– Веселого вам послерождественского дня! – сказал он. Нос, уши и щеки у него были как ошпаренные – несмотря на маску. – Я слышал, вы уже отведали пирожок у Мейбл. А я тут вам кое-что принес.

– Очень мило с вашей стороны, – поблагодарил Тень.

– Да ладно, чего уж там. Вот будет на следующей неделе лотерея, тогда я на вас и отыграюсь. Лотереей заправляет Торговая палата, а Торговой палатой заправляю я. В прошлом году мы собрали почти семнадцать тысяч долларов для детского отделения городской больницы.

– Так продайте мне лотерейный билет прямо сейчас.

– Лотерея стартует, когда на лед вытащат старую развалюху, именуемую у нас в городе драндулетом, – сказал Хинцельманн, бросив взгляд на озеро из окна. – Мороз. Температура сегодня за ночь упала, небось, градусов на пятьдесят.

– Похолодало резко, это точно, – согласился Тень.

– А раньше, бывалоча, о таких морозах молились, – сказал Хинцельманн. – Мне отец рассказывал.

– Молились? О таком-то холоде?

– Ну да, только так поселенцы и могли здесь выжить. Еды на всех не хватало, не то что сейчас, пошел к Дейву, нагрузил тележку – и порядок, а раньше нет, не тут-то было, сударь. Вот мой дедуля и придумал один фокус, и когда становилось совсем холодно, вот как сегодня, он брал бабулю и детишек, моего дядюшку и мою тетушку, и папочку моего – он был самым младшим – а еще служанку и батрака в придачу, и вел их всех к ручью. Каждому давал выпить по глотку рома, настоянного на травах, по рецепту со старой родины, а потом поливал их водой из ручья. Ясное дело, они буквально за секунду покрывались льдом, синели и застывали, точно фруктовый лед. Он их отволакивал к яме, заранее вырытой и застеленной соломой, укладывал друг на дружку, как дрова, а вокруг еще соломки подкладывал, а потом накрывал яму досками, чтобы ни одна живая тварь до них не добралась – а в то время здесь и волки, и медведи водились, да какой только живности не водилось, вот только что ходагов73 не было, про них рассказывают всякие небылицы, но я не буду злоупотреблять вашим доверием и вешать вам лапшу на уши, и не дождетесь, сударь, – так вот, он накрывал яму досками, а после снегопада ее вообще было не отыскать, если бы не флаг, который он втыкал в сугроб, чтобы не забыть, где яма.

Вот так вот моя бабуля и зимовала всю зиму, не зная забот, и не нужно было ей ломать голову над тем, где взять еду и дрова. А когда дедуля понимал, что вот-вот начнется настоящая весна, он шел к яме, раскапывал снег, убирал доски и тащил все семейство поближе к костру, чтобы они оттаяли. И никто никогда не жаловался, кроме одного батрака, которому пол-уха отгрызли мыши, потому что дедуля как-то раз не очень плотно уложил на яму доски. Зимы-то, конечно, в то время были настоящими. И такое вполне можно было проделать. Тогда морозило дай боже, не то что сейчас, не зима, а хрен знает что.

– Да ладно! – разыгрывая простака, Тень веселился от души.

– Ни одной нормальной зимы с сорок девятого года, да вы ее и не помните, малы еще были. Вот это была зима. А я вижу, вы себе транспорт приобрели.

– Ага. Как вам?

– По правде говоря, мальчишка Гунтеров мне никогда не нравился. У меня раньше была речушка с форелью в лесу, на краю моего участка, ну, то есть, земля-то городская, а я просто натаскал в речку камней, устроил небольшие запруды, форель любит такие места. Каких красавиц я там ловил – каждая фунтов на шесть-семь, – а этот гаденыш Гунтер разломал мои запруды да еще грозился донести на меня в Департамент природных ресурсов. Сейчас он в Грин-Бей, но вот-вот вернется обратно. Нет в мире справедливости, а не то он давно уже стал бы зимним дезертиром, сбежал бы в большой мир, так нет же, прицепился к дому, как репей к вязаной жилетке. – Хинцельманн начал выкладывать на стойку продукты из подарочной корзинки. – Это желе из диких яблок. Кэтрин Паудермейкер приготовила. Каждый год на Рождество она дарит мне по баночке. У меня этих баночек в подвале скопилось уже штук сорок-пятьдесят – вы столько и на свете не прожили. Я так ни одну и не открыл, честно говоря. Ну, может, еще попробую, оценю ее старания. А вы угощайтесь. Может, и вам понравится.

