— Сколько нам придется здесь провести времени? — недовольно пробурчал Тиир.

— Откуда я знаю? — удивился Леганд. — Я не обучался в Ордене Серого Пламени. Вот ты нам и подскажешь, когда пора будет отсюда выбираться. Удовольствие в этой трясине сидеть, сразу скажу, сомнительное.

Собаки вышли на край топи уже в темноте. Они почувствовали, что след обрывается на берегу, но понять, куда ускользнули беглецы, не смогли. Болотная вонь и им не доставляла удовольствия. Грубые окрики погонщиков вызывали только недовольный лай, побои — визг. Серые прошли вдоль берега один раз, другой, в полумраке замелькали факелы, вскоре раздался стук копыт, раздосадованные голоса, храп лошадей, и напротив временного убежища запылал костер.

На небо выбрались обе луны, и, сдвинувшись чуть в сторону, Саш разглядел почти каждое деревце на берегу, черные силуэты воинов у огня, тени лошадей и рыскающих вдоль края топи огромных собак. Счесть врагов не удавалось, но в любом случае их было больше четырех дюжин. Лошадей вот осталось не больше дюжины, но остальные преследователи могли остановиться и в другом месте. Гнус начал набиваться в глаза, и Саш зажмурился, захлопал веками, стараясь отогнать мошкару, как вдруг почувствовал прикосновение. В облепленной грязью руке Тиира темнел крохотный сосуд.

— Ты крайний, — донесся чуть слышный шепот. — Сделай только один глоток и оставь бутылочку у себя. Согреешься, да и пиявки отвалятся.

Саш осторожно принял бутылочку, глотнул жгучую жидкость, почувствовал тепло, разливающееся по телу, и тут только понял, что это за странная ломота ползла по ногам, животу, плечам. Прошло всего лишь несколько мгновений, и онемевшие места начали саднить, словно примочки отвалились со свежих ранок. Дрожь пошла по спине, захотелось немедленно выпрямиться, выскочить из трясины, выбраться на берег, смыть с себя грязь, смахнуть мошкару, избавиться от удушливого запаха!

— Тихо! — прошелестело со стороны Тиира.

Сразу четыре пса остановились в том месте, где беглецы вошли в топь. Вряд ли они могли что-то унюхать, но, насторожив уши, вглядывались в кажущуюся в сумерках серой поверхность.

— Здесь! — раздался грубый окрик, рослый воин отогнал собак к костру, а место на берегу заняли шестеро лучников.

Они наложили на тетиву стрелы, опустились на колени, почти наклонились над топью и, прежде чем Саш успел что-то понять, выстрелили. Стрелы прошли над самой поверхностью трясины. Одна зарылась в тину слева от него. Вторая пронзила объемный, сжавшийся в сумерках в шар цветок горшечницы, отбив в лицо обломок мясистого листа. Остальные прошуршали правее. Показался Сашу или нет глухой удар? Ничто больше не нарушило тишину.

Воины на берегу замерли, прислушиваясь, потом зашептались и выпустили еще по одной стреле. На этот раз Саш был готов. Преодолевая омерзение, готовое вылиться в рвоту или судороги, он медленно вдохнул и плавно согнул ноги, позволив отвратительному месиву облепить щеки, губы, уши, склеить ресницы, сомкнуться над головой. В отдалении что-то ухнуло, Саш вспомнил слова Леганда о том, что земля дышит, переборол очередную мгновенную слабость и принялся читать про себя начальные строки книги, стараясь делать это медленно, чтобы удержаться в трясине, чтобы не вынырнуть раньше времени. Мучительно хотелось вдохнуть, но каждое произнесенное мысленно слово словно разжигало огонь в груди, расправляло плечи, разбегалось по жилам, и Саш, не договорив строчку до конца, медленно пошел вверх.

Воинов на берегу уже не было, но костер горел, и собаки вновь носились по берегу.

— Уф, — донесся облегченный вздох Тиира. — Я уж думал, тебя достали! Давай сюда бутылочку, Леганда зацепили. Стрелой пронзили плечо. Ничего, сам себя врачует, крепче камня наш мудрец оказался!

