— Мои родители был из Общества, — пояснил он. — Они с самого детства учили меня, как найти свою омегу. И когда пришло время, я поднялся за ней наверх, но… Это вообще долгая история.
— Можешь рассказать по дороге, — предложил ему Йон, позволяя нашему собеседнику наконец увлечь нас за собой в лабиринт подземных коридоров, которые напоминали то ли бункер, то ли внутренности какого-то гигантского заброшенного завода.
— Да нечего особо рассказывать, — неловко пробормотал тот. — Это традиция — в день девятнадцатилетия выходить в мир на поиски своей второй половинки. У некоторых это получается быстро, у других занимает больше времени. Я нашел мою Лотос за три года. Она была тренером по йоге в одной из школ духовных практик в Индии. Сперва отказывалась мне верить и вообще не хотела даже обсуждать возможность бросить семью, работу и все остальное, но… со временем изменила свое мнение. Мой отец всегда говорил, что есть разница между тем, что мы делаем, чтобы зарабатывать на жизнь, и тем, ради чего мы вообще живем. Без Общества мир потеряет свою память. Он и так… слишком многое забыл. Лотос тоже это поняла со временем.
— А, может, она просто поняла, что хочет быть там, где ее предназначенная судьбой половинка? — предположила я, глядя в спину идущему впереди нас Меркурио.
— Кто знает, — добродушно усмехнулся он, не оборачиваясь. — Первое время я был уверен, что даже истинная связь не заставит ее полюбить меня. Когда я впервые вошел в тот зал, где она вела свой урок, она так на меня посмотрела… Как на варвара, вторгшегося в ее храм! А я сразу понял, что это она. В том зале было не меньше пятнадцати женщин, а я видел только ее. Моя Лотос жуткая упрямица, но я точно знал, что ни за что не уеду из Индии без нее. А вы как познакомились, ребята?
— Случайно, — коротко усмехнулся Йон, тщетно попытавшись скрыть неуместный смешок за кашлем, а я отчего-то покраснела. Если когда-нибудь мы с моим альфой все же решим обзавестись детенышами, следует заранее придумать какую-нибудь согласованную легенду о нашем знакомстве и отношениях, потому что правда в ее неприглядном сыром варианте даже близко не подходила на роль романтичной истории любви.
— Это редкость, — серьезно заметил Меркурио, видимо не заметив или не уделив должного внимания нашей реакции на его вопрос. — По статистике, встретить свою вторую половину просто на улице или вроде того практически нереально. Все пары, с которыми я знаком, либо жили в разных странах, либо имели такую разницу в возрасте, что в принципе не стали бы друг друга рассматривать как потенциальных партнеров. Ну либо происходили из совсем разных слоев общества. Отец говорил, что так судьба проверяет нас на прочность и готовность следовать пути нашего предназначения. И что истинная любовь не даруется просто так на блюдечке. Ее всегда нужно либо завоевать, либо отыскать, либо сохранить.
Мы с Йоном коротко переглянулись, и я знала, что в тот момент мы думали об одном и том же. Между нами никогда не было тысячемильных расстояний, и наша разница в возрасте вполне укладывалась в рамки того, что даже в нашем консервативном обществе могло считаться приемлемым. Наше испытание заключалось не в том, что мешало нашему союзу возникнуть, а в том, что пыталось его разрушить. Сколько раз мы оба были на грани смерти или расставания? Сколько раз находили десятки причин оттолкнуть друг друга, а потом все равно сдавались на волю этой силе безусловного притяжения? Сколько раз мы ставили на кон собственные жизни ради того, чтобы защитить то, что было между нами?
«Лучше бы ты просто жила в другой стране, — услышала я голос своего альфы у себя в голове. — А я бы однажды случайно нашел тебя в сети».
Я не ответила, только крепче сжала его руку в своей. Это была история из какой-то параллельной реальности — той самой, где Йон был профессиональным фотографом, а я не совершала той ошибки, что вынудила меня бежать из родного города. Я не знала, любили ли бы мы друг друга так же сильно, если бы все сложилось иначе, но мне искренне хотелось верить, что не за каждый день счастья нам придется расплачиваться днем боли и страха. Это было бы слишком жестоко.
