Со временем надо будет и над поставками этих чёрных пантер в Рим подумать – экзотика ведь по сравнению с теми обычными пятнистыми, которые будут доставляться туда из Северной Африки и с Ближнего Востока. Но это позже, когда поважнее вопросы порешаем и факторией на Цейлоне хорошей обустроимся. А пока на первом месте у нас те индийские ништяки, которые самим нужны, а на втором – те дела, которые с факторией будущей напрямую связаны, и не только с факторией. С местным пополнением для наших колоний вопрос проясняется – уже хорошо. Весь-то запад острова нам, конечно, никто не отдаст, клочок только небольшой и позволят занять и едва ли дадут нам его существенно расширить во время будущего тамильского вторжения. На оставшуюся бесхозной часть понабегут синхалы с севера, когда их тамилы оттуда попросят, и куда деваться местным коренным тапробанцам, дравидам и веддам, когда их начнут выдавливать с их земли эти понабежавшие синхалы? Только к нашим, больше некуда. А значит, надо уже заранее к этому будущему наплыву готовиться – и отбор подходящих налаживать, и систему для от ворот поворота неподходящим, и систему эвакуации в наши колонии тех из подходящих, кого негде будет пристроить в самой фактории. А если ещё откровеннее – тех, кто будет нужен нашим не здесь, а там. В глубине острова надо будет обстановку разведать – тоже ведь наверняка коренных тапробанцев полно, индуизмом ещё не испорченных, и обезьяны – хрен с ними, карма у них такая, друг друга гнобить, а толковые нашим везде пригодятся. Хренову тучу задач придётся здесь решать, и не по одной, а системно. Млять, кому только это дело можно поручить?

– Марворид лозим нест! – прорычал Володя вызубренную фразу на индийском общеторгашеском очередному прохиндею, подплывшему на лодке предлагать нам жемчуг из-под полы, – Загребали уже на хрен! Всё понимаю, млять, и их понимаю, но вот нахрена нам, спрашивается, лишние проблемы с ихней грёбаной жемчужной контрабандой? Хуже слепней, млять, привяжутся тут! – спецназер раздражённо сплюнул за борт, – Да млять же, ну вот тебя-то ещё куда несёт! Русским же языком вам всем говорю, что марворид нам на хрен лозим нест! – мы с Серёгой расхохотались.

Как предупреждал нас Мани ещё там, в Тамманаве, так здесь всё и есть. Почти весь знаменитый тапробанский жемчуг – не тот, который свозится отовсюду в столицу на ейную жемчужную биржу, а реально местный цейлонский – добывается как раз в здешних окрестностях, то бишь на жемчужных отмелях Маннарского залива. Они, собственно, и на индийской стороне залива такие же, но там ими тамильское царство Пандья владеет, а по эту сторону залива – синхальский царёк Тапробаны. Жемчуг одинаковый, желтоватый как правило, и среди достаточно массовых считается одним из лучших и в Луже, и на самом Востоке. Единичные уникальные жемчужины бывают всякие, но где же их набрать таких уникальных на целое жемчужное ожерелье? И копят годами и десятилетиями, и набирают в конце концов, но это уже эксклюзив для бесящихся с жиру богатеньких буратинш вроде Клеопатры Той Самой, а реально ходовой жемчужный товар – вот этот. Но как у тамилов, так и у синхалов жемчужный промысел, а точнее, бизнес на нём – царская монополия. С государством вообще в азартные игры играть не рекомендуется, как и с любым шулером, а уж с восточной деспотией – и подавно. Нехрен в махинации жемчужные с нарушением царской монополии лезть, если не схвачено всё с контролирующими и надзирающими или новую голову взамен срубленной отращивать не умеешь. У нас пока-что – и не схвачено, и не умеем, и не для быкования с неизбежной порчей отношений мы сюда эаявились, так что – на хрен, на хрен.

Но конечно, и понять этих горе-контрабандистов можно вполне. В основном-то это бригадиры ловцов жемчуга, желающие хоть как-то поправить достаток не только свой, но и своих людей. Ведь вознаграждается-то труд ныряльщиков-ловцов по-монопольному, то бишь мизерно, потому как сменить скупого работодателя они не могут – нету других в принципе. Только и остаётся, что утаить от учёта часть жемчужного улова, да толкнуть её при случае налево за оплату пощедрее. Безопаснее всего – самим казённым учётчикам, но на этом и выгадаешь гроши, потому как и они тоже беззастенчиво пользуются служебным положением монополиста, да и не всё же себе берут, а начальству львиную долю несут, на Востоке это традиция едва ли не старше самих централизованных деспотий. Пощедрее, но тоже весьма ненамного, криминальные скупщики всяких жемчужных мафий, у которых с властью всё схвачено, потому как тоже поделившие рынок монополисты. Не особенно-то щедрее их и мелкая криминальная шушера, работающая на собственный страх и риск – и беднее она, и долго не живёт, потому как конкурент и власти, и тем мафиям. Кто потерпит нарушителей конвенции? Вот и выходит, что наилучший по щедрости вариант – заезжий какой купец, либо раскладов здешних ещё не знающий, либо просто отчаянно рисковый по своей натуре. Если спалишься – секир-башка однозначно, но если прокатит – хороший куш бригада ныряльщиков получит, честно ей столько и в год не заработать.

