– Да, богоизбранная страна остается богоизбранной, – отчеканил женский голос тоном комментатора новостной программы, который зачитывает финальную, ударную реплику. – Вопрос только один: о каких богах идет речь?

И тут же другой голос – Тени показалось, что это голос мистера Мирра, по крайней мере ощущение смутного знакомства с этим тембром было точно таким же, – сказал:

– А теперь мы возвращаемся к прерванной сетке вещания.

В «Будем здоровы» Коуч как раз заверил дочку в том, что та – настоящая красавица, совсем как мать.

Раздался телефонный звонок, и офицер Лиз испуганно дернулась в кресле. Потом сняла трубку и сказала:

– Хорошо. Хорошо. Да-да. Хорошо.

Потом положила трубку, вышла из-за стойки и сказала Тени:

– Придется все-таки посадить вас в камеру. Унитазом не пользуйтесь. Сейчас приедут ребята из шерифского отдела, из Лафайет.

Она сняла с него наручники и ножные путы и заперла в камере. Как только дверь закрылась, вонь стала гуще прежнего.

Тень сел на бетонную шконку, вынул из носка серебряный доллар и начал перебрасывать его из пальцев в ладонь, из положения в положение, из руки в руку, с единственным условием – монеты не должно было быть видно стороннему наблюдателю. Он тупо убивал время.

На него вдруг нахлынула тоска, внезапная и отчаянно глубокая – ему будет не хватать Среды. Будет не хватать его уверенности в себе, его жизненной силы. Его драйва в конце концов.

Он раскрыл ладонь и посмотрел на серебряный профиль госпожи Свободы. И снова сомкнул пальцы, крепко-накрепко сжав ее в кулаке. Интересно, подумал он, ждет ли меня судьба одного из тех парней, которые отдали жизнь за что-то такое, к чему на самом деле непричастны. По крайней мере, он на верном пути именно к такому развитию событий. Насколько он успел оценить мистера Мирра и мистера Градда, помножить его на ноль не составит для них никаких трудностей. Очень может статься, что по пути к другому месту содержания он попадет в автомобильную аварию. Или его застрелят при попытке к бегству. А что, вполне вероятно.

В холле по ту сторону стекла началось какое-то движение. Офицер Лиз пошла к дверям. Она нажала кнопку, невидимая для Тени дверь открылась, и в помещение вошел помощник шерифа, черный, в коричневой форме, и быстрым шагом двинулся к стойке.

Тень сунул серебряный доллар обратно в носок.

Вновь прибывший помощник шерифа вручил Лиз какие-то бумаги, та проглядела их и расписалась. Вошел Чэд Маллиган, перемолвился с помощником шерифа парой слов, потом открыл дверь камеры и вошел в нее.

– Ну, в общем, за тобой приехали. Такое впечатление, будто ты преступник чуть ли не федерального значения. Интересно, правда?

– Хороший будет заголовок для первой полосы в «Лейксайд ньюс», – сказал Тень.

Лицо Чэда осталось бесстрастным.

– Типа, бывшего зека задержали за нарушение условий досрочного освобождения? Не тянет на первую полосу.

– Так вот, значит, из-за чего весь этот сыр-бор?

– По крайней мере ничего сверх этого мне не сообщили, – сказал Чэд Маллиган.

Тень вытянул перед собой руки, и Чэд застегнул на нем наручники. Чэд же надел ему на щиколотки путы и закрепил между наручниками и ножными путами стяжку.

Тень думал: Сейчас меня выведут наружу. Может, удастся сбежать – н-да, в наручниках и кандалах и легкой оранжевой робе, по снегу-то; и пока эта мысль разворачивалась у него в голове, он уже знал, что все это откровенная глупость и бессмыслица.

Чэд вывел его в центральное помещение. Лиз телевизор уже успела выключить. Черный помощник шерифа окинул его взглядом с головы до ног.

– Ну и детина, – сказал он Чэду. Лиз вручила помощнику шерифа бумажный пакет с вещами Тени, и тот за вещи расписался.

Чэд посмотрел сперва на Тень, потом на помощника шерифа. И сказал помощнику шерифа – тихо, но так, чтобы Тень тоже слышал:

– Слушайте. Вот что я хочу сказать. Мне не нравится то, как все это происходит.

Помощник шерифа кивнул:

– Я вам советую поднять этот вопрос на соответствующем уровне, сэр. А наше дело – доставить его по месту назначения, и больше ничего.

