По меньшей мере, с дюжину малышей носилось во дворе дома Луиса и Марии, когда Сьерра подъехала со своими детьми. Клэнтон и Каролина дружно выскочили из «сатурна» и мигом вступили в игру. Они перешли на испанский так быстро и так бойко затараторили, словно только на этом языке и общались дома.

Луис крепко обнял Сьерру, когда она вошла в дом, потом расцеловал ее в обе щеки. Она не видела его со дня ухода Алекса из семьи, и от такого теплого приема растрогалась до слез. Мария стояла позади него, плакала и быстро-быстро, будто строчила из пулемета, лопотала что-то по-испански.

Братья и сестры Алекса обращались со Сьеррой, как всегда, тепло и душевно. Его старший брат Мигель, работавший на одном из винных заводов округа Сонома, даже пофлиртовал с ней самым бессовестным образом. От сестры же, Альмы, позволившей себе сболтнуть лишнее, Сьерра узнала, что Алекс привозил Элизабет Лонгфорд домой для знакомства с семьей.

— Папа не позволил им жить в доме. Сказал, что Алекс может поселить ее в мотеле, так как он, дескать, не желает, чтобы они спали вместе под крышей его дома. Алекс снял номер в гостинице «Даблтри». Но она отказалась прийти к нам на следующий день. Алекс и папа крупно повздорили. С тех пор Алекс, конечно, звонит и разговаривает с мамой, но не думаю, что папа хоть раз подошел к телефону.

Дед. Отец. Сын.

Сьерра поменяла тему разговора, но имя Алекса все время звучало на протяжении вечера. А потом он позвонил. Поговорил с матерью. С Клэнтоном и Каролиной. Его отец в это время вышел из дома погулять. Когда он вернулся, Алекс уже давно повесил трубку. Весь оставшийся вечер Сьерра ощущала на себе взгляды Луиса. Мария тоже посматривала на нее.

«Боже, как много мы причиняем боли другим, даже не задумываясь об этом. Думаем, что можем принимать решения, не разрывая сердца ближних на части».

При первом же удобном случае Сьерра отозвала Клэнтона и Каролину в сторону.

— Как вы смотрите на то, чтобы летом приехать к дедушке с бабушкой недельки на две и провести с ними часть каникул?

Реакция детей была восторженной, и она поняла, что может обратиться с этой идеей к Луису и Марии. Когда на кухне она помогала Марии мыть и раскладывать по местам посуду, появилась прекрасная возможность поговорить.

— Вы с Луисом не будете против, если будущим летом Клэнтон и Каролина проведут две недельки с вами?

Мария прослезилась.

— Si, si, — всхлипнула она. — Конечно, пусть приезжают. И чем чаще, тем лучше. Может, и на Рождество?

Сьерра обняла ее.

— Мы не сможем приехать на Рождество, мама. Мы участвуем в театрализованном представлении в церкви. Мы приедем на Пасху, если вы не против.

— Si, приезжайте на Пасху.

Большинство родственников уже разъехались по домам. Кто в Санта-Розу, кто в Кловердейл или в Бей-Эриа. Клэнтон и Каролина были последними из молодого поколения, кто еще оставался в небольшом загородном доме на краю обширного виноградника.

— Семья разъезжается, — горько заметила Мария, у которой разрывалось сердце, пока она провожала каждого из них. — Алекс отправился в Коннектикут…

— Мария! — зашипел Луис и виновато взглянул на Сьерру.

— Все в порядке, папа, — ободряюще вставила Сьерра, пытаясь сгладить неловкую ситуацию, — я знаю об этом.

Дети докладывали ей обо всем, рассказывая даже то, чего ей совершенно не хотелось знать. Луис проводил ее к машине.

— Когда ты и ninos[44] уезжаете?

— В воскресенье утром. Очень рано. Предстоит долгая дорога.

— В шесть утра я буду на мессе.

Выглядел он постаревшим и измученным, и сердце Сьерры наполнилось пронзительным чувством любви к нему. Она поцеловала его в щеку.

— Там и увидимся.

Луис нежно погладил ее по плечу.

— Мой сын глупец.

В глазах Сьерры появились слезы.

— Нет, папа, это я была глупой.

Господи Иисусе, со дня встречи с тем медведем я все время думала о Тебе и о том, что случилось.

