— Хана, мы должны… — начал было Йон, но в ту же секунду замолк, словно врезавшись в невидимую стену. — Хана…

— Я говорила, что не нужно, — прошептала я, ощущая, как по мышцам разливается теплая мягкая леность, словно я за одно мгновение из стянутого клубка нервов превратилась в безвольное желе. Бежать было больше некуда — да и незачем.

Выражение лица Йона тоже изменилось. Он неторопливо, словно всякая потребность спешить куда-то отпала в принципе, закрыл за собой дверь, повернув защелку над дверной ручкой. На мгновение комната снова погрузилась в кромешный мрак, но его довольно скоро разогнал свет ночника, стоявшего на прикроватной тумбочке — я не сразу осознала, что это мои руки его включили. Как и то, как мне вообще удалось подняться с пола и сесть на край кровати, когда еще полминуты назад я едва могла заставить себя шевелиться. Мой альфа опустился рядом, и мне было сложно поверить в то, каким спокойным он в этот момент выглядел. И как спокойно было внутри меня самой. Совсем не этого я ожидала от подобной встречи — уж точно не в нынешних обстоятельствах. Из моего тела пропала боль, невыносимое, скручивающее желание и все напряжение. Не было больше вообще ничего — ни страха, ни стыда, ни сомнений. Только обезоруживающее и головокружительное ощущение правильности этого момента.

Отчего-то совсем не хотелось говорить. Будто слова стали насквозь фальшивыми и неполноценными, и ни одно из них не могло в полной мере выразить то, что я ощущала. То, что мы оба в тот момент ощущали. Йон легко, едва касаясь, провел пальцами по моей щеке, но прежде, чем я успела проникнуться его лаской, его прикосновение стало настойчивее — он обхватил сзади за шею и нетерпеливо притянул к себе. В моей голове ослепительно ярко полыхнуло, словно там взорвался целый ящик фейерверков, и электрический разряд рванул вдоль позвоночника вниз. На мгновение у меня перехватило дыхание, и я вдруг осознала, что никогда не смогу в полной мере выразить свою любовь к этому мужчине. Не потому, что все мои сравнения, метафоры и отсылки вдруг перестали работать, а потому, что она была куда больше, сильнее и могущественнее меня самой. Не она была моей частью, а я — ее. Любовь, что существовала задолго до меня и будет существовать много после, сейчас надела мое лицо и тело, как маску, и я могла лишь покоряться ей — безвольно, бездумно, беспомощно.

В ту ночь не было Йона и Ханы — были Альфа и Омега, изначальные и вечные, как звезды на первородно чистом небе. Мы не творили историю, мы сами были этой историей, и весь мир от края до края был нашим свидетелем и благословителем.

И до самого утра я, как ни старалась, не могла вспомнить, почему так упрямо и остервенело сопротивлялась тому, что с самого начала времен было совершенно неизбежно для таких, как мы.

— Я не думала, что бывает… так хорошо, — тихо призналась я, поудобнее устроив голову у Йона на плече. — Наверное, это просто гормоны и… остальное, но у меня никогда прежде не было такого ясного ощущения, что все именно так, как должно быть. И что все, что было, просто вело нас к этому моменту. — Немного поразмыслив, я добавила неуверенно: — Получается… получается, они были правы? И омеги приходят в этот мир только для того, чтобы встречать своих альф и становиться… как это там говорится — сосудами для их семени?

— Не думай об этом, маленькая, — покачал головой он, коротко мазнув губами по моему лбу. — Главное, что мы вместе и что… теперь все в порядке, да?

— Еще сутки назад я была уверена, что в порядке все не будет уже никогда, — пробормотала я. — А теперь… теперь чувствую себя так, будто выжила после кораблекрушения.

Это в какой-то мере даже не было преувеличением — лежа посреди смятой и перекрученной постели, окаченная свежим солнцем позднего августа, прижимаясь к боку любимого мужчины, я в самом деле ощущала себя так, будто меня выплюнуло из пенистой пасти взбесившегося шторма на мягкий безопасный песок. Все казалось каким-то ирреальным: и эти мерно колышущиеся занавески, и лимонно-желтый утренний свет, и даже запах моего альфы, смолисто-дымный, такой родной и все еще пьянящий, пусть уже и не так сильно, как ночью. Мне казалось, что я вот-вот проснусь или что все это мне привиделось в горячечном бреду течки, и это ощущение порой становилось настолько отчетливым, что мне казалось я способна проткнуть окружающую нас реальность пальцем и провалиться в то, что находится за ней.

