– Это чушь, Колли. Конечно, я говорил.

– Ни разу. Ни единого раза ты не произнес этих слов. «М-м-м, детка, я обожаю твое тело» не считается, Грейстоун. «А, ну да, и я тебя тоже» – вот что я иногда слышала от тебя в ответ, когда я это говорила. Но сам-то ты никогда этого не говорил. Очевидно, не мог, потому что не хотел лгать. Кем ты никогда не был, так это лжецом.

– Какого черта я предложил тебе стать моей женой, если не любил?

– А ты никогда не предлагал мне стать твоей женой. Ты сказал: «Эй, Данбрук, давай смотаемся в Вегас и поженимся».

– Это одно и то же.

– Не прикидывайся. Уж не настолько ты туп. – Она раздраженно провела рукой по волосам. – Это не имеет значения.

Джейк схватил ее за запястье и заставил опустить руку.

– Почему ты мне все это раньше не сказала? Почему прямо не спросила, люблю ли я тебя?

– Потому что я женщина! – Она стукнула его по руке и поднялась на ноги. – Да, я роюсь в грязи, выкапываю кости, сплю в мешке, но это еще не значит, что я не женщина.

Она говорила о том, что он и сам для себя уяснил за последние недели. И от этого ему стало только хуже.

– Уж я-то знаю, что ты женщина.

– Господи, Джейк, всю свою сознательную жизнь ты провел за изучением культур, традиций, обычаев различных человеческих сообществ, лекции читаешь, а ведешь себя как идиот.

– Хватит обзываться! Дай мне хоть минуту, чтобы все это осмыслить.

– Да сколько хочешь. Думай себе на здоровье.

Колли решительно направилась к двери.

– Не уходи. – Джейк не шевельнулся, не вскочил на ноги и даже не повысил голоса. Это было так не похоже на обычный стиль их общения в прошлом, что от удивления она замерла на месте. – Останься со мной. Давай хоть на этот раз все выясним, не отворачиваясь друг от друга. Ты не спрашивала, – продолжал он тихо, – потому что в нашей культурной традиции это не принято. Если бы ты спросила, ответ лишился бы смысла.

– Эврика, профессор!

– И поскольку я тебе не говорил, ты решила, что я спал с другими женщинами.

– У тебя была скверная репутация. Джейк-Пробойник.

– Черт бы тебя побрал, Колли! – Джейк терпеть не мог, когда его так называли. И она это знала. – Мы оба успели кое-что повидать к тому времени.

– И что тебе мешало отправиться за новыми впечатлениями? – возразила Колли. – Тебе нравятся женщины.

– Мне нравятся женщины, – согласился Джейк. – Но любил я тебя.

У нее задрожали губы.

– Наконец-то ты нашел время сказать мне об этом.

– Тебе не угодишь. Но есть еще кое-что, и об этом мне тоже следовало сказать давным-давно. Я никогда тебе не изменял. Когда ты меня в этом обвинила… мне было больно, Колли. Вот потому-то я и разозлился. Мне легче было злиться, чем страдать.

– Ты с ней не спал?

– Не только с ней. Вообще ни с кем. Никого не было, кроме тебя, с той самой минуты, как я тебя увидел.

Тут уж ей пришлось отвернуться. Она убедила себя, что он ей изменял. Только так она могла пережить их разрыв. Только так она смогла удержаться и не броситься за ним вслед.

– А я думала, спал. Я была уверена, что ты с ней спал. – Колли пришлось снова сесть, она соскользнула на пол у самой двери. – Уж она позаботилась, чтобы я поверила.

– Ты ей не нравилась. Она тебе завидовала. Если она и пыталась затащить меня в постель… Ну ладно, ладно, пыталась! Но она просто хотела досадить тебе.

– Она оставила свой лифчик у нас в комнате. Он выглядывал из-под кровати, как будто она его потеряла, когда одевалась в спешке. Я почуяла ее духи, как только вошла в комнату. «В нашей постели, – подумала я. – Он спал с этой сукой в нашей постели!» Меня это просто убило.

– Я с ней не спал. Это все, что я могу тебе сказать. Ни в нашей постели, ни где-либо еще. Ни с ней, ни с другими, с тех пор как впервые прикоснулся к тебе, Колли.

– Ладно.

– Ладно? – переспросил Джейк. – И это все?

Колли почувствовала, как слеза выползает из уголка глаза, и сердито смахнула ее.

– Я не знаю, что еще сказать.

