Панин наблюдал за битвой, находясь поблизости от Родилова, в ожидании приказа. Тот уверенно распоряжался, то и дело, рассылая вестовых или напрямую отдавая наказы есаулам и старшинам, стоящим подле него. Он вспомнил недавний их с атаманом разговор, в котором тот подробно выспрашивал Федора о боевой силе его полка.
– Стало быть, всего сроку твоему войску – два месяца от роду?
Панин лишь молча кивнул в ответ.
– Выходит в деле они еще не бывали?
– Что там эти злодеи и убивцы в прежние времена делали, я не ведаю, но только уверен, что на каждом из них не одна загубленная христианская душа. Так что крови они пролили вдоволь и драки не боятся.
– Разбойничать по лесам и дорогам, на крестьян и купцов мимоезжих нападать – это одно. А в настоящем бою, под вражьим огнем, особливо когда пушки палят, да бусурман лезет чертом, это другая статья. И не спорь, – жестко пресек попытку Феди возразить Родилов. – Начальные люди то у тебя хоть опытные?
– Все старые вояки.
– Это хорошо. Тогда так сделаем. Поставим твоих охотничков в запасный отряд, а как придет нужда пошлем на вылазку. Сдюжите?
– Я в своих людях уверен.
– Ой ли, господин стольник? Тебя знаю, ты вояка справный, без приказа не отступишь, а вот каково будет если ратники твои дрогнут и отступят, или, того хуже, кинутся павших обирать пока бой не кончится?
– Не знаю, – вынужден был согласиться Панин.
– То-то и оно, что покуда не испробуем не узнаем. Ну, да, ладно, бог не выдаст, свинья не съест. Сам будь при мне. Коли, где будет поруха, командуй своим людям, чтобы они, не мешкая, сразу в драку шли. Ударь крепко да выбей супостата со стены!
– Дозволь самому полк вести в бой.
– Как знаешь, господин стольник. Главное француза за собой не тащи, у него своих дел по горло.
– Да уж, – усмехнулся Федор, – я чаю, мало туркам от его придумок не покажется.
Безе и в самом деле уже который день сутками не вылезал из наскоро оборудованной минной лаборатории, где под его руководством готовили взрывчатые смеси, одну за другой начиняли бомбы, гранаты и мины, которые недавно так ярко себя показали. И хотя сам мастер в драку отнюдь не рвался, казаки успели оценить его опыт и знания и относились к низкорослому толстяку с нескрываемым уважением.
Панин в очередной раз поднял подзорную трубу, разглядывая дальние ряды наступающих, когда его отвлек властный оклик.
– Господин стольник, пришло твое время. Видишь, – атамана указал рукой на два участка восточной стены, – янычары прут, что твои черти из ада, подмогни нашим молодцам. Бери по сотне своих охотников, боле пока не надо. Ну, иди с богом!
Федька, окрыленный возможностью подраться и проверить в деле своих солдат, едва не бегом ринулся к полку.
– Первая и вторая сотни за мной, – громко скомандовал он, – Парфенев, остаешься за старшего.
На ходу он объяснил многоопытному сотнику Митрофану Позднееву суть дела и указал точное место, где следует нанести удар.
– Ты бей левее, а я сам буду справа, на каждый участок по сотне – должно хватить. Если что – шли за сикурсом[56].
Миновав длинную, ведущую к стене улицу, они быстро достигли места боя. Оценив положение, которое для казаков и в самом деле становилось угрожающим, Федор распорядился развернуть на прилегающей прямо к стене плоской крыше татарского дома полусотню в две шеренги, а с первой половиной отряда прямиком ударил янычар в сабли и бердыши, пройдя сквозь поредевшие порядки защитников. Бешенная рубка не продлилась и минуты, как вся площадка оказалась за русскими. Настал черед и второй полусотне вступить в дело.
– Первая шеренга, пять шагов вперед, целься, пли! На колено, заряжай! Вторая шеренга, вперед, целься, пли!
Тем временем первая половина отряда успела построиться и запалить фитили, и, подчиняясь приказу, бойцы тоже разрядили свои пищали в лезущих по лестницам и стоящих во рву турецких вояк, внеся значительные опустошения в их ряды и сбив наступательный порыв.
