Значит, ему не приснилось. По крайней мере не все.

Тень порылся в ящиках комода и надел что нашел: старомодные голубые ливайсовские джинсы, рубашку, толстый синий свитер и черный плащ гробовщика, который висел в шкафу в дальнем углу комнаты.

Обулся он в свои старые ботинки.

В доме все спали. Он прокрался к выходу, стараясь не скрипеть половицами, вышел на улицу и зашагал по снегу, оставляя на тротуаре глубокие следы. На улице было светлее, чем казалось из дома, снег отражал солнечный свет.

Через пятнадцать минут ходьбы Тень подошел к мосту. Большой указатель сбоку оповещал, что он покидает историческую часть Кейро. Под мостом стоял высокий, нескладный человек. Он затягивался сигаретой и все время дрожал. Тени показалось, что он его знает.

Тень зашел под мост и, подойдя к нему ближе, разглядел в сумрачном зимнем свете фиолетовые синяки вокруг его глаз.

– Доброе утро, Бешеный Суини, – поприветствовал его Тень.

Мир вокруг замер. Даже машины не нарушали снежную тишину.

– Здорово, приятель, – не поднимая взгляда, отозвался Бешеный Суини. Он курил самокрутку.

– Будешь околачиваться под мостом, Бешеный Суини, – сказал Тень, – люди решат, что ты тролль.

Тут Бешеный Суини поднял глаза. Зрачки расширились так, что заполнили всю радужную оболочку. Суини был напуган.

– Я тебя искал, – сказал он. – Ты должен мне помочь, приятель. Я просрал свой звездный час.

Он затянулся, вынул самокрутку изо рта. Папиросная бумага прилипла к нижней губе, самокрутка развалилась, и содержимое посыпалось на его рыжую бороду и заляпанную майку. Бешеный Суини стал судорожно отряхиваться немытыми руками, точно пытаясь скинуть с себя опасное насекомое.

– Я сам сейчас не в лучшем положении, Бешеный Суини, – сказал Тень. – Скажи, чего ты хочешь. Может, кофе тебя напоить?

Бешеный Сиуни покачал головой. Он вынул из кармана джинсовой куртки кисет и папиросную бумагу и стал скручивать еще одну папиросу. Борода у него при этом топорщилась, а рот ходил ходуном, но вслух не было сказано ни слова. Он лизнул клейкий край папиросной бумаги и закрутил ее пальцами. То, что получилось, лишь отдаленно напоминало сигарету.

– Какой я на хер тролль, твою мать. Тролли – убогая сволочь.

– Я знаю, что ты не тролль, Суини, – мягко сказал Тень. – Чем тебе помочь?

Бешеный Суини щелкнул медной «Зиппо», целый дюйм сигареты загорелся и превратился в пепел.

– Помнишь, я показал тебе, как достать монету? Помнишь?

– Да, – сказал Тень. Золотая монета стояла у него перед глазами: вот она падает в могилу Лоры, вот сверкает у нее на шее. – Помню.

– Ты взял неправильную монету, приятель.

К мосту, ослепляя их фарами, приближалась машина. Подъезжая, она сбросила скорость, а потом вообще остановилась, и водитель опустил стекло.

– Все в порядке, джентльмены?

– Все просто в ажуре. Не беспокойтесь, офицер, – ответил Тень. – Просто вышли с утречка прошвырнуться.

– Ну, ладно, – сказал коп, но продолжал смотреть на них с подозрением. Он выжидал.

Тень положил руку на плечо Бешеному Суини и повел его по дороге, прочь из города, подальше от полицейской машины. Он услышал звук поднимающегося стекла, но машина не трогалась с места.

Тень продолжал идти. Бешеный Суини шел рядом, и временами его заносило в сторону.

Полицейская машина какое-то время плелась за ними следом, а потом развернулась и, ускоряя ход, поехала по заснеженной дороге обратно в город.

– Ну, давай выкладывай, что стряслось, – сказал Тень.

– Я сделал как он сказал. Я все сделал как он сказал, но я дал тебе неправильную монету. Это должна была быть другая монета. Эта – королевская. Понимаешь? Я по идее даже и в руки-то ее брать не должен был. Это нужен настоящий король Америки, чтобы такими монетами владеть. Она не для таких мелких ублюдков, как ты или я. И теперь я по уши в дерьме. Верни мне монету, приятель. И больше ты меня никогда не увидишь, Браномблязаклинаю. Да чтоб я, сука, опять по деревьям, мать их, лазал.

– Кто тебе сказал это сделать, Суини?

– Гримнир. Чувак, которого ты зовешь Средой. Ты знаешь, кто это? Кто он вообще такой?

