— Выпьем за это, сестренка, — с готовностью подхватила омега, поднимая свой бокал, и я к ней присоединилась. Допив виски, уже не сдабриваемое колой, Нора с мягким стуком перекатывающегося в стекле льда поставила стакан обратно на стойку и пробормотала: — Тут до безумия скучно, Хана. Поехали куда-нибудь, где повеселее. Я хочу танцевать и совращать юных альфиков.

— Еще более юных, чем ты? — фыркнула я, коротко смерив ее взглядом.

— Знаешь, после того, как натрахаешься с мужиками за сорок, а то и за пятьдесят, любой двадцатилетка уже кажется кошмарно юным, — парировала она. — Ну так что? Я знаю тут недалеко отличный ночный клуб, там хорошие ребята на входе и всякую шваль не пускают.

Признаюсь, на секунду в мою пьяную голову пришла мысль о том, что звучит это почти соблазнительно. Выбраться куда-то, где меня никто не знает, повеселиться от души с хорошей подругой, потанцевать и посмеяться так, словно я была той прежней Ханой Росс, на плечах которой не лежала ответственность за внезапно слишком большое количество чужих жизней и судеб. Но я знала, что без Кадо меня из «Элизиума» просто никто не выпустит, а танцевать и расслабляться под его пристальным взглядом мне как-то не хотелось — это вмиг сбивало весь настрой. Да и к тому же я до сих пор ощущала собственный бесстыже яркий запах, окутывающий меня таким плотным коконом, словно рядом со мной сидела не другая омега, а мой альфа. Появиться в обществе в таком виде — а уж тем более в ночном клубе — было бы равносильным табличке на шее «Свободная касса» в самом непристойном смысле этой фразы.

— Нет, я пас, — покачала головой я. — День был долгий, у меня нет сил на новые приключения.

— Ты не знаешь, что теряешь, — многозначительно двинула бровями Нора, кладя руку мне на колено и успокаивающе поглаживая его. — Я бы тебя защитила, ты не переживай. Тем более от тебя все равно так разит твоим альфой, что никто в здравом уме бы не решил, что ты свободна.

— Я правда устала, — осталась непреклонна я. — Лучше давай завтра встретимся в том клубе, о котором я тебе говорила. Я напишу тебе адрес.

— Все дамы под тридцать такие скучные? — сморщила нос омега, с досадой отстраняясь от меня. — Йон хорошо тебя вытренировал, ничего не скажешь. Сам шляется невесть где и с кем, а ты тут, как в собачьей будке, сидишь.

— Он работает, — возразила я, немного обиженно поджав губы.

— Ага, знаем мы таких работничков, — закатила глаза Нора. — Ладно, сиди тут, раз ты вся из себя такая правильная.

— Завтра тогда увидимся? — на всякий случай уточнила я, но она, уходя, только взмахнула рукой, оставив меня трактовать этот жест как мне будет угодно. Отчего-то мне стало смешно, и я не смогла отыскать в себе ни сил, ни желания принимать ее последние слова близко к сердцу.

Все было правильно. Так, как должно быть. Я оставалась здесь не потому, что иначе Йон бы начал ревновать или позже сделал мне выговор. Я оставалась, потому что хотела остаться и потому что это для меня был единственный очевидный выбор. И еще… было что-то еще разлитое в воздухе вместе с запахом виски и моим собственным. Что-то большое и важное, что изменилось внутри меня уже некоторое время назад, но только сейчас начало проявляться и оформляться в полной мере.

Поднявшись к нам в пентхаус и обнаружив, что Йон оставил мне сообщение на телефоне, что сегодня задержится допоздна и мне не нужно его ждать, я отправилась в душ. Понимая, что мой альфа может быть занят важным делами и его сейчас не стоит отвлекать, я сосредоточилась только на самой себе, на своем теле и его ощущениях, стараясь лишний раз не тревожить метку. Я касалась себя так, будто изучала впервые, и каждый изгиб моего тела хранил в себе память о чужих прикосновениях и ласках. Собирая их кончиками пальцев, вновь пропуская через себя, я больше не ощущала в этом ничего постыдного или скверного.

