Я такая с самого детства. Помню, как пару раз застревала в лифте. Страшно, когда рядом никого нет, и такое ощущение, будто прямо сейчас умрёшь и даже никто не узнает.

— Всё хорошо. Спасибо, — снова прикрываю глаза, затем открываю, рассматривая потолок. Всюду паутина. Интересно, почему Гриша не приказывает, чтобы тут убрались? Или же это его тайное место.

— Ты знала? — задаёт он смешной вопрос. По крайней мере, для меня забавный. Нет, конечно. Ему не выгодно показывать мне место, где, наверное, спрятаны его сокровища?! Не знаю. На ум больше ничего не приходит.

— Нет. Я не интересуюсь такими…

— Я понял, — перебивает меня. — Как ты сейчас? Если хочешь, можем выйти.

— А зачем ты меня сюда привёл?

— Не знаю. Хотел посмотреть, что этот… тут прячет. В твоей компании посмотреть… Но можем уйти. Я сам как-нибудь потом приду, — сжимает мою руку, затем поднимает и целует в ладонь.

— Нет. Я могу остаться, — сжимаю в ответ его руку. — Раз пришли…

Он тяжело вздыхает. Присаживается передо мной на корточки, а я не могу отвести взгляд от его губ.

— Тут есть пять комнат, Ангелина. И чтобы зайти и проверить каждую, нам нужно проходить через тот тесный коридор. А для того, чтобы открыть каждую дверь, нужно время, — одной рукой дотрагивается до моей щеки, большим пальцем гладит её. — Ты уверена, что сможешь выдержать? Давно у тебя эта проблема?

— С самого детства, — честно признаюсь.

— Странно…

— Что странного?

— Ничего. Поднимайся тогда. Идём, — протягивает мне руку, помогает встать. — В одной из комнат есть тайный выход. Не знаю, честно говоря, почему я тебе всё это говорю. Просто…

У меня чуть ли не останавливается сердце. Он сказал "тайный выход"? Господи, это действительно не сон? У меня есть хоть малейший шанс выбраться из этой клетки?

— Я не хочу про него говорить, — делаю шаг к нему, игнорируя его последние слова. Пусть говорит мне всё, что знает…

Нужно. Необходимо делать всё, чтобы свалить отсюда. Я готова на всё. Абсолютно! И тем более мне приятно с ним. Приятны его прикосновения. Жадные. Голодные поцелуи.

— Твой муж так важен для тебя? Ты реально счастлива с ним? — я чувствую, как, не отрывая взгляда, он смотрит на меня. Приблизившись вплотную, чуть сжимает моё плечо. Спускается вниз до локтя, затем снова понимается. Гладит. Так спокойно. Не спеша.

Хочется… Так хочется заорать, что я не счастлива. Хочется убежать отсюда. Поможет ли он мне? Будет ли рядом? Или же старается для того, чтобы я перешла на его сторону? Пошла против мужа?

Я не знаю…

Не знаю, как поступить. Кому верить. Доверять. Не знаю…

— Пожалуйста… — обнимая его за шею, поднимаюсь на цыпочки и целую его в губы. Я. Сама. Запускаю руки в его волосы и чуть сжимаю в кулаке. — Не будем о нём.

— Ты специально меня провоцируешь! — утверждает он. — В чём подвох, Ангелина?

Отстраняюсь моментально. Пусть не думает, дабы я из-за чего-то к нему подхожу, хоть на этот раз действительно так.

— Подвох? — спрашиваю тихо. — Извини.

Он обхватывает мое лицо своими ладонями и резко притягивает к себе. Я даже не успеваю пискнуть, как он впивается в мои губы. Чёртов зверь!

— Отстань!

Этот момент напоминает мне моё прошлое. Когда я обижалась на любимого и надувала губы. Но Цербер не Дамир. И всё равно хочется, чтобы он взял свои слова назад. Сказал, что не прав. Хоть всё-таки он прав! Я делаю это ради того, чтобы он скорее показал мне этот грёбаный выход отсюда. Возможно, это моё спасение от тирана. Я просто сбегу отсюда при первой же возможности!

— Ладно. Не трону тебя, — говорит он, а я замираю. Нет, я хочу, чтобы он трогал меня. Но сначала пусть покажет. — Пойдём.

— Только не отпускай мою руку, пожалуйста.

— Только не отпускай мою руку, пожалуйста, — шепчу ему, цепляясь за руку. Он приобнимает меня. Целует в висок.