– Знаю. Вроде бы.

В безумных голубых глазах ирландца была паника.

– Ничего такого не было. Ничего такого, чтобы против тебя – ничего плохого. Он просто сказал, чтобы я пришел в бар и затеял с тобой драку. Он сказал, что хочет посмотреть, из какого ты теста.

– Он еще что-то просил тебя сделать?

Суини трясло и колотило; Тень было подумал, что от холода, а потом вспомнил, где он раньше видел такую колотящую дрожь. В тюрьме: так дрожали джанки. У Суини была ломка, и Тень был готов побиться об заклад, что он отходит от героина. Лепрекон-наркоман? Бешеный Суини оторвал и выбросил обгоревший кончик сигареты, а недокуренный пожелтевший бычок сунул в карман. Он потер друг о друга черные от грязи ладони и подышал на пальцы, пытаясь их согреть.

– Слушай, приятель, верни мне эту сраную монету, а? – захныкал он. – Я дам тебе другую, ничуть не хуже. Да я тебе целую кучу такой херни наваляю.

Он снял засаленную бейсболку, потом ударил правой рукой по воздуху, и в руке у него появилась большая золотая монета. Он кинул ее в бейсболку. Из облачка идущего изо рта пара он достал вторую монету и одну за другой начал вылавливать и выхватывать их прямо из неподвижного утреннего воздуха, пока наконец бейсболка не заполнилась до краев, и Суини пришлось держать ее обеими руками.

Бесйсболку с золотом он протянул Тени.

– Вот, – сказал он. – Бери, приятель. А мне верни монету, которую я тебе дал.

Тень смотрел на бейсболку, прикидывая, сколько может стоить ее содержимое.

– И куда я дену все эти монеты, Бешеный Суини? – спросил Тень. – Ты много мест знаешь, где золото меняют на наличные?

На долю секунды ему показалось, что ирландец сейчас ему врежет, но время шло, а Бешеный Суини так и стоял, держа в руках набитую золотом бейсболку, – прямо Оливер Твист. А потом на глаза у него навернулись слезы и потекли по щекам. Он нацепил бейсболку – кроме засаленной ленты от пота, в ней ничего не было – обратно на лысеющую башку.

– Твоя правда, приятель, – сказал он. – Я ведь показал тебе, как это делать. Я показал тебе, как доставать монеты из клада. Я показал тебе, где клад. Просто верни мне первую монету. Она не моя.

– У меня ее больше нет.

Бешеный Суини перестал плакать, на щеках у него проступили пятна.

– Ах ты, сраный... – начал он, но не нашелся что сказать и беззвучно закрыл рот.

– Я тебе не вру, – сказал Тень. – Мне очень жаль. Будь она у меня, я бы тебе вернул. Но я ее отдал.

Суини схватил Тень грязными руками за плечи и посмотрел ему прямо в глаза. Слезы прочертили дорожки на чумазом лице Бешеного Суини.

– Твою мать, – сказал он. От Суини несло табаком, несвежим пивом и по?том вперемешку с виски. – Ты же ведь, сука, не врешь. Отдал он ее, вот так вот прямо взял и отдал, никого не спросясь! Да чтоб ты провалился, просрал все на хрен к едрене фене!

– Мне очень жаль.

Тень вспомнил, с каким глухим, еле слышным стуком монета упала на гроб Лоры.

– Сдалась мне твоя жалость, мне все равно теперь копец и крышка. – Бешеный Суини утер нос и вытер рукавом слезы, размазав причудливым узором грязь по лицу.

Тень по-мужски неловко обнял его за плечо.

– Лучше б моя мамочка меня не зачинала, – сказал в конце концов Бешеный Суини и поднял глаза. – А тот чувак, которому ты ее отдал, он ее может вернуть?

– Это женщина. И где она сейчас, я не знаю. Но думаю, вряд ли она ее вернет.

Суини горестно вздохнул.

– Когда я был еще молокососом, – сказал он, – повстречалась мне в поднебесной одна женщина, которая позволяла мне мять ее за сиськи. Она предсказала мне будущее. Сказала, что сгину я и погибну там, где заходит солнце, и что судьбу мою решит прихоть мертвой бабы. Я тогда засмеялся, плеснул себе еще ячменного вина61 и опять принялся мять ее за сиськи и крепко целовать ее прелестные губки. Хорошее было время – серые монахи еще к нам не пожаловали и не отправились по зеленому морю на запад. А теперь... – Он замолк на полуфразе. Повернул голову и посмотрел на Тень. – Не доверяй ему, – сказал он с укором.