Я смотрела вокруг, и многое стала видеть другими глазами. Будто что-то внутри меня вдруг изменилось. Кажется, все кругом говорит о Твоем присутствии. Ты поставил Свою печать на каждую сотворенную Тобой вещь. Помню, как мама показывала на цветы, деревья, птиц, животных и говорила, какие это замечательные подарки от Тебя. Однажды она сказала мне, что от дна морского и до небес Ты украсил этот мир только для нас.

Может, я ошибаюсь, но не думаю, что Ты сотворил все это лишь для нашего удовольствия. Сейчас я считаю, что Ты поступил так для того, чтобы мы могли познать Тебя.

Теперь я вижу все в новом свете, Господи, и целыми днями сокрушаюсь о том, что наговорила о Тебе столько страшных слов.

Сегодня лил дождь, и я смотрела и думала, как он очищает все вокруг, дает напиться земле и делает ее плодородной. Тетя Марта так много говорила о Слове, которое острее меча обоюдоострого и которое открывает нам наши грехи, для того чтобы мы могли покаяться, испросить прощение и обрести Твою милость и благодать. Значение этих слов «для того чтобы» всегда ускользало от меня. Теперь, кажется, я слышу их денно и нощно.

Еще я думала о времени. Полагаю, для Тебя бремя не имеет значения, ведь Ты — Бог и Творец всего сущего. Но я рада, что у меня еще есть время.

Туман прошлой ночью напомнил мне, какой непроглядной пеленой был затянут мой разум, когда я думала о Тебе, Иисус. Я чувствую, насколько угнетена я была теми страхами, которые так долго преследовали меня, спутывая все мои мысли. Большую часть ночи я провела без сна в думах о самых разных вещах. А потом наступил рассвет, и все мои страхи рассеялись. Как я могла думать о своей смерти и смерти своих детей перед лицом такой красоты?

Добрый сон ночью дорогого стоит, Господи. Порой я так устаю, что изнываю от желания отдохнуть, утопая в чем-нибудь мягком и пушистом. Может, этой ночью я высплюсь как следует, раз я поведала Тебе о своих желаниях?

Думаю, если Ты слышал мои молитвы о том медведе, Господи, Ты можешь услышать и эту. Мы голодны, Господи. Мы уже съели ту рыбу, которую Хэнк поймал сегодня, и я благодарна Тебе за это. Но этого недостаточно, чтобы выжить. Так что я прошу Тебя вновь спасти нас от смерти. Пожалуйста, Господи, помоги нам опять, или мы погибнем, как те бедолаги, которые так и остались лежать в горах.

— Что случилось? — спросила Сьерра Клэнтона, когда тот отпер дверь и вошел в дом в три часа пополудни, ведь обычно Алекс привозил его к десяти вечера.

— Просто папа высадил меня по дороге, — ответил Клэнтон, швырнув свой рюкзачок на только что отремонтированное Сьеррой кресло.

— Ты что, поссорился с отцом?

— Не с ним.

Сьерра услышала вызов в словах сына, заметила припухлость под левым глазом, и ей сделалось дурно. Алекс ударил его?

— Ты что-то сказал Элизабет?

— Ну, в общем, да, можно и так выразиться. Но она первая начала.

— Что?

— Она хотела, чтобы я вынес мусор, — хмыкнул Клэнтон. — Будто я всю неделю прохлаждался у них, жил, питался. Ну, я и сказал ей, что она сама может справиться и вынести мусор. И что я не нанимался ей в прислуги. И тут она пустилась в пространные рассуждения о том, что у нее пропадает каждая суббота. Что ей приходится торчать дома одной. Что она лишается возможности провести этот день с Алексом, и все ради того, чтобы Алекс мог побыть со своим изнеженным сынком.

Сьерра ощутила жар обуявшей его злости и постаралась сохранить спокойствие.

— Именно так она и сказала?

Элизабет всю неделю работала бок о бок с Алексом. Каждую ночь спала в его постели. Он полностью принадлежал ей по воскресеньям. И она жаловалась из-за какого-то единственного дня, который он посвящал своим детям?

«А ты сама разве вела себя лучше?»

— Почти, — бросил Клэнтон и странно посмотрел на мать, когда та вздрогнула. — Она обозвала меня полукровкой. Ну, я и выложил ей, кто она такая.