— Он раздразнил меня своими словами! Я застрелил его потому, что он был строптивый, непокорный слуга!

— Вы совершили убийство и будете за это наказаны, — продолжал маркиз.

— Господа, — обратился он к Милону и виконту, — мы должны произнести приговор. Я считаю, что за убийство кастеляна он заслуживает смерти — кровь требует крови. О других его преступлениях мы уже говорить не будем. Только одна смерть может искупить его вину.

— За этими словами последовало торжественное молчание. Через несколько минут Милон встал со своего места.

— Я вполне осознаю важность вины обвиняемого, друзья мои, — сказал он, — и по человеческим законам убийца заслуживает смерти; несмотря на это, я предлагаю не передавать его в руки палача! По всему видно, обвиняемый действовал с разрешения кардинала Ришелье, поэтому я считаю, что лучше будет приговорить его к пожизненному заключению в Бастилии, таким образом мы сделаем его безвредным, и у него будет время раскаяться в своих преступлениях!

— О! Скажите, пожалуйста! Как вы добры и милостивы, — язвительно засмеялся Жюль Гри. Каким было бы правосудие в Париже, если бы я был наказан по вашему приговору! Маркиз вопросительно взглянул на виконта.

— Я согласен с мнением барона, — сказал Этьенн.

— Итак, приговор произнесен, — заключил маркиз. Верховный суд состоялся. — Преступник приговорен к пожизненному заточению в Бастилию. Подпишите протокол, друзья мои. Я завтра представлю его ее величеству королеве.

Все три мушкетера подписались под протоколом и встали со своих мест.

Жюль Гри ухмылялся и ждал, что будет дальше.

— Следуйте за нами, — приказал маркиз, — я не советую противиться нам или делать попытку к бегству, если вы дорожите жизнью.

— Куда вы хотите меня вести?

— В Бастилию!

— Это неслыханное насилие! — закричал Жюль Гри, теперь только понявший, что дела его плохи. — Вы не уйдете от моего мщения.

— Марш к карете! — скомандовал маркиз. Этьенн и Милон обнажили шпаги, чтобы проводить осужденного в Бастилию.

Через час Жюль Гри уже сидел за крепкими стенами Бастилии.

Прошел год после описанных событий. Однажды вечером церковный сторож старого Сен-Дениского аббатства в необычный час отворил двери церкви и принялся зажигать свечи у икон.

Вероятно, в церкви должна была совершиться какая-нибудь торжественная служба, но какая, этого никто не знал. Поэтому около аббатства не было ни любопытных, ни молящихся.

В склепе этого храма, названного Крипта или подземный склеп, в основном покоились тела членов королевского дома.

Внутри церкви, около места ведшего на хоры, был ход в склеп, отверстие которого постоянно закладывалось четырьмя каменными плитами.

К вечеру, о котором мы говорим, каменные плиты были сняты, это обстоятельство указывало на то, что ночью кто-то намеревался посетить склеп. Не предстояло ли погребение кого-нибудь из королевской фамилии? Но ничего не было известно о смерти какого-либо члена королевского дома.

Обитатели Сен-Дени уже собирались отойти ко сну.

На улицах было тихо, только изредка можно было видеть возвращавшегося домой прохожего, засидевшегося допоздна где-нибудь в гостях.

Никто не обращал внимания на то, что высокие окна старинного аббатства были освещены, а перед церковью не было заметно никаких приготовлений, как то обычно бывает в торжественных случаях. Солдаты не были расставлены для охраны дорог, придворные не толпились на паперти церкви.

Пробило полночь.

В это время со стороны парижской дороги послышался громкий лошадиный топот.

Вскоре три всадника прибыли к аббатству, соскочили с лошадей и привязали их за поводья к железной решетке церковной ограды.

Потом они приблизились ко входу, куда проникал свет от зажженных свеч, при котором можно было узнать в прибывших всадниках трех мушкетеров королевы.

— Через полчаса прибудут кареты, — обратился виконт к появившемуся в дверях ризничему: — будьте добры объявить об этом почтенному аббату.