— Йон, ты… снился мне, — тихо проговорила я. — До того как… все случилось вчера. И мне на секунду показалось, что это было не просто сон.

Он на мгновение задержал дыхание, словно от удивления — или от восторга, не берусь сказать точно. А потом ответил на выдохе:

— Ты тоже. Мне снилась, я имею в виду. Но сейчас все кажется таким смутным. Проснувшись, я помнил все чуть ли не дословно, а теперь оно как в тумане. Но почему-то я был уверен, что должен пойти к тебе и что все остальное неважно и бессмысленно. Я проснулся с твердым убеждением, что не могу тебя потерять, как бы там ни было.

Я улыбнулась, сама не зная чему. Правильности произошедшего и все еще происходящего? Или тому, что его слова сейчас пробудили в моей собственной памяти?

— Сегодня мне тоже много чего снилось. Когда мы… ну, когда нам все-таки удалось поспать после всего.

— Ты имеешь в виду, когда ты наконец выдохлась и отпустила меня с миром, моя ненасытная бестия? — усмехнулся Йон, пробегая пальцами по моему плечу, на котором виднелись свежие следы от его зубов.

— Я с тобой еще не закончила, не надейся, — немного покраснев, фыркнула я. Потом снова откинулась головой на подушку, устремив взгляд в потолок. Люстра в этой комнате была странная и больше подходила для бальной залы — если не размером, то стилем точно. Мне кажется, в последний раз я видела столько стеклянных подвесок на абажуре в кабинете Сэма Ортего. До того, как тот был занят моим альфой.

— Мне снились мы, — собрав в кучу ускользающие воспоминания, сказала я. — Мы в прошлом. Или в будущем. Или… какие-то другие мы. Разные мы.

— Я… не совсем понимаю, но звучит интересно, — заметил Йон, подпирая голову ладонью и с интересом глядя на меня немного сверху вниз.

— Это всегда получалось именно так — случайно, — задумчиво проговорила я. — И в самый не подходящий момент. Например, ты был грабителем банка, а я — кассиром. И вместо того, чтобы меня грабить… — Я немного сбилась, вдруг осознав, что это скорее походит на сценарий для не самого оригинального порнофильма, чем на красивую историю любви.

— Кому вообще нужны какие-то дурацкие деньги, когда тут рядом такое ходит, — смешливо наморщил нос мой альфа.

— А в другом кусочке сна ты был кем-то вроде инквизитора, а я ведьмой, которую ты поймал и должен был сжечь на костре. В третьем… — Тут я смутилась окончательно и закончила мысль у себя в голове.

— Серьезно? — окончательно развеселился Йон. — Настоящие близнецы? То есть кровные родственники?

— Тише ты, — недовольно зашипела на него я, как будто это правда мог кто-то услышать и воспринять всерьез. — Не знаю, это была какая-то пестрая мешанина образов, я даже не уверена, что не придумала половину из этого, но…

— Я думаю, так все и было, — уверенно кивнул мой альфа, садясь на постели и с удовольствием потягиваясь до хруста в спине. — Я всегда это чувствовал — что, когда обрел тебя, то вернулся домой.

Я кивнула — похожие мысли посещали и меня саму.

— Думаю, у нас никогда не было выбора, маленькая. Мы не могли не встретиться, как разнозаряженные магниты не могут не притягиваться. Можно ли назвать их притяжение судьбой или космически сгенерированной случайностью? — добавил он, глядя на меня через плечо. Его встрепанные черные волосы торчали в разные стороны, золотисто отсвечивая в утреннем солнце, глаза мягко мерцали, и он казался абсолютно и совершенно удовлетворенным и спокойным.

— Кажется, магниты это что-то про законы физики, — разморенно улыбнулась ему я.