— Вы что, рехнулись?! — лихорадочно оглядываясь, сказал Самаэль. — Как я могу приказать сам себя арестовать и судить? Глава Небесной Канцелярии — это я, собственной персоной!

— Больше нет, — жёстко ответил ангел с банановым листом. — Сейчас ты будешь держать слово перед судом самого Создателя, ответишь по делам и за грехи свои. А теперь шевели крыльями, пёс небесный! На площади Сотворения Мира все давно собрались.

…Он оказался прав — в центре Рая и верно яблоку упасть было негде. Громадная толпа ангелов, отираясь у деревянного помоста, шумела и волновалась, напоминая бушующее море. Эшафот выглядел чуждо в пустом воздушном пространстве, и у Самаэля мелькнула мысль: кто же успел его вытесать? Впрочем, неважно. Факт, что эта постройка — для него. Он поднялся по шатким, скрипящим ступенькам. Оба ангела-тюремщика застыли сзади, скрестив руки на груди: чтобы быстрее реагировать на проблемы, они закрепили в каждом глазу по кристаллу тёмного хрусталя. Денница видел недоуменные лица Аваддона, Агареса и прочих крылатых собратьев — тех, с которыми он послезавтра собирался пойти к Саваофу, дабы смиренно просить избавить мир от Адама и Евы. Вокруг площади кольцом встали «власти», как бы невзначай обнажив «мечи наказания» — каждое такое лезвие могло убить ангела одним-единственным ударом. В толпе слышались выкрики: «Почему?», «За что?» и «Кто-нибудь, помолитесь Господу!».

Ангел с бананом взобрался на помост к Самаэлю.

Шурша, он развернул сушёный лист обратной стороной. Медленно пожевал губами.

— Люцифер, сын Господа Всемогущего… — начал он.

— Да тут все сыновья! — выкрикнул из толпы Агарес.

Серафимы дружно засмеялись.

К Агаресу тут же сунулись двое из второго лика, но окружающие его ангелы жёстко сомкнули крылья, создав перьевой щит. Аваддон, оттирая «власти» от брата, обеими руками упёрся в грудь второличного, а тот, прикусив нижнюю губу, поудобнее перехватил в кулаке рукоять меча. Ангел-чтец сделал с высоты помоста успокаивающий жест.

— Да, именно так… — проскрипел он. — И потому каждого из вас Господь имеет право наказать, аки сына своего непослушного. Бог получил письмо с доказательствами, где говорится о твоей вине, Самаэль. Тёмными ночами (а светлых-то у нас и нету) замышлял ты низвержение Господа и установление страшного мрака в Раю, собравшись править безраздельно, карая и милуя. Говорят, планировал ты лишить Господа Его силы, а верных Ему ангелов окружить непроницаемыми облаками, заперев в пространстве навечно. Якобы, питая ненависть к созданиям Божьим, Адаму и Еве, использовал ты образ змия земного и, искусительно ползая по грудям и другим местам жены человеческой, соблазнил её на греховное вкушение плода познания. Сие привело к гневу Господнему и изгнанию людей навечно из Эдема Нижнего. Признавайся, Денница, — говорил ли ты слова гнусные, составлял ли планы зловредные? Уповай на милость Божию, и услышит Он тебя.

Люцифер не верил своим ушам. Ему казалось, он спит.

— Ты, наверное, мозг на предельной высоте отморозил? — вежливо спросил он.

— Щас Господь поразит тебя молнией, так ты, пёс, научишься обращению с посланником Божиим, — окрысился ангел. — Отвечай по существу, покуда в прах не обратился.

— Конечно же, нет, — кипя от злобы, бросил Люцифер. — Спроси тут любого, они подтвердят: я лишь собирал ангелов, дабы поболтать с Господом… О том, что Он ошибается, создав Адама, а мы не желаем склонять головы перед Его творением.

— То есть, — прищурил глаз ангел-дознаватель, — ты признаёшься в планировании заговора и вовлечении туда всего Нижнего Эдема, а также высказываешь недовольство Господом и Его созданиями? Ты сгонял ангелов, дабы выйти на площадь и указать Богу на ошибки? По-твоему, Бог вообще способен ошибаться? О, да тут налицо не просто заговор, а планирование крылатой революции. Скажи, ты умеешь превращаться в животных?

Площадь Сотворения Мира наполнилась шорохом крыльев.

— Да все здесь умеют, — усмехнулся Люцифер. — Ты на что намекаешь?