— Никто, надеюсь, не знает о ночном богослужении? — спросил маркиз старого церковного служителя.

— Я даже сам не знаю, какая будет служба.

— Тем лучше! Она совершится в полном уединении.

— Не умер ли кто-нибудь из высочайших членов королевского семейства? — спросил ризничий.

— Нет, старик, — ответил виконт, — служба будет не заупокойная, а напротив, будет совершен радостный церковный обряд.

— Вы ведь увидите и узнаете все, почему же не сказать вам об этом заранее — сказал Милон.

— Здесь совершится тайное бракосочетание!

— Что вы говорите, сударь, бракосочетание?

— Вы, конечно, удивитесь, только мы должны молчать, — продолжал Милон.

— Королева требует от всех свидетелей сегодняшнего торжества строжайшей тайны.

— Это долг, который налагает на меня мое звание, благородный господин мой! Но кого же будут венчать?

— Саму королеву, старина!

— Вдовствующую королеву! Вы смеетесь надо мной, — сказал с легким упреком ризничий.

— Если вы нам не верите, подождите!

— Но для такого торжества не сделано никаких приготовлений!

— Они и не нужны, — сказал маркиз, — церемония должна совершиться тихо, без малейшей помпезности. Это настоятельный приказ королевы.

— И это есть непременное желание королевы.

— Удивительно, — проворчал старик, — я хоть наскоро посыплю цветами.

— Сделайте это — ответил маркиз, — зажжены ли свечи в склепе?

— Маленький алтарь украшен, как всегда, когда внизу бывает служба!

— Но скажите же мне, господа, с кем вступает в брак наша благочестивая королева?

— Гм! Вы любопытны, — засмеялся Милон, — но скоро вы и сами увидите — кому ее величество отдает свою руку.

Ризничий покачал седой головой и недоверчиво посмотрел на мушкетеров, как бы думая, что они потешаются над ним.

— Доложите честному отцу аббату, что королева уже выехала из Парижа и через четверть часа прибудет сюда, — сказал виконт. Вы знаете, высочайшие особы ждать не любят, все должно быть готово к их прибытию.

— Спешу… однако удивительная это вещь… мне было бы очень любопытно узнать, кто…

Окончание речи старого ризничего поглотил мрак. Он торопливыми, маленькими шажками пошел из церкви в ризницу.

— Вот удивится-то, когда увидит, — сказал, улыбаясь, Милон.

— И есть чему удивляться, — тихо ответил маркиз, — но, несмотря на это, я вполне согласен с королевой, что хоть раз в жизни надо же настоять на своем и исполнить личное желание.

— Постойте, мне кажется, кареты уже едут, — сказал Этьенн, прислушиваясь.

— Я полагаю, их будет не более двух, — тихо ответил маркиз. Число свидетелей бракосочетания невелико.

— Знаешь, я никогда бы не поверил в это, — проговорил виконт сдержанным голосом, если бы мне рассказали… Но тетерь я и сам свидетель…

— Ты правду сказал, они едут! — крикнул Милон, — уже ясно слышен стук кареты.

Маркиз раскрыл большую стеклянную дверь, которая вела в церковь аббатства.

Маленькое местечко Сен-Дени никогда бы не сделалось столь известным, если бы в нем не было аббатства и находящегося под ним королевского склепа. Аббатство это принадлежало к самым прекрасным памятникам старинной французской архитектуры.

Еще в 250 году на месте, где теперь находится вышеупомянутая церковь, была построена часовня, в 630 году перестроенная королем Дагобертом. Он и был основателем монастыря.

Как одна из древнейших во Франции, обитель эта заслуживает, чтобы мы бросили взор на дальнейшую ее историю.

От первой ее постройки до настоящего времени, конечно, не осталось и следа, даже и от второй перестройки в 754 году сохранилось очень немногое.

Около 1144 года известный аббат Зугер выстроил нынешнюю церковь, разрушенную молнией в 1230 году.

Людовик IX вновь предпринял перестройку частично разрушенного здания, еще не раз подвергавшегося изменениям в последовавших за тем столетиях.