Повинуясь этому знаку, шедшие за его спиной стольники вышли вперед, так чтобы все видели шкурки соболей, которых они несли на вытянутых руках.

– Ах, – невольно прошелестело от одного края тронного зала до другого, ибо меха, которые преподнес королю его дальний родственник из Москвы, были сродни чуду.

– Здоров ли мой… брат, царь Иван? – после небольшой паузы осведомился король.

– Его царское величество пребывает в добром здравии, чего желает и своему брату королю Сигизмунду!

– Что шлет мне, мой брат, помимо даров?

– Уверения в глубочайшем уважении и предложение забыть прежние распри, заключив оборонительный союз против Османской империи!

После этих слов по залу снова поползли шепотки, иногда прерывающиеся смешками и не слишком лестными для русского посла замечаниями.

– Мы не собираемся вести войну с Блистательной Портой, – скривил тонкие губы в презрительной усмешке король. – А вот с моим братом, царем Иваном, у нас есть серьезные разногласия.

Услышав это, придворные и большинство из сенаторов разразились довольным смехом. Впрочем, некоторые из присутствующих не поддержали их веселье, а напротив, напряглись, ожидая ответа.

– В Москве достаточно извещены о миролюбии вашего королевского величества, – почтительно поклонился Рюмин. – Однако хочу заметить, что нежелания воевать для мира не достаточно. Нужно еще, чтобы войны не хотел противник, что никак нельзя сказать о молодом султане Османе! И если, известные враги всего христианского мира – турки, пожелают пойти войной на Речь Посполитую, то не лучше ли, что бы прославленный своими победами Иван Мекленбургский стал вашим союзником, а не противником?

– Вы угрожаете нам? – напрягся Сигизмунд.

– Вовсе нет! – развел руками посол. – Мой государь готов забыть былые обиды и протянуть руку помощи вашему королевскому величеству. Что же касается имеющихся между нашими государствами противоречий, то при наличии доброй воли их всегда можно разрешить!

– И каким же образом?

– Самым естественным, по границам определенным самим Господом.

– Что вы имеете в виду?

– Днепр. Левый берег наш, правый – ваш! От верховьев у Смоленска до Ворсклы и самого Черного моря.

– Это неслыханно! – крикнул кто-то из сенаторов, а остальные тут же поддержали его. – Левобережье наше! Может вам еще и Витебск за вами признать? Или Полоцк отдать?!

Главным «яблоком раздора» в последние годы даже и после заключения мира с Речью Посполитой оставались земли Левобережья Днепра, взятые на копье победоносной русской армией вскоре после смоленского разгрома поляков. Чернигов еще с 1610 года стоявший полностью сожженным и разграбленным и отвоевывать не пришлось, просто на руинах поставили острог, разместили в нем отряд стрельцов и рассадили вокруг казаков и сотню помещиков.

С тех пор город, переживший погром сродни батыеву, постепенно оживал. Но войска Иоганна тогда не остановились на достигнутом, а с ходу взяли и Полтаву, и Лубны, выйдя затем к восточному берегу Днепра, явочным порядком проведя по нему границу Русского царства. С тех пор поляки только и ждали часа, чтобы вернуть себе отнятые владения. Они еще готовы были признать старые, времен Ивана Грозного рубежи, но отказаться от Левобережья им было не под силу, о чем особо пеклись князья Вишневецкие, потерявшие огромные владения.

– Какие еще, «мудрые предложения» прислал наш брат? – не без сарказма в голосе поинтересовался король.

– Мой государь предлагает обменяться постоянными посольствами и готов предоставить участок земли в Москве на условиях экстерриториальности, при условии, разумеется, такого же шага от вашего королевского величества.

– Что это значит?

– Что здание посольства Речи Посполитой в Москве и Русского царства в Варшаве будут неприкосновенны для властей принимающей стороны. Исходя из принципа diplomaticae immunitatem. – Под финал своей речи для большей убедительности Рюмин еще и продемонстрировал хорошее знание латыни.

– Любопытное условие.