А работа у них каторжная. Подавляющее же большинство жемчужных раковин – пустышки, а в тех немногих, которые содержат ценный улов, ценность его тоже далеко не всякий раз высокая. Мелкие жемчужины или дефектной формы попадаются в добытых раковинах в разы чаще, чем полноценные. А чтобы надзор был послабже, дабы хоть часть ценного улова утаить было полегче, надо же и официально сдавать достаточно – ага, вот за эту мизерную казённую оплату. Так что хренову тучу раковин бригада ныряльщиков со дна отмели поднять должна, чтобы и неприятностей лишних себе не нажить, и хотя бы уж пару-тройку ценных жемчужин для сбыта налево приныкать. А куда им деваться?

До полусотни погружений в день на десятиметровую в среднем глубину делать приходится хорошему ныряльщику, и уже к тридцати годам здоровье у многих подорвано – выглядят как дряхлые старики. Опытный ныряльщик умеет на глаз отличить раковину с хорошими шансами на ценный улов от пустышки, но много ли у него времени оценивать её на глаз там, под водой? Да и опыт ведь этот разве сразу придёт? Если не погибнешь от кессонной болезни, если не попадёшься на зубы акуле или гребнистому крокодилу, если не ужалит смертельно опасная морская змея или медуза – приобретёшь в конце концов и опыт в различении жемчужных раковин, только вот применять его уже недолго будешь – здоровье не то уже будет, чтобы нырять. Будешь на берегу сидеть и вскрывать раковины, добытые другими, у которых больше здоровья, но меньше опыта. И будешь дышать этим вонизмом от многих тысяч разлагающихся вскрытых моллюсков весь рабочий день, что тоже здоровью уж точно не способствует. Если и это тебя не прикончит, то займёшь рано или поздно место бугра, который хоть и поменьше дышит вонизмом, чем сортировщик, но работа у него – самая нервозная, а с учётом заботы о бригаде – и смертельно опасная. Не своей смертью от возрастных и профессиональных болячек помрёшь, скорее всего, а на плахе головы лишишься вместе с тем рисковым торгашом-контрабандистом, на сделке с которым спалишься. Незавидная карма у ловцов знаменитого тапробанского жемчуга…

– Марворид лозим нест! – рявкнул уже я ещё одному впаривателю нелегального жемчуга, когда мы вошли по уже промеренному с лодки фарватеру в устье реки и встали на якорь в небольшом лиманчике, – Не повезло вам с нами, ребята – в первом рейсе сюда мы все настолько правильные и законопослушные, что аж самим противно, – на этот раз рассмеялись уже Володя с Серёгой.

Талахори не прямо у самого устья реки Аруви разместился, а немного севернее и в глубине острова, хотя и чуть южнее островков, образуюших вместе с островом Манар и прочими тот самый легендарный Мост Рамы, через который с нашей осадкой, да ещё и без хорошего местного лоцмана, лучше вообще не соваться. Индусы сами пересекают его на малых только судах, а на больших редко кто рискнёт. Потому-то и процветают здешние порты Талахори к югу от Моста и его пригорода Махатиттхи к северу от него, что выбор у купцов на больших судах небогатый. В обход всей Тапробаны – это ведь или на суточных бризах галсировать, или вообще на вёслах, так что проще и быстрее местным купцам свой товар сбагрить. Или своей факторией обзаводиться с приказчиком и судном с командой по другую сторону Моста, если жаль с местными перекупщиками своим барышом делиться. Город в обоих случаях свой доход от крупного торгаша-дальнобойщика получит – вот что значит удобное место! Мани говорил, лет триста назад или немного больше Мост вообще был проходимым вброд – в смысле, для людей и сухопутного транспорта типа арбы был проходим с материка на Тапробану и обратно, а между ними только совсем уж лёгонькие мелкосидящие судёнышки могли проплыть, но с тех пор земля несколько раз дрожала, и часть проливов стала поглубже. Есть места, где и наши суда прошли бы вполне, особенно в прилив, но их знать надо хорошо, а не зная – лучше не рисковать.