— Значит… значит ничего, что все знают, что ты русская? — он напряжённо думал о чём-то своём.

— Я этого никогда и не скрывала, — пожала плечами Женя. И лукаво добавила. — Если спрашивали.

— Понял, — кивнул он.

Алиса ещё ковырялась, а он быстро доел, залпом выпил чашку чая и встал, привычно держась подальше от окон.

— Я побежал.

— Удачи тебе, — пожелала ему вдогонку Женя, но за ним уже закрылась дверь.

ТЕТРАДЬ ДЕВЯТАЯ

Тяжелая жара придавливала город. Днём пустели улицы, умолкали птицы.

В больничном саду, как и везде, жарко и душно. Но тень давала иллюзию прохлады. И на ленч врачи расположились в саду. Хотя до ближайшего бара менее двадцати шагов, но эти шаги надо сделать, надо пройти по солнцепёку. Проще позвонить в бар и заказать всё необходимое. Наценка за доставку неизмеримо меньше страданий при ходьбе.

Против обыкновения ленч проходил в молчании. Жара не располагала к разговорам, даже профессиональным. Они перекидывались редкими репликами, не глядя на собеседников.

— Я ожидал большего наплыва.

— Цветные избегают врачей. Тянут до последнего.

— Да, пока он ходит, он считает себя здоровым. А ведь чего только у такого «здорового» нет.

— Полный букет.

— Ну, о хрониках я не говорю. Те вообще…

— Ну, так все цветные «вааще»…

— Но и живучи они невероятно.

— Да, помните ту драку на станции…

— Расскажите, Невилл, вы ведь там были.

Невилл усмехнулся, покачал стаканом с полурастаявшими кубиками льда.

— Так ведь не о чём рассказывать, коллеги. Я дежурил в полиции и выехал с нарядом. Осмотрел двух раненых… кого остальные не успели утащить и где-то спрятать. Станционный сержант клянётся, что раненых и убитых было не меньше десятка. Но всех унесли. А этих двух не успели.

— И что там было?

— Ножевые проникающие. У одного брюшная наизнанку. У другого грудная снизу. Печень, лёгкие… — Невилл махнул рукой. — Их надо было успеть допросить. Я им закатил по лошадиной дозе анальгетика. Так пока я возился со вторым, первый встал и попытался удрать.

Все расхохотались.

— Его перехватил полицейский, — продолжал Невилл. — И не нашёл ничего лучше как двинуть прикладом. В живот. Я там только кое-как уложил всё и стянул. Ну и повязку лёгкую. Чтоб после допроса уже в стационаре… А тут такой удар. И всё. Было двое, стал один.

— А второй? — после недолгой паузы спросил кто-то.

— Не знаю, — пожал плечами Невилл. — Его увезли в полицию, у них свой врач.

— Да, доктор Форбс.

— Да, я передал ему записку, но не знаю…

Помолчали.

— Ого, — тихо сказал кто-то.

Все обернулись.

— Смотрите, кто пришёл, — усмехнулся Невилл. — Что тебе нужно, индеец?

В десятке шагов от них стоял молодой высокий индеец и смотрел. На них и сразу как бы сквозь них.

— Вход для цветных там, — доктор Моран взмахнул рукой со стаканом, показывая направление. — Иди и жди там. Кто там сегодня дежурит, коллеги?

— Ох, кажется, я, — томно простонал Роджер. — Что там у него?

Индеец попятился, но не ушёл. Его глаза по-прежнему не отрывались от врачей. Доктор Рудерман поймал этот взгляд и встал.

— Ты ко мне?

— Да, сэр, — кивнул индеец.

— Это безобразие! — возмутился Моран. — У нас перерыв. Пусть подождёт, и Роджер им займётся.

— В самом деле, на умирающего он не похож, — усмехнулся Невилл.

Но доктор Рудерман уже подошёл к индейцу.

— Что случилось?

За столом притихли, прислушиваясь.

— Там одному… нашему плохо. Совсем плохо, сэр.

Доктор Рудерман кивнул.

— Он ранен?

— Нет, сэр. Ему плохо, сэр.

— Ну, так тащите его сюда, — вмешался Роджер. — Положите в приёмной и ждите.

— Где он? — доктор Рудерман словно не слышал реплики Роджера.

— На станции, сэр.

— Хорошо. Подожди меня здесь, я сейчас.

— Да, сэр, я буду ждать, сэр.

Рудерман быстро ушёл в дом, а индеец остался стоять. Теперь он стоял, потупившись и словно не видя и не слыша врачей.