Чэд скривил кислую мину и повернулся к Тени.

– Короче говоря, – сказал он. – Вот через эту дверь и на заднее крыльцо.

– Что?

– Сюда иди. Там стоит машина.

Лиз открыла дверь.

– Только форму оранжевую вернуть не забудьте, – сказала она помощнику шерифа. – А то в последний раз, как мы отправляли уголовника в Лафайет, прости-прощай вещички. А округ за них деньги платит.

Они вышли на заднее крыльцо, возле которого действительно стояла машина – но только не шерифская, а обычная черная легковушка. Второй помощник шерифа, седой усатый мужик, стоял возле нее и курил сигарету. Едва они подошли к машине, он бросил сигарету на землю, раздавил ее подошвой башмака и открыл заднюю дверь.

Тень неловко втиснулся на заднее сиденье: наручники и кандалы очень мешали. Между задним и передним сиденьями решетки не было. Оба помощника шерифа сели на переднее сиденье. Черный завел мотор. Они подождали, пока откроются задние ворота.

– Ну давай, давай, – сказал черный помощник шерифа, барабаня по рулю пальцами.

Чэд Маллиган постучал по боковому стеклу. Белый помощник шерифа посмотрел на водителя, потом опустил стекло.

– Это все неправильно, – сказал Чэд. – Я просто хотел сказать, что это все неправильно.

– Ваше мнение мы услышали и непременно передадим его вышестоящему начальству, – сказал черный.

Ворота во внешний мир наконец открылись. На улице по-прежнему сыпал снег, ослепительно-белый в свете автомобильных фар. Водитель нажал на газ, и они выехали сперва в проулок, а затем на главную улицу.

– Про Среду слыхал уже? – спросил водитель. Голос у него теперь звучал совсем иначе: старческий, хорошо знакомый. – Нет больше Среды.

– Да. Я знаю, – ответил Тень. – Видел по телевизору.

– Вот пидорасы, – сказал белый. Это были первые слова, которые он вообще произнес за это время, и голос у него был грубый, с сильным акцентом и – так же, как в случае с голосом водителя, – хорошо Тени знакомый. – Вот что я тебе скажу, пидорасы они и есть, пидоры эти.

– Спасибо, что забрали меня отсюда, – сказал Среда.

– Да ладно, делов-то, – отозвался водитель. В свете фар встречного автомобиля Тени показалось, что лицо у черного помощника шерифа стало значительно старше. И сам он как-то съежился. Когда Тень в последний раз видел этого старика, на нем был клетчатый костюм и желтые перчатки. – Мы были в Милуоки. И гнать пришлось как чертям собачьим, когда Ибис позвонил.

– А ты думал, мы им позволим запереть тебя в кутузку и отправить на электрический стул? Нет, сынок, я еще должен размозжить тебе молотом голову, – мрачно рявкнул белый помощник шерифа, роясь в кармане в поисках пачки сигарет. Акцент у него был восточно-европейский.

– Настоящий цирк там у них начнется через час с небольшим, – сказал мистер Нанси, который с каждой секундой все больше делался похож на самого себя. – Когда за тобой на самом деле приедут. Перед тем как выедем на пятьдесят третью, придется притормозить, чтобы снять с тебя всю эту ботву и чтобы ты принял человеческий вид.

Чернобог протянул ему ключик от браслетов и улыбнулся.

– А ничего усы смотрятся, – сказал Тень. – Вам идет.

Чернобог огладил их желтыми от табака пальцами.

– Вот спасибо.

– А Среда, – спросил Тень, – он на самом деле умер? Может, это фокус какой-нибудь, а?

И тут же понял, что просто цепляется хоть за какую-то надежду, какую ни на есть. Но выражение, застывшее на лице Нанси, сказало ему все, что требовалось, и надежды не стало.

Холодно было и темно, когда ее посетило видение, ибо на Дальнем Севере свет есть всего лишь краткие сумерки в середине дня, которые приходят, и уходят, и приходят снова: крохотный тусклый просвет меж двумя глыбами тьмы.

Племя у них было небольшое по тогдашним меркам: по меркам кочевников северных равнин. У них был свой бог, череп мамонта и шкура мамонта, из которой было сшито нечто вроде мантии. Нуньюннини – так звали этого бога. Когда они останавливались надолго, он отдыхал на деревянном помосте, высотой в человеческий рост.