Мы не просто безразличны. Ужасно то (с точки зрения англиканской церкви), что мы вежливо безразличны, толерантно безразличны, благодушно безразличны. В общем-то, мы ничего не имеем против Бога. Если на нас надавить, мы даже признаем, что Бог существует, — ну, если и не Бог, то какое-то Высшее существо, которое можно назвать и Богом, хотя бы ради мира и покоя. Бог так Бог — прекрасно. Главное, что Он на своем месте, то есть в церкви. Приходя в Его дом — на свадьбы и похороны, — мы ведем себя так же вежливо, как в гостях, хотя нелепая выспренность нашего поведения нас самих немного смущает. А за пределами церкви Бог крайне редко затрагивает наше существование и присутствует в наших мыслях. Те, кто хочет поклоняться Ему, пусть поклоняются — мы живем в свободной стране, — но это сугубо личное дело, и негоже навязывать свои взгляды другим или смущать и беспокоить остальных своей набожностью. (Все показное англичане ненавидят больше всего на свете.)

Наше благодушное безразличие остается благодушным до тех пор, пока верующие, к какой бы религии они ни принадлежали, не досаждают духовно нейтральному большинству своим религиозным рвением. Религиозный фанатизм вызывает у нас подозрительность и раздражение.

Ладно, с религией мы разобрались. Но что же такое так называемые обряды перехода, которые до сих пор часто происходят в церкви или которые предполагают отправление неких религиозных церемоний, пусть хотя бы «по умолчанию» или ради удобства? Термин «обряды перехода» (rites de passage) ввел в 1908 г. антрополог Арнольд ван Геннеп[143], давший данному понятию следующее определение: «обряды, которыми сопровождается каждая перемена места, состояния, социального положения и переход из одной возрастной категории в другую». Ван Геннеп отмечает, что все животные рождаются, достигают зрелости, размножаются и умирают, но, пожалуй, только человек испытывает потребность в том, чтобы обозначить культовыми песнями и танцами каждый этап жизненного цикла, — а также некоторые календарные периоды[144], — исполняя сложные ритуалы и наделяя каждый переход биологического и сезонного характера глубоким социальным смыслом. Другие животные тоже борются за господство и высокое положение в своем стаде или в иной социальной группе и устанавливают связи и союзы с равными им по статусу избранными особями. Но, опять-таки, только люди устраивают грандиозные представления по случаю таких событий, обозначая обрядами, ритуалами и церемониями каждое свое продвижение по социальной лестнице или присоединение к какой-то подгруппе.

Таким образом, обряды перехода — это отнюдь не английское явление. Подобные ритуалы есть в любом человеческом обществе, и, хотя в каждой культуре они имеют свои характерные особенности, ван Геннеп показал, что первооснова у всех приблизительно одна и та же, состоящая из трех ступеней, или элементов: отделение (прелиминальная фаза), маргинальность/переход (лиминальная фаза) и реинкорпорация (постлиминальная фаза).

Даже по своим характерным особенностям большинство английских обрядов перехода схожи с аналогичными ритуалами многих современных западных культур: при крещении наших детей одевают в белое, и у них есть крестные; наши девушки тоже выходят замуж в белом и в сопровождении подружек невесты, а после свадьбы молодоженам полагается медовый месяц; на похороны мы надеваем черное; на Рождество обмениваемся подарками и т. д. Нет ничего сверхособенного в процедуре обряда, скажем, типично английских похорон или свадьбы, что показалось бы необычным или незнакомым гостю из Америки, Австралии или Западной Европы.

Итак, что же все-таки есть (если есть) исключительного английского в английских «обрядах перехода»? Что могло бы показаться странным или непривычным гостю нашей страны или иммигранту из родственной нам современной западной культуры? Разумеется, чтобы выяснить это, я принялась опрашивать иностранцев и иммигрантов. «Дело не в обычаях и традициях, — сказала одна наблюдательная американка, сама принимавшая участие в свадьбах (один раз в качестве невесты, второй раз — как мать одного из брачующихся) по обеим сторонам Атлантики. — Вы правы, все они примерно одинаковы. Дело в отношении, в подходе в целом. Это трудно выразить словами. В отличие от нас, англичане, как бы это сказать, не участвуют полностью в брачной церемонии — они всегда держатся… даже не знаю… как-то отстраненно; вид у них циничный и одновременно смущенный — они будто наблюдают за происходящим со стороны». Еще один заокеанский респондент высказался так «Мне всегда казалось, что англичане должны чувствовать себя во время ритуалов как рыба в воде. Помпезность, церемонность — это все их стихия. И в общем-то так оно и есть: когда речь идет о крупных событиях национальной важности, таких как королевские свадьбы, похороны общественных деятелей, — в этом им нет равных. Но на обычной частной свадьбе и так далее все какие-то чопорные, ходульные, неестественные. Или напиваются и превращаются в круглых идиотов. Среднего не дано».

Проблема в том, что «обряды перехода» по определению суть общественные мероприятия, подразумевающие обязательное взаимодействие с другими людьми на протяжении длительного периода времени. Хуже того, в ходе проведения многих из таких общественных мероприятий «частные» семейные дела (бракосочетание, оплакивание утраты близких, достижение совершеннолетия) становятся достоянием «публики». Ко всему прочему, на этих церемониях необходимо выражать чувства. Правда, не очень бурно: англичанам несвойственно рыдать на похоронах, вопить от радости на свадьбах или громко умиляться на крестинах. Но даже минимальное, символическое выражение чувств, предусматриваемое английскими «обрядами перехода», для многих из нас является сущим испытанием. (Многие не выносят даже процедуру «пожелания мира и покоя» — ритуал, исполняемый в ходе обычной церковной службы по настоянию доброжелательных викариев, когда требуется пожать руку сидящему подле вас человеку и пробормотать: «Да будет мир с вами». «Все, кого я знаю, ненавидят ритуал «пожелания мира», — признался мне один англичанин. — Я без дрожи даже подумать об этом не могу».)

Разумеется, в других странах обряды, знаменующие этапы жизненного цикла, тоже требуют от их участников напряжения душевных сил. События, обозначаемые «обрядами перехода», часто влекут за собой большие перемены, которые вызывают страх и беспокойство. Даже события, расцениваемые как позитивные перемены, поводы для торжества — крестины, церемонии по случаю достижения совершеннолетия или окончания учебного заведения, помолвки и свадьбы, — это стрессовые ситуации. Переход из одного социального состояния в другое — напряженная процедура, поэтому неудивительно, что такие события в большинстве культур неизменно связаны с потреблением значительного количества алкоголя.

Но для англичан эти «обряды перехода» особенно болезненны, и, думаю, наша неловкость — это отражение нашего двойственного отношения к ритуалу. Нам нужно, чтобы ритуалы исполнялись в соответствии с определенными правилами и установлениями, и в то же время сами церемонии вызывают у нас неловкость и смущение. Как и в случае с платьем, мы на высоте, когда мы «в форме» — то есть когда присутствуем на пышных королевских или государственных ритуалах, где расписаны каждый шаг и каждое слово и нет места для неуверенности или неуместных социальных импровизаций.

Пусть участие в этих мероприятиях не доставляет нам большого удовольствия, но, по крайней мере, мы знаем, что делать и что говорить. Англичане не особо жалуют официоз и не любят подчиняться удушающим ханжеским правилам и установлениям, но, как отметила я в главе об одежде, поскольку мы лишены природной деликатности и не способны общаться непринужденно, нам трудно совладать с неформальностью.