— Почему ты не хочешь ехать?

— На хрен мне эти игры с перьями? Мне и здесь хорошо.

— Так уж хорошо? Сколько ты зарабатываешь?

— Что есть, то моё. Я куска дармового не съел и с голоду не помер. Так поеду клянчить?

— Охотиться не пробовал?

Белый засмеялся, улыбнулся и индеец, и лицо его на мгновение стало совсем другим.

— Я много чего не пробовал. Тебе-то что, поеду я или нет?

— Мы вывозим всех индейцев.

— А нам врали, что сами едут, — хмыкнул Андрей. — А оно вон значит как.

И Эркин мгновенно подхватил.

— Меня уже возили. На торги и с торгов. Хватит, — он уже успокоился и говорил уверенно. — Здесь у меня есть работа, есть жильё… Всё есть.

— И больше ничего не надо?

Эркин внимательно посмотрел на Гичи Вапе.

— А чего тебе от меня надо?

— Я хочу понять, — Гичи Вапе улыбнулся. — Ты первый индеец, который сказал, что ему хорошо.

— Каждый живёт, как умеет. — Эркин начал спокойно, но скоро опять обозлился. — Нам всем свободу в один день объявили. Дальше каждый сам крутился. Им вымыться лень, штаны зашить недосуг, и ноют, что работы нет. Им везде плохо будет. Дерьмо, погань рабская, шакалы. Пусть катятся куда хотят. Без них чище будет.

— Не заводись, — остановил его Гичи Вапе. — Ты знаешь, сколько там больных, сколько они все вынесли?

— Мне легче не было, — Эркин свёл брови, отяжелев лицом. — Каждый своего хлебнул. Мало никому не было.

И резко обернулся к стаду, привлечённый шумом.

— А ч-чёрт! — выдохнул он. — Гони их, чего зеваешь!

Андрей вскочил в седло и поскакал на другой конец к повздорившим бычкам.

— Всё, поговорили, мне работать надо.

Эркин уже ухватился за седло, проклиная заплясавшую Резеду, когда его взяли за плечо.

— Постой. Ещё одно.

— Ну, чего тебе? — обернулся Эркин.

Теперь они стояли лицом к лицу, вплотную друг к другу.

— Твоё имя… Ты знаешь, что оно означает? Мы были в Джексонвилле, там это имя знают, и нас спрашивали…

Гичи Вапе говорил спокойно, даже шутливо. Но лицо Эркина вдруг стало растерянным и беззащитным.

— А что, разве что-то означает? — Андрей, разогнав драчунов, незаметно подъехал к ним. — Подумаешь, имя.

Повернув голову, всё ещё держа Эркина за плечо, Гичи Вапе стал объяснять.

— У нас имена со значением. Моё означает Большое крыло. И вот нас спросили об имени Эркин.

— Кто спросил? — заинтересовался Андрей.

— Одна женщина, русская. Она…

Гичи Вапе не договорил. У Эркина вырвался из горла какой-то странный сдавленный звук, он шевельнул плечом, и Гичи Вапе согнулся пополам и медленно осел на землю.

…Боль взорвалась и минным разрывом ударила в голову. Чёрная пелена беспамятства укрыла его от боли, и удаляющийся крик: «Комба-а-ат…», — уже ничего не мог сделать. Он снова падал в бездонную чёрную пропасть, прочёркнутую трассирующими очередями. И ничего, ничего уже нет, кроме этого падения…

— Ты что? — Андрей спрыгнул с коня, наклонился над скорченным телом. — Это ты его?

— Я, — Эркин тяжело, как после бега, дышал. — Чтоб не болтал, погань.

— Ты… ты ж, — Андрей присел, вглядываясь в стремительно бледнеющее лицо лежащего. — Ты ж убил его.

— Я ему под дых, кулаком, — Эркин растерянно смотрел то на Андрея, то на Гичи Вапе. — От этого не умирают.

Андрей попытался повернуть Гичи Вапе на спину, подсунул под него руку и тут же выдернул, показал ставшую красной ладонь.

— Кровь. Эркин, это же кровь.

— Я не хотел, — хрипом вырвалось у Эркина, и он опустился на колени, ухватил Гичи Вапе за плечи. — Парень, очнись, парень!

— Подожди, — Андрей снова подсунул руку. — Давай на спину повернём. Не тереби ты его. Это на животе.

…Боль пульсировала, разрывая тело. В живот… Опять… Только зажило… лишь бы не плен… Чьи-то руки торопливо расстёгивают одежду. Сестра? Грубые мужские пальцы… Санитар… Выстрелов не слышно. Где он? Сознание возвращалось медленно, но он уже вспомнил. Война кончилась… Он в Алабаме… Они ездили по резервациям… Уговаривали уехать… Липкая горячая жидкость на теле… Всё-таки ранен…

Гичи Вапе медленно открыл глаза. Встревоженные, нет, испуганные лица. Белый, мальчишка совсем…

— Пакет… в кармане…

— Ага.

