И в это мгновение ослепительная молния вонзилась в небо у горизонта. Она сияла так долго, что Даргон, Дан и Райба успели смахнуть слезы и протереть глаза, а из шатра выскочили Чаргос, Луин, Инокс и Юриус. Словно крона огромного дерева, поползли по серому, почти черному небосводу искрящиеся ветви, оплели Дару от горизонта до горизонта, пронзили тяжелые облака над деррскими лесами, налились кровью — и только после этого погасли. Темнота окутала землю, и из этой темноты докатился оглушительный грохот. Прошло еще несколько мгновений — и волна удушливого, липкого, проникающего до костей ужаса накрыла деррский берег Инга.
— Думаю, что выбор за нас уже сделан, — прошептал Даргон.
Саш стоял у бойницы и не мог отделаться от ощущения, что видит кровавое представление, все назначение которого не взятие или оборона Ари-Гарда, а что-то иное, ведомое только его устроителям. Напряжение и зло висели в воздухе как изморось. Лица «отребья» в надвратной башне постепенно стекленели, такие же лица, наверное, были и у защитников Ари-Гарда на равнине, даже Баюл сморщился как высохший гриб, соединил пальцы и бормотал что-то вполголоса, отгоняя головную боль. Волны ужаса накатывались со стороны раддов, но, сталкиваясь с волей властителя Ари-Гарда, оборачивались готовностью его подданных к смерти. И эта наведенная жажда крови ощутимой росой оседала на пальцах, на глазах, на корне языка, проглатывалась вместе со слюной, но не действовала на Саша. Он даже рискнул раскрыть ладони и потянуть на себя жгучую магию и едва не задохнулся от количества силы, рассеянной между могучими противниками.
Когда острог раддов подобрался почти вплотную к руслу Маны, в бой дарджинских барабанов влился зов трубы и вармы пылающих стрел взвились в воздух. Ни одна из них не долетела до бревенчатой стены, все они упали на застеленную травой и пропитанную варевом землю, и тут же клочья низкого, но жаркого пламени поползли упругими языками в сторону движущейся крепости. Несколько щитов замерли, и до дарджинских редутов долетел истошный вой архов.
— Вот кто движет эти громады! — прошептал Баюл.
Пламя поднималось, растекалось в стороны, но тучи, продолжающие ползти с Плежских гор, уже исторгали из себя потоки воды. Они не сбили все пламя, но бревенчатые щиты соединились в линию и вновь поползли вперед.
— Ширина Маны не менее полуварма локтей, — прикинул Свач. — Стенка у раддов от силы высотой с дюжину. Не удастся перекинуться на наш берег. На мост им дорога, только на мост.
Откуда-то из-за щитов, из глубины шевелящегося, живого месива зародилось и покатило над равниной мрачное уханье, с вершин далеких Копийных гор ему ответил натужный звон, словно железной полосой били по огромному медному блюду, и тучи стрел теперь уже взлетели и над воинством раддов.
— Навесным бьют! — возбужденно заорал Вук. — Но если острог сбросят, смогут и в упор стрелять. Вал с этой стороны Маны не слишком высок, а раддские лучники все одно выше стоят, чем наши!
«Чем наши», — повторил про себя Саш и вдруг почувствовал, что, какими бы ни были его цели — убийство демона, месть за родных и близких или защита Бангорда даже ценой своей жизни, — сейчас он на стороне дарджинцев. И это «отребье», и воины под стенами Ари-Гарда, и стрелки на его стенах — все это наши.
Гортанные крики разнеслись над рядами дарджинцев — и тяжелые щиты разом взметнулись над головами. Шелест и стук вклинился в поднимающийся гул, и дрогнувшие деревянные квадраты разом превратились в гигантских древесных ежей.
— Ну! Ну! Ну! — завопил Вук, и, словно услышав его, лучники Ари-Гарда ответили таким же роем стрел.