Стражники снялись с места только после полудня следующего дня. Еще не один раз, уже днем, лучники пускали над поверхностью топи стрелы. Правда, в трясину беглецам приходилось нырять не каждый раз, стрелы порой пролетали совсем уж в отдалении. Один из серых, обвязавшись веревкой, попытался нащупать дно, но провалился в трясину с головой и потом долго плевался под хохот собратьев на берегу. Диск Раммы жарил затылок, ног Саш не чувствовал вовсе, тело зудело, но самой мучительной была пытка жаждой. Горло пересохло, язык одеревенел, в глазах стояли красные круги, но даже прокашляться было нельзя. Едва затих лай собак и стук копыт удаляющихся всадников, Саш нетерпеливо шевельнулся, но под негодующее шипенье Тиира замер вновь. В наползающих сумерках обнаружились и наблюдатели. Вздрогнули колючие кусты, из укрытий выползли все те же шестеро лучников, с разочарованием оглядели топь, но стрелы тратить больше не стали. Обгоняя сумерки, на небо наползли тучи, хлынул дождь. Ночь действительно обещала быть темной. С упоением задирая головы и глотая холодные капли, друзья выбрались на берег. Ныли колени и ступни. Ноги, руки, плечи, живот опухли, покрылись дряблыми разводами. Леганд пошатывался, зажимая правое плечо, но от помощи отказался.

— Все в порядке, — прошептал он, кривясь от слабости. — Меня не так-то просто вывести из строя. Не обращайте внимания. Нагноения не будет. Не поверите, но лучшее средство для очищения крови как раз те пиявки, что успели некоторое ее количество у нас отсосать. К сожалению, мне пришлось проглотить остатки целебной смеси, поэтому согреться нам больше нечем.

— Согреемся, — мрачно пообещал Тиир, стряхивая с одежды комья тины, — и ноги разомнем. Пробежаться придется. Пойдем настолько быстро, насколько ты сможешь.

— Я-то смогу, — согласился Леганд, поднимая лицо к небу. — Я крепкий. Ну что, отжал одежду?

Тиир, только что вновь натянувший на плечи куртку, с досадой сплюнул, тугие струи ливня мгновенно намочили ее опять.

— Пищи больше нет, — вздохнула Линга, завязывая мешок. — Испорчена.

— Пища будет, — оглянулся Тиир. — К тому же с нами охотница!

Линга смахнула с лица мокрую прядь, осмотрела лук, оперла его о землю, сняла с рога петлю тетивы, спрятала ее на груди.

— Забудь пока, что я охотница, — пробурчала недовольно. — Надеюсь, что дерево не испортится — хорошая работа, надежная, но ясно будет, только когда просохнет.

— В какую сторону предстоит пробежаться?

Саш чувствовал, что только бег может привести их в чувство, разогнать сон, притупить голод. Да и напьешься ли каплями дождя?

— Подождите-ка! — воскликнул Леганд, шагнул к топи, изогнулся над трясиной, сорвал огромный лист горшечницы. — Последний дар от болотного чуда!

Глянцевый лист напоминал плоскую чашу. Леганд встряхнул его несколько раз, поднес к метелке мокрого деревца, качнул растение, и зеленая чаша наполнилась холодной водой.

— На север пойдем, к горам, — твердо сказал Тиир. — Должен быть там проход к Башне. Топи на горных склонах мне еще не встречались, а по скалам лазить нам уже приходилось. Да поспешить надо, пока дождь. Если серые не найдут наших следов, вернутся. Судя по разговорам, их пешим путем в погоню из самого Селенгара послали. Сначала следовали за нами по берегу, затем пошли напрямую. К счастью, не успели перехватить. Если бы до Снарка добрались да вытрясли из него, куда мы путь держим, и сразу направились к Гиблому лесу, не ушли бы мы от них!

— А мы пока еще и не ушли, — спокойно заметил Саш.

— Уйдем! — уверенно бросил Тиир, перехватывая в руке копье. — Уйдем, но однажды столкнемся лицом к лицу.

Если первое поселение напоминало обычную деррскую деревню с притулившимися шатрами случайных кочевников, то второе оказалось настоящим военным лагерем. Разве что кузни не было, чтобы не долетал звон до равнины, где рыскали и ищейки серых, и разведчики лигских нари. Зато поблескивали в глубоких ямах над углями черные котлы, играл на ветру флаг Эйд-Мера — две горы и поднимающийся Алатель между ними. Не менее шести дюжин палаток двумя рядами огибали вытоптанную площадку, где около варма разномастных ополченцев занимались повседневными делами. Кто-то пытался научиться самым простым движениям с мечом, кто-то упражнялся в стрельбе из лука, кто-то чинил ветхую одежду, мастерил доспехи из сыромятной кожи. Но все они — молодые и старые, покрытые старыми шрамами и свежими повязками — немедленно бросали свои дела, завидев странную процессию: высокого, плечистого нари, юного плежца, почти подростка, вооруженного луком и роскошным мечом, коротышку банги со сверкающей под лучами заходящего Алателя пикой и огромного пса, который при большом желании смог бы увезти на собственной спине всех троих. Впереди шла Райба, замыкал процессию Негос. Один из воинов шагнул вперед, и тут только Дан понял, что это сам Бродус. — так не напоминал бравого главу стражи Эйд-Мера усталый, широкоплечий мужчина, промокающий куском ткани потертости от тяжелого доспеха.