Андрей нашёл в его кармане пакет, неумело разорвал обёртку.

— Ага, сейчас. Эркин, помоги.

Они кое-как перевязали рану, оправили одежду. Андрей выпрямился, вытирая окровавленные руки пучком травы. Эркин, всё ещё стоя на коленях, заглянул в лицо Гичи Вапе. Тот попытался улыбнуться.

— Ничего…

— Я не хотел. Честно, парень.

…Сознание снова начало уплывать…

— Что делать будем?

— Здесь не оставишь. Он кровью истечёт, пока найдут.

… Далёкие смутные голоса, уплывающий, не дающийся смысл…

— А с нами что? За такого… стенка.

— Так и так, один конец…

— Ладно. Я его к границе отвезу. Там оставлю и ходу.

— А я погоню. И стоянку соберу.

— Дело. Кочуем.

…Его поднимают, несут…

— Стоять, падаль! Андрей, помоги.

— Может, я лучше.

— Моё дело и ответ мой. Рви отсюда. Живо.

— Ага. Осторожней…

…Плавное покачивание, тряска, отдающаяся болью, раздвигающая губы в стоне…

На границе леса Эркин задержался, вглядываясь в резервацию. Да, вон стоят, болтают. Смотрят на камень. Оттуда ждут. Хорошо, что кругаля дал. Эркин спешился, привязал Резеду. С этой поганки всё станется. Взвалил на плечи тяжёлое тело и потащился к ручью. Теперь лишь бы не зашуметь. Пусть ждут его от камня.

Он перешагнул ручей и опустил свою ношу на землю. Осторожно глянул вверх. Вроде не заметили. Наклонился к лицу лежащего.

— Ну, как ты?

Не так услышав, как ощутив тихий отчётливый шёпот, Гичи Вапе приоткрыл с трудом глаза.

— Лежи. Я не хотел, честно. Но если ты пасть откроешь, прирежу. Найду и прирежу.

Эркин встал и в несколько шагов вернулся в лес. Чуть не оторвал повод, взлетел в седло и, укрываясь от резервации за лесом, поскакал к стоянке. Сообразит ли Андрей гнать лощинами, не поднимая стадо на холмы? Чтоб не заметили.

Гичи Вапе с трудом, преодолевая боль и накатывающуюся тошноту, попробовал сесть. Удалось с третьей попытки. Но его уже заметили. Кто-то, видно, оглянулся на стук копыт, и к нему уже бежал Нихо Тиан Або.

— Гичи, ранен? Почему не стрелял?

— Незачем. Помоги… до машины… дойти…

— Ранен? Куда?

— Рубец… лопнул… Кончили?

— Да. Идём.

Нихо Тиан Або помог ему встать. Гичи Вапе постоял, словно прислушиваясь к чему-то.

— Кто тебя? Этот…

— Я… сам… виноват, — раздельно и очень твёрдо сказал Гичи Вапе. — Всё… правильно… Иди к нашим… я сам…

Подошёл Смирнов.

— Нихо, иди к Тимофею Александровичу. Я помогу.

В каком-то полузабытьи Гичи Вапе, опираясь на Петю, а порой и повисая на нём, побрёл к машине.

Когда Эркин подскакал к стоянке, Андрей уже заканчивал сборы. Только котелок с варевом стоял на земле рядом с костром. Выругавшись, Эркин вытряхнул содержимое котелка в кусты.

— Охренел? — взвился Андрей.

— Не помрём за сутки. Вьючь Огонька и догоняй.

Переседлать вместо Резеды Принца и к стаду. Взбудораженные гонкой бычки не хотели подчиняться, и Эркин охрип от крика, остервенело хлеща свёрнутым лассо по спинам и бокам.

Скорее, скорее отсюда. Пока не спохватились те, пока не слышно выстрелов… Что же он наделал?! Но он же не хотел, правда. Не думал… Он не хотел… но надо было заставить того замолчать. Ещё же слово и конец… Нет. Если что… Нет, должен же тот… понять, сообразить. Человек же тот. А если нет? Если всё расскажет? Всё равно. Он сделал то, что сделал. И обратного хода нет.

Подскакал Андрей.

— Ну?

— Отвёз. Всё потом. Гони их. Не дай подняться. Увидят.

— Заворачивай к реке. Всё равно поить надо.

Они переправились через реку. И дали бычкам идти медленно. Пусть подкормятся. Эркин подъехал к дереву, прямо с седла подтянулся и полез наверх. Резервации уже не видно. Вряд ли и их оттуда разглядят. Вроде, ушли. Он спрыгнул вниз, постоял, держась за шею Принца, уже спокойно влез в седло и подъехал к Андрею.