Сам Федор успевший истратить заряды своих пистолетов, ухватился за лук и принялся, невзирая на свистящие вокруг пули одну за другой метко бить врагов стрелами, поразив среди прочих и самого янычарского чорбаджия, который в дыму и пламени, не теряя хладнокровия, пытался собрать своих бойцов и снова бросить их на штурм. Острый наконечник, пробил осману шею точно над воротом блестящего доспеха, так что из перебитой артерии тугой алой струей ударил фонтан крови.
Усатые янычары, подхватив своего умирающего командира на руки, бросились назад. На этом участке турки вынуждены были отступить, чтобы собраться с силами и спустя время вернуться снова. Охотники, подчиняясь приказу, снова сменили шеренги и сделали по спинам врага еще один меткий залп, собравший обильную жатву убитыми и ранеными. Этого оказалось достаточно, чтобы враг, позабыв о гордости и порядке, бросился бежать.
Казаки и охотники весело заулюлюкали вслед османам и ловко принялись обдирать убитых врагов, сваливая тела в ров и складывая добычу в общую кучу для последующего дувана.
– Отставить! Стройся! Ружья зарядить! Первая полусотня направо за мной, вторая налево по стене, командуй Русинов, иди до соединения с отрядом Позднеева, как сбросите противников, вернешься сюда, а если там совсем горячо будет, поступишь под начала Митрофана. Все понял?
– Так точно.
– Исполняй.
Пройдя через башню, они обнаружили, что сразу за ней кипит, и не думая затихать ожесточенная сеча.
– Делай как я! Подходите ближе к казакам и бейте из пищалей поверх плеч!
Панин, так и не успевший в горячке боя перезарядить свои пистолеты, снова взялся за лук. В такой тесноте главное для него было занять удобную позицию, чтобы никто не мешал и не толкал под руку, а накоротке стрела летит быстро, ни отбить, ни увернуться.
Пара его охотников тут же встали рядом, прикрывая своего полковника. Руки сами делали всю работу, ему же оставалось только выискивать глазами новую цель, раз за разом попадая, словно какой-то былинный герой.
Густой, закрывающий, казалось, все вокруг пороховой дым почему-то совсем не мешал Федору целиться. Он видел все в мельчайших подробностях, ясно различая, словно глядя через увеличительное стекло кровяные сосуды в белках глаз выбранного противника. Едва тетива с глухим гулом била по перчатке, как он ту же забывал о прежней цели, совершенно уверенный, что она поражена.
Янычар от этой бесшумно-смертоносного ливня начал охватывать почти мистический ужас, да и казаки усилили натиск, получив весомую подмогу от охотников, ловко орудующих кто кистенем, кто бердышом, кто парой длинных ножей или чеканом, а кто и попросту гвоздивших врага окованными железом дубинами. Так что и на этом участке вскоре удалось сбросить османов со стены и начать расстреливать толпящихся внизу воинов через многочисленные недавно сделанные бойницы.
Не нащупав очередную стрелу в туле, Федор не без сожаления вышел из какого-то особого отрешенного состояния. Напомнив себе, что он не стрелок, а командир, оглядевшись по сторонам, зацепился взглядом за дюжину дожидающихся своего часа орудий.
– Пушки дробом заряжай! – проорал он во весь голос, и такая властность прозвучала в этом приказе, что и его бойцы, и вольные казаки тут же бросились исполнять. – Кто не при пушках, готовь пищали! Целься! Пли!
Слитный залп произвел чудовищные опустошения среди столпившихся во рву и за ним янычар. Особо щедрый урожай собрали орудия, бившие продольно стене из выступающих наружу боковых башенных бойниц. Словно огненно-свинцовой метлой, они смели лезущих вверх по лестницам турок, одинаково круша и живые тела, и дерево. Бросив разом ставшие бесполезными перебитые и поломанные лестницы, османы, не выдержав потерь, начали отходить и здесь.
Но на место разбитых заступили новые полные боевого пыла и жажды мести за убитых соратников ряды янычар. Передышка вышла короткой. Только успел развеяться под порывами ветра с Дона плотный пороховой дым, как приставив лестницы и одновременно ведя стрельбу по бойницам снизу, османы принялись яростно карабкаться вверх. И снова их встретил мощный залп из успевших перезарядиться пушек и ручных пищалей. К сожалению в этот раз эффект оказался не столь сокрушительным. И опять меж зубцов закипела рукопашная схватка.