Преодолев несколько длинных коридоров, что уводили нас по подземному лабиринту в сторону от Площади Фонтанов, Меркурио привел нас в более обжитую часть подземного убежища. Оно по-прежнему напоминало бункер наподобие тех, что массово строили в те года прошлого века, когда две крупнейшие мировые державы каждый зверев день грозились закидать друг друга ядерными бомбами, но теперь в нем было больше света, предметов мебели и запахов, а голые бетонные стены постепенно скрылись под разноцветными плакатами, досками объявлений, рисунками и просто какими-то обрывками газет и рекламными буклетами. Поскольку сейчас была глухая ночь, коридоры были пусты, но то тут, то там мне попадались на глаза фотографии, видимо, местных обитателей, и, глядя на них, я поняла, о чем говорил Меркурио несколько минут назад — почти все пары, изображенные на них, выглядели так, будто кто-то нарочно поставил рядом друг с другом совершенно разных бестий. Высокие и низкие, худенькие и полные, совсем юные и уже в годах — и тем не менее в их лицах было что-то неуловимо похожее, заставлявшее в изумлении щуриться и присматриваться повнимательнее в попытке разгадать это сходство. Как могли высокий и сухой светловолосый мужчина за сорок и смуглая пышногрудая женщина с крупными и невероятно чувственными чертами лица иметь совершенно одинаковый взгляд? Как могли вон те двое, что выглядели как мать и сын, смотреть друг на друга с совершенно не родственной нежностью? Почему темнокожий, словно эбеновое дерево, мужчина выбрал себе в спутницы девушку-альбиноса, похожую на призрака? За каждой этой фотографией стояла своя история, и я вдруг поняла, что до безумия хочу их узнать. Как если бы не было правды важнее, чем та, что скрывалась за этими снимками.
И ведь… ведь мы тоже были частью всего этого. Частью чего именно, я сама толком пока не понимала, но мне и не нужно было это понимать. Именно к этому моменту я шла всю свою жизнь — чтобы рука об руку с самым любимым мужчиной на свете попасть сюда. Вот он — смысл. Вот она — цель. И о какой бы памяти мира ни говорил Меркурио, для меня разгадка была именно в этих альфах и омегах. Видя их, таких разных и таких невероятно одинаковых, и зная, что мы с Йоном больше не одиноки в своей судьбоносной предназначенности, я чувствовала себя головокружительно счастливой и даже сама себе не могла толком это объяснить.
По пути Меркурио успел перекинуться парой слов со встретившимися ему товарищами, которые тоже, видимо, были в ночном патруле, но я не вслушивалась в их короткие диалоги и не всматривалась в лица — слишком много всего происходило вокруг и слишком много других мыслей, чувств и чего-то, похожего на внезапное духовное откровение, толпилось у меня в голове.
«Так это правда?»
«Это новенькие?»
«Неужели Оймах наконец-то кого-то поймал?»
«А наш прошлогодний спор все еще в силе? Если так, ты должен мне сотку!»
— Утром все убежище будет жужжать как улей, — резюмировал Меркурио после. — Ребята изголодались по новым лицам и могут быть немного… слишком дружелюбными, так что, на вашем месте, я был бы осторожнее. Заходите. Нам наверх.
Он остановился у подножия металлической лестницы, уходящей к массивной железной двери. Если все это изначально было бункером, то нас, однозначно, привели к одной из самых важных и укрепленных его частей.
— Не похоже, что тут любят незваных гостей, — отметил Йон.
— Это место строилось с расчетом на то, что его могут попытаться взять штурмом, — как-то слишком просто сообщил нам наш провожатый. — Когда все только начиналось и Общество начало формироваться в том виде, в котором существует сейчас, мы… ну, не лично мы, наши предки вели довольно ожесточенное противостояние с Церковью и… всякое случалось. Но Гвин вам, думаю, сможет больше об этом рассказать.
Гулко постучав по тусклой металлической поверхности, он дождался приглашения войти и затем, привычно навалившись на незапертую дверь, открыл ее. Вопреки моим ожиданиям, внутри оказалось почти уютно — насколько может быть уютным помещение, больше схожее с военным штабом, чем с кабинетом большого начальства. Посреди комнаты находился большой овальный стол, на котором, помимо горы бумаг и пары выключенных мониторов, лежала большая карта Восточного города с отметками на ней, сделанными разноцветными канцелярскими кнопками. Чуть позже, разглядывая ее более внимательно, я пришла к выводу, что, по меньшей мере, часть этих отметок относилась к местоположению храмов в городе, а также других объектов недвижимости, принадлежавших или контролируемых Церковью.