– Почему ты мне тогда ничего не сказала?

– Потому что я боялась! Я боялась, что если покажу тебе этот проклятый лифчик – а мне он казался неопровержимым доказательством! – я боялась, что ты все признаешь. Если бы ты сказал: «Да, я поскользнулся, но больше это не повторится», я бы махнула рукой и простила. Поэтому я разозлилась, – вздохнула Колли. – Мне легче было злиться, чем бояться. Легче было злиться, чем терпеть это. Легче было сопротивляться. И я не знаю, что мне теперь делать.

Джейк придвинулся к ней и взял ее руки в свои.

– На этот раз нам удалось продвинуться вперед в укреплении дружбы и понимания.

– Вроде бы да.

– Продолжим действовать в том же направлении? Я постараюсь не забывать, что ты женщина, а ты попробуй научиться мне доверять.

– Я верю тебе насчет Вероники. Это уже кое-что для начала, правда?

Джейк легонько сжал ее пальцы.

– Спасибо, Колли.

– У меня иногда все еще появляется искушение на тебя наорать.

– Я не против. А я все еще хочу спать с тобой.

Колли всхлипнула и снова вытерла слезы.

– Прямо сейчас?

– Да я-то всегда готов, но, пожалуй, это может подождать. Слушай, мы так и не собрались съездить к моим родным, когда поженились.

– Вряд ли сейчас подходящий момент ехать в Аризону.

– Верно. – Но он мог отвезти ее туда на словах, показать ей ту часть своей души, которой ему и в голову не приходило поделиться раньше. – Мой отец… он хороший человек. Спокойный, надежный, трудолюбивый. Моя мать – сильная и терпеливая. Они составляют отличную команду, настоящую крепкую семью. – Джейк с нежностью перебирал пальцы Колли. – Не припомню, чтобы кто-нибудь из них хоть раз признался другому в любви. Они никогда не говорили об этом вслух. И со мной никто из них об этом не говорил. Я знал, что они меня любят, но мы об этом не говорили. Если бы я сейчас позвонил и сказал родителям, что люблю их, они бы не знали, куда деваться от смущения. Нам всем было бы неловко.

Ей и в голову не приходило, что три самых главных слова в любом из языков могут смутить кого бы то ни было.

– Ты никогда никому не признавался в любви?

– Я никогда об этом не думал, но… нет, вроде бы нет, если ты точно уверена, что «я обожаю твое тело» не считается.

– Нет, не считается. – Колли вдруг ощутила прилив нежности к нему и отвела прядь отросших волос от его лица. – Мы мало рассказывали друг другу о своих семьях. Правда, ты в последнее время проходишь краткий курс истории моей семьи.

– Мне нравится твоя семья. Обе семьи.

Колли задумчиво покачала головой.

– В моем доме всегда говорили о чувствах. Что мы чувствуем, как, почему. Не проходило дня, чтобы родители не говорили «я люблю тебя» – мне или друг другу. Карлайл даже не подозревал, что сделал доброе дело, объединив Калленов с Данбруками.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы испытываем сильные чувства и выражаем их открыто. Я тебе покажу.

Колли встала и вытащила из рюкзака обувную коробку.

– Я прочла все до одного. Выберу для тебя что-нибудь наугад. На, читай, оно тебе все объяснит.

Он открыл конверт и развернул письмо.

«Дорогая Джессика!

С днем рождения, сегодня тебе шестнадцать. Как ты, должно быть, сегодня волнуешься! Шестнадцать лет – это такая важная дата, особенно для девочки. Нет, уже не девочки. Я знаю, теперь ты молодая леди. Моя маленькая доченька – молодая леди!

И еще я знаю, что ты у меня красавица.

Я смотрю на твоих ровесниц и думаю: как они прелестны, свежи, умны! Как много ждет их впереди! Сколько радостей, трудностей, разочарований…

Новые чувства, желания, сомнения… Столько всего нового! Я обдумываю все, что хотела бы тебе сказать. Мы могли бы вести разговоры о твоей жизни, о выборе пути. Ты могла бы рассказать мне о мальчиках, которые тебе нравятся, о свиданиях, на которые ходила.

Наверное, мы бы ссорились. Но ведь матери и дочери всегда ссорятся, это неизбежно. Я бы все отдала за возможность поругаться с тобой, чтобы ты хлопнула дверью и бегом взбежала по лестнице к себе в комнату, заперлась бы от меня и включила музыку на полную мощность мне назло.