– Что значит «зимний дезертир»?

– Ммм. – Старик сдвинул вязаную шапочку на затылок и потер висок указательным пальцем. – Ну, такое не только в Лейксайде случается – городок у нас хороший, лучше, чем многие другие, но и у нас не все идеально. Бывает, зимой детишек того, слегка переклинивает, что ли, когда на улице такой морозильник и приходится торчать в четырех стенах, а снег такой сухой, что даже снежок не слепишь, все рассыпается...

– И они сбегают?

Старик мрачно кивнул.

– Я во всем виню телевидение, показывают детям то, чего у них все равно никогда не будет, – «Даллас» там, «Династию» и прочую дрянь. Я телевизор не смотрю с восемьдесят третьего года, у меня, правда, стоит в шкафу черно-белый приемник, на случай, если кто заедет в гости, а тут показывают какой-нибудь важный матч.

– Предложить вам что-нибудь, Хинцельманн?

– Только не кофе. У меня от него изжога. Просто налейте воды. – Хинцельманн покачал головой. – Самая большая проблема в наших краях – бедность. Не такая бедность, какая была во времена Великой депрессии, а такая, которая надвигается... Как говорят, когда что-то незаметно лезет из щелей, как тараканы?

– Исподтишка?

– Вот-вот, исподтишка. Лесопилка стоит. Шахты заброшены. Туристы дальше Деллса74 не заезжают, за исключением горстки охотников да детишек, что ходят в походы на озера – но только эти-то в городах денег не тратят.

– А с виду ваш Лейксайд выглядит городом прямо-таки процветающим.

Старик прищурился.

– А сколько на это уходит труда, не задавались вопросом? Тяжелого труда. Но городок у нас хороший, люди вкладываются – поэтому и результат есть. Не то чтобы мы жили богато, когда я был ребенком. Вот спросите меня, богато ли мы тогда жили?

Тень, вжившись в роль простачка, спросил:

– Богато ли вы жили, мистер Хинцельманн?

– Просто Хинцельманн, Майк. Нет, мы были такими бедными, что даже дрова были нам не по карману. В канун Нового года мой отец сосал мятный леденец, а мы стояли вокруг, протянув ладошки, и грелись от его тепла.

Тень фыркнул. Хинцельманн надел свою лыжную маску, застегнул широкое пальто из шотландки, вынул из кармана ключи от машины и в довершение всего натянул толстенные перчатки.

– Как заскучаете, заходите в магазин. Спросите меня. Я покажу вам свою коллекцию приманок для рыбной ловли – насекомые ручного плетения. Надоем вам так, что домой побежите с радостью. – Голос Хинцельманна звучал приглушенно, но внятно.

– Так и сделаю, – улыбнулся Тень. – Как Тесси?

– Тесси отдыхает. Будет зимовать в гараже до весны. Ну, берегите себя, мистер Айнсель.

Хинцельманн вышел и закрыл за собой дверь.

В квартире стало еще холоднее.

Тень надел куртку и перчатки. Потом обулся. В окне теперь почти ничего нельзя было разглядеть из-за намерзшей наледи: вместо озера одни абстрактные очертания.

Изо рта шел пар.

Тень вышел из квартиры на деревянную веранду и постучал в соседнюю дверь. Он услышал, как женщина на кого-то кричит, чтобы тот, ради бога, заткнулся и убавил телевизор, – должно быть, на ребенка, взрослый человек не будет так кричать на взрослого. Дверь открылась, и он увидел женщину – уставшую, с очень черными, очень длинными волосами. Она смотрела на него настороженно.

– Да?

– Здравствуйте, мэм. Я Майк Айнсель. Ваш сосед.

Выражение на лице у женщины ничуть не изменилось.

– И что дальше?

– Мэм, у меня в квартире очень холодно. От радиатора идет кое-какое тепло, но комнаты все равно не прогреваются.

Она смерила его взглядом, по краешкам ее губ пробежало подобие улыбки, и она сказала:

– Ну, заходите. А то и наша квартира простынет.