- Она такая заботливая, и мы живём в одной комнате, и вообще... - при этих словах девушка опустила взгляд на перстень с розой, который уже некоторое время теребила пальцами, и добавила: - Я как-то не задумывалась, почему мы дружим, но мне всегда хочется поддержать её, ведь на самом деле ей очень нужна поддержка.

- Ты веришь в настоящую дружбу? - спросил Кэн дрогнувшим голосом.

Утэна кивнула:

- Верю! Может быть, это глупо, но я всё равно верю, ведь ради этого стоит жить.

Закусив губу, Кэн отвернулся. Некоторое время он молча разглядывал окрестности, которые хорошо просматривались с этой высоты, а потом вдруг сказал, что ему пора. Они осторожно спустились вниз. Утэна отметила, что в глазах её друга появилось что-то новое: какая-то печальная сосредоточенность или тайная боль. Казалось, что и улыбается он сейчас через силу. Но это неудивительно: Кэн так сильно волновался за неё! Им обоим действительно надо отдохнуть.

Однако отдыхать Кэн не собирался. Проводив Утэну, он вернулся к развалинам Мемориального Зала, обогнул их и углубился в заросшую, давно не подстригавшуюся аллею. Какое-то время он бродил среди пышных кустов, внимательно оглядываясь по сторонам, и, наконец, поиски увенчались успехом: на полянке, озарённое солнечными лучами, белело небольшое надгробие, которое незадолго до этого он увидел с высоты развалин. «Тида Мамия», - гласила надпись. Рядом лежал свежий букет красных роз. Но, протянув руку, Кэн не смог коснуться ни роз, ни камня: голова вдруг закружилась, а перед глазами поплыл такой туман, что показалось, будто рука прошла сквозь надгробие, не задев его. «На сегодня, пожалуй, хватит...» - подумал Кэн, ощупывая лоб и протирая глаза. Ещё раз бросив взгляд на букет красных роз, он отправился назад, к развалинам, и вновь взобравшись по лестнице под обгоревшую арку, долго сидел, прислонившись спиной к колонне, которой недавно касалась девушка, так верящая в настоящую дружбу.

- Доброго вечера, господин Цукиёно! Рад, что вы откликнулись на моё приглашение.

Директор Академии был сама любезность и доброжелательность. Сейчас он свеж и изящен, словно едва распустившийся бутон: красная рубашка очень идёт ему, светло-сиреневые волосы красиво обрамляют смуглое лицо, а улыбка столь великолепна, что Оми уже догадывается о том, насколько безгранична в Академии власть этого сильного и обаятельного человека.

- Просто Оми, хорошо? Не будем раскрывать моё инкогнито.

Башня, где жил директор, была, пожалуй, самым высоким зданием Академии, и таким же подчёркнуто утончённым, как и человек, который обитал в ней. Поднявшись в лифте на верхний этаж, Акио проводил гостя в просторную комнату, в которой почти не было мебели, если не считать стола и двух белых диванчиков, зато у огромного окна стоял странный аппарат, напоминающий своим видом телескоп и в то же время не слишком на него похожий. Пока Оми с нескрываемым любопытством разглядывал удивительную машину, директор ненадолго вышел в соседнюю комнату и почти тотчас вернулся.

- Я попросил сестру приготовить нам чай. Она делает просто замечательное печенье, уверен, вам понравится!

- Если бы я знал заранее, что Химэмия ваша сестра, то попросил бы определить меня в другой класс, - сказал Оми. - Мне ужасно неловко, что сейчас она готовит чай своему однокласснику!

Акио улыбнулся и, жестом пригласив Оми присесть на диванчик, сам устроился напротив.

- Не однокласснику, а гостю своего брата, - заметил он, внимательно вглядываясь в голубые глаза юноши. - Анфи - моя единственная сестра, я очень её люблю, и она меня тоже, а потому всегда рада помочь. Но скажите, как вам нравится наша Академия? Теперь вы уже проникли почти во все её тайны и можете составить полное впечатление.

- Вы талантливый руководитель, господин Отори! - сказал Оми. - Здесь отлично всё организовано: преподавание, быт и отдых учеников. Мы с друзьями, обмениваясь впечатлениями, не нашли ничего, к чему можно было бы придраться. Я очень рад, что судьба привела меня именно к вам!

Последняя фраза была сказана не случайно и произвела именно тот эффект, на который рассчитывал Оми: Акио легонько кашлянул с показным смущением и, словно бы случайно, переменил позу, - теперь их руки на столе почти соприкасались.

- Ваша похвала очень льстит моему самолюбию, - ответил Акио, не сводя взгляда со своего гостя, а затем чуть наклонился вперёд и добавил значительно тише: - Ведь в вашей семье талант руководителя передаётся по наследству, я не склонен заблуждаться относительно вашего возраста. Вы, Оми, серьёзный человек, и без сомнения унаследовали лучшие черты вашего рода. Скажите, почему вы не хотите открыто носить имя Такатори? Это сила и власть над людьми. Вы могли бы покорять и разбивать сердца женщин, могли бы взять под защиту жизни тех, кто вам дорог. Сейчас вы ещё молоды, и, возможно, не осознаёте тех преимуществ, которые способно дать громкое имя. Но, поверьте моему опыту, даже если вам не нужна власть, иногда, в тяжёлые минуты, её преимуществ ничто не может заменить.

Оми молча опустил глаза. Дядя имел власть, она не спасла его. Громкое имя не спасло и Оку, его погибшую сестру. Он - Вайсс, убийца, по-другому уже не будет. Но, может быть, этот человек всё-таки прав? То, чего не может Цукиёно Оми - взять на себя грехи своих друзей и пролитую ими кровь, - может Такатори Мамору. Он может стать Персией, сменив дядю на этом посту, координировать действия трёх тайных организаций - «Критикер», «Вайсс» и «Крашерс», - чтобы наказывать тех, кто причиняет людям зло, обходя закон. Он может использовать своё имя и положение в обществе только для этого, потому что он - Вайсс.

Идея этой стажировки возникла тогда, когда дедушка рассказал об «Эпитафии» - тайной организации, уносящей множество невинных жизней. Все нити вели в Академию Коа, и Мамору боялся ошибиться, послать Вайсс на задание без должной подготовки. Но тогда это всё равно казалось почти игрой, Оми не мог поверить в то, что способен стать Персией. Сейчас же слова директора Академии Отори прозвучали для него, как голос судьбы.

Акио удивлённо поднял брови, но мгновение спустя черты его лица разгладились. Должно быть, он заметил смятение гостя, однако, не подозревая, чем оно вызвано на самом деле, приписал его успехам своего личного обаяния. Директор Академии гипнотически заглянул в глаза Оми - и положил ладонь на его руку, ободряюще сжимая похолодевшие от волнения пальцы. Однако юноша был так глубоко погружён в свои мысли, что не сразу понял смысл этого жеста. Он только пробормотал:

- Благодарю вас, господин Отори. Вы даже сами не представляете, как сильно помогли мне...