— Нет, это хамство! — кипятился Моран. — По такой жаре тащиться через весь город из-за какого-то черномазого!

— Им что, до больницы его тяжело дотащить? Лентяи!

— Просто обнаглели.

— Спорим, ничего там серьёзного нет.

— Стукнули в драке, скорей всего.

— Эй, парень, почему вы так дерётесь?

Индеец никак не отреагировал на вопрос. Он стоял, заложив руки за спину и опустив голову. Губы плотно сжаты, лицо неподвижно, и только ещё ходившая ходуном грудь и блестящая от пота кожа выдавали, что к больнице он бежал.

— Однако, коллеги, — Невилл отхлебнул из стакана и усмехнулся. — Всё-таки прогресс. По-моему, врач им понадобился впервые.

— Вы правы, — Моран, отдуваясь, плеснул себе в стакан воды. — Я думаю, Роджер, вам следует сходить туда и посмотреть. Ведь вы сегодня дежурите по цветным.

Роджер со стоном закатил глаза.

— Может, они его всё-таки принесут сюда… Слушай, индеец, принесите его.

— Он не слышит, — констатировал Невилл. — Не трудитесь, Роджер. Индейцы славятся своим упрямством. Он пришёл за Айзеком, а вы ему не нужны.

— Эта скотина ещё выбирает! — немедленно возмутился Роджер.

— Но я вам советую пойти, — Невилл тоже умел не слышать ненужное. — У старого Айзека есть чему поучиться.

— Два врача?! Слишком много чести черномазым. И зачем это Айзеку? Грязь, вонь, и я уверен, что от платы они увильнут.

— Айзек никому не отказывает, блюдёт заповеди Гиппократа, — Моран подмигнул Невиллу. — А вы должны быть ему благодарны, что он берёт на себя ваши обязанности, доктор Роджер.

Роджер не успел ответить. Доктор Рудерман уже со своим чемоданчиком быстро подошёл к столу.

— Коллеги, прошу прощения, вот моя доля. Доктор Роджер, не беспокойтесь, я всё сделаю сам. — Он выложил деньги за коктейль и сэндвич и кивнул индейцу. — Идём.

— По такой жаре… — Моран сокрушённо покачал головой и налил себе ещё воды.

— Иногда, — красный от злости Роджер перестал владеть собой, — профессиональное рвение неуместно, док.

— Возможно, — Рудерман приподнял, прощаясь, шляпу и пошёл к выходу.

Индеец последовал за ним.

На улице доктор Рудерман обернулся к индейцу и жестом попросил его идти поближе.

— Так что случилось?

— Ему плохо, сэр.

— Ушибся, ударили?

— Нет, сэр. Он… ему нечем дышать, сэр.

— Так, — доктор оглядел залитую солнцем улицу. — Есть короткая дорога?

— Да, сэр.

— Веди. И ещё, все зовут меня доктором. Доктор Айзек. Понял?

— Да, сэр. Хорошо, доктор Айзек. Вот сюда…

Они свернули в проулок.

Когда эти белые стали говорить, что должен идти другой, белоглазый, Эркин испугался. Он сам вызвался сбегать за врачом, и всё поначалу было удачно. У входа для цветных он встретил Дашу, а может, и Машу — разбираться было некогда, — и она ему показала, где сидят на ленче врачи. И доктора Айзека он узнал и смог вызвать. А потом… Эркин даже оглянулся пару раз, проверяя, не идёт ли белоглазый следом.

Рудерман искоса поглядывал на индейца. Ну что ж, шрам уже не так выделяется, асимметричность прошла. Выцветшая тенниска аккуратно зашита и заправлена в джинсы. Чистый, даже пахнет от него чистотой. Женя следит за ним. Всё-таки очень красив. Понятно, что Женя не устояла. Будем надеяться, что он ценит эту заботу. Хотя… у Жени вид счастливой, любимой и любящей женщины. Значит, всё в порядке? Понимают ли эти дети, как они рискуют? Ведь если что и не дай бог… его же просто убьют. А с ним и Женю, и девочку.

Рудерман переложил чемоданчик из руки в руку.

— Я помогу, сэр?

— Спасибо, он не тяжёлый. Так как это случилось?

— Мы грузили, сэр, извините, доктор. Он вдруг захрипел и упал. Мы отвалили мешок, но ему всё равно… он… ну будто его душат. И холодный стал. Мы его в тень хотели перенести, но его как тронешь, ему хуже… Ну, мы и подумали… ну, я побежал в больницу… Я работал там и знаю где что.