Переезжая в поместье, семья Керков захватила с собой и дядюшку Эндрью. «Старика надо держать в узде, — сказал папа Дигори, — и хватит ему висеть на шее у бедной Летти». Дядя навсегда забросил чародейство. Урок пошел ему на пользу, и к старости он стал куда приятней и добрее, чем раньше. Но одно он любил: уводить гостей поодиночке в бильярдную и рассказывать им о даме королевского рода, которую он некогда возил по Лондону. «Вспыльчива она была невыносимо, — говаривал он, — но какая женщина, сэр, какая потрясающая женщина!»

Пегги О'Ши была моей любимой маникюршей. И это не потому, что она выполняла свою работу лучше других девушек, а потому, что в этой части города она имела самые великолепные ноги и носила самые короткие юбки. Делать у нее маникюр — это не было тратой времени, а наоборот: сидеть здесь, в ее крохотном алькове в парикмахерской Анджело — значило получать истинно эстетическое наслаждение. Все, что я мог делать, это откинуться на спинку кресла, склонившись немного в сторону, и созерцать вид, который мог бы убить человека со слабым сердцем. Это зрелище превосходило любое шоу в Голливуде и оправдывало то, что я теряю час или около того, отрывая его от работы в книжной лавке. В тот день, когда началось это странное дело, Пегги была необычно возбуждена, а мое сердце стучало так, что я едва мог удержать свои руки в ее руках.

— Ух! — шумно выдохнул я.

— В чем дело, мистер Джэнюэр? — девушка удивленно посмотрела на меня. — Что-нибудь не так?

Впервые с тех пор, как я узнал ее, я заметил, что у нее черные волосы и глаза голубые, как озера Эрина [1]. Я редко отрывал взгляд от спектакля, который она показывала, и был поражен тем, что и остальная ее часть тоже приятна для обозрения.

— Что-нибудь не так, мистер Джэнюэр? — повторила она.

Возможно, она заметила капли пота у меня на лбу; бесспорно, что она почувствовала дрожь моих рук.

— Нет, ничего, — сказал я, — только внезапное короткое замыкание в моем либидо.

— В чем? — Ум Пегги не был таким совершенным, как тело.

— Либидо. Это нечто, о чем говорил Фрейд.

Она наклонила голову.

— Я не знаю никакого мистера Фрейда. Он здесь подстригается?

— Нет, не думаю, — ответил я, скрывая улыбку. — Полагаю, что он носит длинные волосы.

— О, это, наверное, один из этих битников или хиппи, — заметила она, возвращаясь к моим ногтям.

— Да, что-то вроде того, — согласился я.

На нежной внутренней стороне ее бедра я видел небольшую ямочку. Это было неподходящее место для ямочки и, казалось, она подмигивает мне и говорит о том, как приятно было бы до нее дотронуться. Однако я знал, что это невозможно. Пегги была девушкой типа «смотри-но-не-трогай». Спектакль, который она показывала, был не случаен, но он предлагался только в качестве зрелища. Я понял это в первый же раз, когда очутился с ней за занавеской. Я позволил руке игриво опуститься на ее круглое колено, и тут же остроконечные ножницы больно укололи меня под ноготь другой руки.

— Когда же мы соберемся на прогулку, о которой говорили, Пегги? спросил я.

— Не знаю, мистер Джэнюэр. Мы не так уж хорошо знакомы, и вы знаете, как относится к этому мой старик. Он считает, что я могу выходить на улицу только с приятными молодыми людьми-ирландцами, а я даже не знаю вашей национальности. Джэнюэр отнюдь не звучит как ирландское имя.

— Нет, конечно, но я могу сменить его на О'Джэнюэр [2], если ты считаешь, что это поможет.

На некоторое время она серьезно задумалась, потом покачала своими черными локонами.

— Нет, не думаю, что это ему понравится. Звучит как ольстерское имя, когда вы ставите «О» перед ним, а он думает, что Дьявол родился и вырос в Ольстере. И если вообразит, что вы оттуда, он будет считать вас одним из демонов.

— Возможно, он ближе к правде, чем ты думаешь. А не можешь ли ты сказать ему, что собираешься на прогулку с подругой?