Господи. Почему он не хочет сбрить эту бороду, которая царапает моё лицо и каждую частичку тела, куда он прикасается своими губами?

Мы выходим из этого помещения в тот тесный коридор. Цербер действительно одной рукой сжимает мою ладонь, а второй держит мобильник. Мы движемся, ориентируемся, куда нужно идти, с помощью фонаря на мобильнике Цербера, потому что в некоторых местах лампочки не работают.

— Сколько тебе лет? — спрашивает он, рассматривая стену. Тут есть ещё одна маленькая картинка. А над ней спрятана кнопочка, которая открывает дверь. И так везде.

— Двадцать семь. А тебе? — заходим во вторую комнату. Он молчит, смотрит по сторонам, будто что-то ищет.

— Много.

— А если конкретнее? — сжимаю его руку, а он неожиданно сплетает наши пальцы.

— Под сорок.

— Нормально. Но не выглядишь на сорок.

— Откуда знаешь? — мы выходим снова в коридор и направляемся вперёд.

И я уверена, что он пытается отвлечь меня от мыслей об этом душном, тесном местн, где я задыхаюсь.

— Не слепая же, — говорю то, что приходит на ум. Ну, блин, откуда я вообще взяла эту мысль? Откуда мне знать, сколько ему лет? Просто не чувствую, что ему четыре десятка.

— Ты же любишь взрослых… — произносит, открывая дверь следующей комнаты. Он судит по мужу, наверное. Но понятия не имеет, какие у нас отношения. — Вон, Распутин почти в два раза старше тебя.

Я молчу. Нечего сказать. Я попросила не говорить о нём, но Цербер снова привёл тему к мужу.

— Чего молчишь?

— Не хочу говорить на эту тему, — честно отвечаю. — Скоро выйдем отсюда?

— Можем прямо сейчас вернуться, Ангелина, — он прижимает меня к стене, как только заходим в третью комнату.

Даже не смотрит вокруг, а пялится на меня. В каждом помещении свет включается автоматически. Тут на самом деле не очень страшно и даже светло. Но вдруг что-то не сработает и застрянем здесь?

— А как же тот тайный выход? Я хочу увидеть, куда он ведёт, — говорю всё честно, без лжи. Пусть думает обо мне, что хочет.

Чёрт бы побрал Григория Распутина, который меня заключил в эту клетку. Я надеюсь… Я верю, что в один прекрасный день выберусь из этого дерьма. Даже не поверну голову назад. Не посмотрю даже мельком на этот дом, полный кошмарных воспоминаний.

И если я улыбнулась пару раз, то только благодаря Дамиру, который навечно в моём сердце. До последнего дыхания. И… Церберу…

— Зачем он тебе? Ты же можешь выйти из этого дома, когда хочешь, — тихо спрашивает, расстёгивая пуговицы моего платья. — Как же ты вкусно пахнешь.

Могу? Я? Из этого дома? И когда хочу?

Господи… Я могу поверить этому мужчине, с которым так сильно хочется поделиться переживаниями? Страданиями? И тем, как я живу тут? При каких обстоятельствах? Условиях?

Столько вопросов… И ни единого ответа!

— А может, я любопытная? — глубоко вдыхаю, когда он прикусывает кожу шеи. — Не здесь. Пожалуйста…

Я схожу с ума. Я не отвергаю его. Не отталкиваю от себя. Наоборот. Мне хорошо с ним. Хочу, чтобы сделал со мной всё, что хочет. Потому что он не делает больно.

Я должна думать о муже. О том, что будет, если он проснётся. Но я хочу рядом этого мужчину, который с каждым разом возвращает меня в этот мир всё больше и больше.

С ним приятно общаться. Такой… тёплый. Словно свой. Родной. Но в то же время чужой. Я не знаю, чего можно от него ожидать. Не знаю…

— Почему нет? — целует взасос, чуть сжимая грудь. Чувствую, как он возбуждён. Но не здесь же… — Мы быстро.

— Нет, пожалуйста. — пытаюсь убедить, что это не самое удачное место для занятия сексом.

— Ангелин, — голос тихий, бархатный. — Какая разница, где занимаемся любовью, а?

По коже рассыпаются мурашки от хрипотцы в его голосе. Теряюсь в нем, падаю в тот омут, растворяюсь. А он не останавливается. Всё целует и целует.

Ненавижу себя!

Ненавижу за то, что дала обещание, но не выполнила. За то, что мой муж спит, а я тут с другим. Я изменила Дамиру, а потом и Грише. И Цербер вполне был прав, назвав меня продажной.