепр» и который по совместительству являлся ответчиком по нашему групповому иску.

Всё дело в правильных формулировках. Умный человек никогда не будет говорить с адвокатом противной стороны в том случае, если ощущает себя уязвимым. Нет, конечно, исключения возможны. Разумеется, в том случае, если у них нет мозгов. Говорить с адвокатом противника без присутствия собственного юриста — верный путь наделать крайне серьёзных ошибок. Как я уже сказал, умный человек этого делать не будет.

Но всегда есть уловки. Трюки. Психологические приёмы, которые позволяют несколько обойти привычный порядок вещей. В данном же случае суть моего сообщения понятна. Я здесь для того, чтобы договариваться о том, чтобы ОНИ прекратили это дело. Значит, я тут с позиции просящего. Значит, в заведомо проигрышном положении. Значит, они могут диктовать свои условия.

А те, у кого хватает наглости обманывать страховщиков не раз и не два, а целых три раза подряд, явно захотят потешить своё самолюбие.

Оказался ли я прав?

— Лаврентий Сергеевич сказал, что готов встретиться с вами, — через пару минут сообщила мне секретарь.

— Спасибо. — Я улыбнулся и добавил: — Куда мне пройти?

— А, да. Конечно. Направо по коридору. Там будет конференц-зал.

Ещё раз улыбнувшись и поблагодарив её, направился в указанном направлении. Разумеется, зал оказался пуст. Человек, который «снизошел» до того, чтобы поговорить с желающим капитулировать противником, не станет приходить первым. Более того, я ощущал довольно характерные эмоции из смежного помещения. Ну что же. Так даже лучше.

У меня будет время подготовится.

Быстро открыв свой портфель, я достал из него первую папку. Затем вторую. Затем третью. Затем четвёртую… и так, пока все тридцать две штуки не оказались аккуратно выложены на столе. Стройными рядами. Красота. Ещё и открыл каждую, чтобы шапка на каждом документе была видна.

Пара шагов назад. Встать у двери. Успел как раз вовремя. Источник эмоций, который я отслеживал, как раз двинулся в моём направлении…

— Что за ерунда? — первым делом сказал он, когда зашёл в помещение и увидел лежащие на столе папки, но при этом не увидел меня.

— Поле битвы, — дал я ему ответ, стоя сбоку от входа.

Толкнул дверь, и та закрылась, оставляя нас с ним наедине.

Растерянность. Нервозность. Вся его самоуверенность испарилась практически моментально. Неожиданность порой бьёт сильнее кулака в лицо.

— Я думал, что ты пришёл обсудить ваш отказ от…

— А мы уже перешли на «ты»? — наигранно удивился я.

— Не заговаривай мне зубы, — начал злиться владелец компании-перевозчика. — Что это такое?

Он уже понимает, что что-то не так. Я чувствую это. Но первоначальный настрой не даёт ему сразу же принять верное решение и просто развернуться и выйти. Тем более что я встал прямо между ним и выходом и выглядел как препятствие.

А такие люди привыкли препятствия перешагивать, а не обходить.

— Это иски, — произнёс я, указав в сторону папок. — Тридцать два иска, если быть точным. Умышленное сокрытие технических неисправностей. Нарушение норм безопасности мореплавания. Принуждение к выходу в море на заведомо неисправном судне. Халатность при проведении технического обслуживания. Нарушение трудового законодательства. Нарушение условий страхового договора. Клевета в отношении моего клиента. Незаконное удержание заработной платы… Мне продолжать?

Спасибо Розену и всем тем ребятам, которых Лазарев дал нам для этого дела. В одиночку, даже с Настей, я никогда не успел бы провернуть всё это в такой короткий срок.

— Что ты несёшь? — начал он распаляться. — Вы не можете подать на меня в суд… тридцать два раза!

— Мы не просто можем это сделать, — спокойным голосом парировал я. — Мы это уже сделали. Каждый из этих тридцати двух исков уже оформлен и подан в суд. Сегодня утром, если быть точным…