— На то самое, — невозмутимо произнёс дознаватель. — Стало быть, превращаешься? Ну, вот ты и признался: яко злыдень, способен стать змием… А раз так, тут у нас, — он выхватил из-за ворота туники панку свитков, — признание Лилит, первой жены Адама. На допросе у ангелов Сеноя, Сансеноя и Самангелофа она показала, что впала в антилопский грех с мужчиной, называвшим себя Люцифером, Денницей и Самаэлем, сыном Господа Всемогущего. Он являлся ей в человеческом обличье, а также, в качестве особого советника, посылал змия. Как предполагает Сансеной, оный змий был другом Самаэля либо… им самим. Подписано кровью трёх ангелов, особый знак — чистая правда, тем они клянутся. Ну что скажешь, Люцифер? Это стопроцентные ангелы, они не врут.

Самаэль почувствовал, как облака уходят из-под ног.

— Бред и ложь, — пролепетал он. — Это овощ семейства капустных что такое. Я, конечно, знаю, кем является Лилит, но… Ребята, почему вы молчите? Скажите хоть что-нибудь!

Ангелы хмурились — всех взволновала серьёзность обвинений. Крылатое сообщество было в курсе: Лилит, первая жена Адама, жёсткая девица — не то что расхлябанная Ева. Сначала Господь сотворил женщину (равно как и Адама) из глины, и это было ошибкой — супруга первого человека на Земле уже через неделю возжелала быть равной ему самому.[33] «Я такое же создание Господа! — ярилась Лилит. — И с какого боку я обязана тебе подчиняться?» Слабовольному Адаму грозило стать вечным подкаблучником (или, скорее, «подпятником», благо каблуков ещё не изобрели), и он взмолился Богу об избавлении от агрессивной особы. Господь, вздохнув и сказав «Всё-то тебе не слава мне», изгнал Лилит из Нижнего Эдема. Она ушла, затаилась глубоко в лесной чаще. А затем, чтобы первый человек не скучал, Бог сотворил точную её копию, с таким же лицом и фигурой, но уже из ребра Адама. Назвав Евой и наивно уверовав: женщина, созданная из тела мужчины, признает его первенство. Но среди ангелов распускались слухи: Ева оказалась хуже Лилит — капризна и своенравна, поэтому Адам тяготел к бывшей жене и тайком бегал к ней на свидания. Отдельные херувимы, глядя на понурого Самаэля, в глубине своих душ засомневались. А что, если и вправду имел место заговор? Сеной, Сансеной и Самангелоф — не люди и даже не ангелы, они сконструированные Господом машины: ДНК этой троицы генетически не позволяет солгать. Неужели их, как стадо глупых баранов, хотели использовать для свержения Господа?

Самаэль напрасно смотрел в лица друзей — ангелы отворачивались.

— Доверять показаниям какой-то свихнувшейся бабы из джунглей? — послышался из крылатой толпы презрительный голос Агареса. — Сдаётся мне, что это подстава!

Аваддон дёргал брата за нимб, но тот ещё больше распалялся.

— Кто она такая? Наговорит с три ковчега, а мы этому верь? Нам нужны вещественные доказательства! Ребята, да хватит молчать! Или фимиам с Люцем никогда не курили?

Толпа ангелов заколебалась, вихрем взвились перья. Не сговариваясь, все сделали шаг к помосту. «Власти», сверкая тёмными кристаллами, сомкнули пальцы на рукоятях мечей.

— Я требую разговора с Саваофом, — воодушевился Люцифер. — Хочу объяснить Ему: это бред и клевета. Я и в мыслях ничего подобного не имел: обожаю Господа нашего, как пахлаву. Только вот цвет в Раю мне не нравится, но его можно перекрасить, верно? Предоставьте мне один-единственный час разговора с Создателем, и я сумею убедить: Он введён в заблуждение, а заговор ангелов — чья-то больная выдумка.

Разглагольствования Самаэля прервал тихий старческий голос:

— Господь не станет встречаться с тобой, у Него слишком много дел. Именно поэтому Он и назначил меня главой Небесной Канцелярии, дабы вершить суд над заговорщиками.

Захария вышел из толпы и жеманно поклонился ангелам. На шее у него, скреплённая серебряной цепью, висела светящаяся изнутри голубым Печать Господня. В этот момент он выглядел добрейшей души существом: Захария походил на пекаря сладких булок, милого интеллигентного дедушку и даже мелкую домашнюю собачку одновременно. Наслаждаясь моментом, серафим дал всем себя рассмотреть и поднялся на помост.