Она была шокирована.

— Я не стану так делать, мистер Джэнюэр, ведь это ложь!

Я печально закивал головой. Позор, что столько добродетели и наивности заключено в теле, созданном для любви. Я считал своим долгом освободить его от этих ненатуральных уз, но временами сомневался, что когда-нибудь добьюсь успеха.

— И к тому же, как мы будем передвигаться? — спросила она. — Ведь у вас даже нет машины. Как может человек, который хорошо одевается и имеет выгодное дело, не иметь машины?

Мне не понравился такой оборот беседы. Я не любил говорить о машинах или о чем-нибудь механическом. Это было одной из причин, почему я ходил в парикмахерскую к Анджело. Для моих волос он никогда не использовал ничего, кроме старинных ножниц. Ни электрических машинок, ни прочих приспособлений…

— Как мы поедем, мистер Джэнюэр? Я никогда не видела вас в машине.

— Я им не доверяю. Разве ты не чувствовала их взгляда, когда поворачивалась к ним спиной?

Ее голубые глаза превратились в блюдца.

— Машины смотрят на меня? Зачем они это делают?

— Они ждут возможности на тебя напасть. Ты замечала их зубы, похожие на клыки, которые люди считают решеткой?

— О, я ничего не знаю о вас, мистер Джэнюэр. Вы такой странный.

— Думаю, что мы все такие, какими делает нас судьба. Неужели нет такого местечка, куда тебе, Пегги, очень хотелось бы пойти?

— Понимаю, — протянула она. — Мне бы хотелось побывать в Лас-Вегасе. Мне нравится смотреть, как эти маленькие колеса вертятся и вертятся и выпадает твой номер.

— Да, ты должна быть счастливой, — сказал я. — Я чувствую вибрацию твоего счастья.

Теперь она заинтересовалась. Впервые я предложил ей что-то интересное. Я подумал об этом серьезно. Может, рискнуть на поезде? Ведь, в конце концов, поездка по железной дороге — это не то, что в автомобиле… Или то же самое? И вдруг у меня мелькнула мысль, что в поезде придется ехать очень долго, а это означает, что мы проведем там ночь.

— Не исключено, что в дороге мы будем вместе всю ночь, — заметил я. Как твой отец отнесется к этому?

— Всю ночь? — Она села очень прямо и попыталась опустить юбку настолько, насколько могла. — Почему?

— Ты же знаешь, что путешествие на поезде потребует много времени.

— Путешествие на поезде? Зачем? Мы же можем долететь туда за полчаса или около того.

Я постарался овладеть собой, но знал, что сильно побледнел.

— О нет… Нет, мы не можем лететь!

— Почему? Это стоит не так дорого, а я знаю, что вы швыряетесь деньгами.

— Да. Я истрачу на тебя столько денег, сколько ты захочешь. Но мы не можем лететь, потому что у меня есть своя теория насчет самолетов.

— Какая же?

— Когда ты по-настоящему подумаешь о них, видно, что они притворяются. Я имею в виду — посмотришь на них… Они огромны. Как ты думаешь, сколько они весят?

— Не знаю.

— Я тоже, но, должно быть, много тонн. И я уверен, что нет такой силы ума, которая могла бы оторвать их от земли и перенести через весь континент со скоростью сотен миль в час.

— Мистер Джэнюэр, они используют реактивные двигатели. Они переносятся не силой ума, это делают двигатели. — Пегги нервно щелкнула ножницами.

— Знаю, что так говорят, но это смешно. В действительности нет силы, естественной или сверхъестественной, которая могла бы поднять ДС-8 в воздух и перенести его за три часа в Нью-Йорк.

— Но, мистер Джэнюэр, это происходит каждый день, сотни раз в день. Если вы пойдете в международный аэропорт, то увидите, как они взлетают каждые полчаса. Шум стоит такой, что едва можно устоять на ногах.

— Да, знаю, как это выглядит, и именно это имею в виду, когда говорю, что все они большие притворщики. Они убедили всех, что умеют летать. Это вид массового гипноза. Это слово применяется, когда говорят о волшебстве, общей иллюзии.