Фыркнули баллисты, унося за пределы деревянной стены камни и горшки с пылающим варевом. Ухнули невидимые механизмы с той стороны, и над изумленной Маной взлетели пылающие бревна, каждое в полудюжину локтей длины, и в рядах защитников правого берега начали появляться прогалы. Стрелы уже сыпали безостановочно. Все меньше стройности было среди лучников Бангорда и мечников, ждущих своего времени. Кое-где и среди защитников стен города начали образовываться прорехи. И в уханье архов, свист стрел и бой барабанов постепенно начал вливаться самый страшный звук битвы — истошный крик покалеченных и раненых. Тем временем напротив моста несколько щитов разошлись в стороны, и из глубины раддского войска выползло ужасное чудовище — тяжелый ствол железного дерева.
— Никакие ворота не выдержат, — сморщился Баюл. — Это же материал крепче железа! Я слышал, что этим таранчиком Бангорд вышиб ворота Урд-Ана. Зачем же он его там бросил?
— Оставил, банги, оставил, — возбужденно прошептал Свач. — Не спеши оценивать представление. Ты видел еще не всех актеров!
Дождь стрел и арбалетных болтов с бастионов моста сшибал обслугу тарана как мошкару ветром, но новые и новые латники продолжали толкать чудовищный снаряд. Вот они вытащили его на мост и, заполняя своими телами серые воды Маны, нанесли первый удар. На мгновение в его грохоте потонули и барабаны, и трубы, и дикие крики, но вот уже натянулся уходящий за щиты трос, и дерево медленно поползло назад, чтобы набрать инерцию для следующего удара. И в это мгновение на месте иссякнувших туч появилась тягучая мгла — и колышущаяся темень начала наползать на бастионы моста.
— Радды ткут покрывало мрака, — прошептал Баюл. — Вон они! Я вижу высокие шапки магов Адии! Неужели с нашей стороны нет ни одного колдуна?
Со стороны Ари-Гарда была только колдунья. Изогнувшись на площадке черной башни, она взметнула руки вверх — и потоки Маны вознеслись над мостом и помчались ледяными искрами в сторону колдунов Адии. Мгновение — и покрывало мрака рассеялось!
Восторженными криками встретили дарджинцы колдовство Альмы, но битва только разгоралась. Живая река, запруженная лигами элбанов, смертоносным оружием, ненавистью и страхом, ужасом и надеждой, только начинала смешивать свои струи, закручиваться водоворотами, закипать и шипеть каплями жизней на раскаленных камнях. Всякий наблюдатель осады Ари-Гарда, устроившись даже на шпиле самой высокой башни, не смог бы разложить ее на части, потому что все происходило одновременно, стремительно и неуловимо, но мгновения растягивались в мучительно долгие отрезки, а уж для их участников они будут бесконечными и тогда, когда останутся только в памяти, потому что даже там, в памяти будут продолжаться и продолжаться. Незаметно минул полдень, но по-прежнему тучи стрел летели и с той и с другой стороны.
По-прежнему взмывали в небо камни, горшки с варевом и пылающие бревна. Падали убитые воины, на их место вставали новые, и река смертей казалась неиссякаемой. Наконец после очередного удара разлетелись ворота бастионов моста, и железное дерево покатилось вперед, сминая и калеча дарджинцев, пока не ударилось об основание черной башни и не потрясло едва устоявшее сооружение. Лавина мертвяков двинулась по мосту, и хотя серые и дарджинцы рубили их нещадно, медленно, но верно штурмующие брали вверх. Бревенчатые щиты вплотную приблизились к берегу, и на их кромках появились лучники, которые начали расстреливать дарджинцев почти в упор. Но ни одна стрела не была направлена в сторону черной башни. Обессиленная колдунья, которая порядком посекла раддов ледяными иглами, лежала на верхней площадке, а серые воины на парапете башни ждали врага с обнаженными мечами. Только враг вовсе не обращал на них внимания. Радды медленно заполняли пространство перед стенами города, оставляя черную башню непокоренной!
— Не понимаю, — растерянно шептал Баюл, глядя, как поток мертвяков на мосту постепенно сменяется отборными раддскими воинами и таррскими лучниками. — Это оборона? Ты посмотри! Всадники Бангорда вообще где-то скрылись. Треть дарджинцев от одного вида мертвых копейщиков побежала к северу… Да радды сейчас очистят стену и ворвутся в город! А эти серые вокруг колдуньи? Чего они ждут? Мы что, тоже будем вот так же стоять на их месте?
— Не спеши, — Саш сдернул банги на пол, — или ты всерьез решил стать затычкой для бойниц?