– Так же мы готовы обсудить торговый договор и взаимное снижение пошлин. Кроме того, нас беспокоит бедственное положение православных в вашем государстве.

– А как на счет прав католиков во владениях вашего царя?! – снова выкрикнул тот же голос.

– Наш государь славен своей веротерпимостью, – спокойно парировал выкрик дьяк. – Да будет вам известно, что и в Мекленбурге и в Москве нет никаких гонений на иноверцев при соблюдении последними законов нашего государства.

– Вас послушать, так у вас и жиды равные права умеют!

– А почему ясновельможного пана так интересуют евреи? – картинно удивился Рюмин. – Или его выбрали в сейм от Краковской синагоги?

Ответом ему был дружный хохот сенаторов и придворных, поскольку поднятый на смех депутат и впрямь был родом из Кракова.

– Благодарю вас, господин посол, – наклонил украшенную короной голову Сигизмунд, давая понять, что аудиенция окончена. – Позже мы передадим ответ вашему государю, а пока прошу оставаться нашим гостем. Нам было бы приятно видеть вас на балу, который мы намерены дать сегодня вечером.

– Покорно благодарю, ваше королевское величество, – поклонился дьяк, и немного попятившись вместе со своими спутниками, покинул тронный зал.

Зачем люди ходят на бал? Кто-то, может быть, потанцевать и развлечься, но большинство присутствующих заняты делом. Молодые шляхтичи из древних, но обедневших родов, ищут богатых невест, а родители паненок, напротив, следят, чтобы их перезрелым дочерям не вскружил голову какой-нибудь вертопрах.

И уж конечно во время таких пышных увеселений, тем более устраиваемых самим королем, не отдыхают государственные мужи, ибо для них все эти празднества часто не более чем способ встретиться с нужными людьми и без помех обсудить важные вопросы.

Думный дьяк Рюмин прибыл на торжество в приподнятом настроении, ибо как раз сегодня ему-таки удалось добиться крупного успеха. Дело в том, что пока он ожидал приема у короля, некий шляхтич сумел договориться с мелким чиновником, чтобы тот скопировал для него новый договор между Речью Посполитой и Османской Империей. Обошлось это совсем не дорого, а то, что Стах Лозинский не первый год служил в Московском Посольском приказе, желавший немного подзаработать клерк так и не узнал.

Зато главе этого самого приказа удалось выяснить, что в новом договоре была прописана контрибуция в размере двухсот тысяч дукатов туркам и шестидесяти тысяч Крымскому хану, а так же полный отказ от влияния в Дунайских княжествах и запрет запорожцам на набеги на земли Блистательной Порты и ее вассалов. В случае же нарушения казаками этих условий Речь Посполитая обязывалась вносить денежную компенсацию за причиненный ущерб.

– Пан Станислав, надеюсь, вы знаете что делать? – хитро усмехнулся Клим.

– Так есть, – расплылся в улыбке поляк и, получив кошель с серебром, отправился на улицы Варшавы, распускать слухи о «небывалом унижении Отчизны».

Обходя в столичные трактирах, он щедро угощал всех выпивкой, пространно разглагольствуя о том, что поражение вышло по вине трусов и предателей молдаван. А самое польское воинство непобедимо! И позор поражения требуется смыть кровью врага. Казаки, а что казаки? Надо этих голодранцев нанять и бросить в бой, заодно хамов поуменьшить в числе! А то расплодились как блохи на собаке.

Зато пехота из этого отребья добротная и дешевая. А ведь можно и не платить. Пообещать долю в добыче с вражеского обоза, а потом и вовсе ничего не дать! Конечно, до наемных немцев, швейцарцев или шотландцев казакам далеко, но кое-что и они могут, особенно если на поле битвы выйдут, сияя доспехами и золотом знамен славные рыцари, великие потомки сарматов – польские гусары и вся шляхетская рать! Вот тогда мы покажем туркам, что такое воинский дух и сила!

Озвучивал он и размер дани, которую предстояло заплатить Варшаве, что вызывал в сердцах шляхетства такой боевой пыл, казалось, они немедля готовы отправиться на войну против безбожных басурман.