Убивать беззащитных и слабых было плохо. Уничтожать чужую собственность и чужие мечты было плохо. Строить свою империю на чужой крови, слепоте и готовности к рабскому послушанию во имя каких-то призрачных божественных идеалов было плохо. Обманывать, использовать, насиловать, унижать, грабить, разрушать было плохо.

А в том, чтобы любить кого-то, любить пусть даже телесно, примитивно и поддавшись гормонам и похоти, получая невероятное удовольствие и то же самое удовольствие даря другому — или другим, — не было ровным счетом ничего плохого. И ни один святоша в белой рясе не имел права говорить мне обратное.

Подняв свои мокрые руки, я несколько секунд смотрела на свои темно-желтые, изогнутые, острые когти.

А потом улыбнулась.

Хотя я до последнего момента не была уверена, что после наших посиделок накануне Нора не проспит и придет на встречу, сама все же приехала к назначенному времени. Меня, как обычно, привез Кадо, позже уехавший куда-то по своим делам и оставивший меня на попечение своих подчиненных, которые караулили клуб снаружи. Я знала, что они с Йоном сейчас очень заняты подготовкой к тому, что должно было произойти на фермах, но мне было тяжело об этом думать. Да, я уже привыкла к смерти, я видела ее очень близко и очень подробно, но одно дело, когда тебе приходилось убивать, чтобы защитить себя в безвыходной ситуации, и совсем другое, когда нечто подобное было просто одной из строчек большого общего плана.

Наверное, мы могли бы поступить иначе, если бы жили в другом мире и другом обществе. Если бы полиция Восточного города не была коррумпирована и могла пойти на честную сделку — например, гарантировать закрытие производства без последующих «случайных» утечек информации, которые бы позволили возродить его в другом месте и с другой командой химиков. Если бы хоть кого-то жизни несчастных подростков-нелегалов без паспортов и прав волновали больше, чем та бездонная река денег, что текла из их продырявленных шей. Бороться с системой можно было только ее же собственными методами, которые предполагали отсутствие всякой жалости и готовность жертвовать чужими жизнями ради достижения цели.

— Ты же понимаешь, что это капля в море, Хана? — спросил меня Йон этим утром. — Даже если эти дети не попадут на больничную койку в те бараки, их вряд ли ждет судьба намного счастливее. В лучшем случае они найдут себе работу в каком-нибудь швейном цеху за плошку риса. Но, вероятнее, попадут в одну из банд или станут живым товаром на улицах. Только потому, что мы убережем их от участи инкубаторов для Звездной пыли, остальные проблемы в их жизнях никуда не денутся и не решатся.

— Я знаю, — отозвалась я. — И я подумаю, что мы с тобой можем сделать, чтобы помочь хотя бы некоторым из них, когда все закончится. Ведь можно организовать ночлежки, приюты и бесплатную раздачу еды. Помочь с оформлением фальшивых документов и трудоустройством. Мы все равно вне закона, Йон, так почему бы не использовать это на благо не только себе? Они приходят сюда за лучшей жизнью, и я считаю, что каждый имеет на нее право и шанс. Да, мы никогда не сможем помочь всем, но перестать наживаться на страданиях некоторых и помочь пусть даже немногим — это уже в нашей власти.

— Из тебя выйдет потрясающий предприниматель, маленькая омега. Делать фальшивые паспорта для нелегалов и помогать им с работой! Я прямо чувствую золотую жилу. — И хотя он говорил это с очевидной иронией, теплая улыбка на его губах не давала мне и шанса обидеться.

— Мы зарабатываем на казино и сдаче в аренду элитной недвижимости в центре города, — пожала плечами я. — Даже с учетом всех расходов это куда больше денег, чем кому-то из нас может пригодиться в этой жизни. А благодарность может быть бесценной. Где бы мы оба с тобой сейчас были, если бы не Ория? Если бы она не подобрала сперва Дани, потом тебя, а потом еще и меня? Да, мы не жили у нее бесплатно и на всем готовом, но она дала нам возможность там, где другой бы просто прошел мимо. Я тоже хочу дать такую возможность тем, кто готов за нее уцепиться и бороться. Не знаю, искупит ли это то, что мы собираемся сделать с фермами, но это единственное, что кажется мне правильным в текущей ситуации.