Девушки поймали такси, загрузили чемоданы в багажник, и отправились домой.

— Бля, мне так стыдно, что я вышла замуж за этого уебана! — всю дорогу ныла Нина. — Как я могла связаться с этим хуевым маньячиной, да и еще и с алкашом последним? Он еще и старый! — возмутилась она и полезла на Фейсбук, дабы вновь удалить Декстера из друзей.

— Да, Нина, это и вправду дно! — поддержала сестру Лизи. — Но если так подумать, то ты же была без памяти. А значит — все это несчетово! Так что не волнуйся, я никому не расскажу о твоем позоре, — похлопала она ее по плечу. — Но пообещай мне одно! Даже если этот хуев пидор нас каким-то образом найдет, то никогда и не при каких обстоятельствах, ты больше не свяжешься с ним!

— Ясен хуй! — рьяно зажестикулировала Нина, а Лизи отвесила ей пощечину в знак принятого обещания.

Через час сестры стояли у родного дома в Беверли-Хиллз.

— Всю жизнь здесь прожили, — с грустью сказала Нина, осматривая особняк семьи Блэкберри. — Не были здесь полгода всего, а ощущение, будто прошла целая вечность…

— А сколько дерьма произошло за этот короткий промежуток времени, — вздохнула Лизи, подошла к кованым воротам и ввела на кодовом замке пароль. Лампа над ними сменила цвет с красного на зеленый, и девушка толкнула ворота от себя.

Сестры прошли за изгородь и оказались во внутреннем дворе, ступая по мраморной дорожке по направлению к дому. Они подошли к арочной входной двери. Лизи наклонила большую вазу при входе и достала из-под нее запасной ключ от дома. Девушка вставила его в замочную скважину, набрала полную грудь воздуха, тяжело выдохнула и сделала два оборота.

Через мгновение сестры стоят в холле такого родного, но в то же время — чужого дома. Они медленно прошлись по первому этажу, но, кажется, здесь никого не было. Мебель была застелена белыми простынями, а окна завешаны плотными шторами.

Тогда девушки решили обследовать второй этаж.

— Свихнувшиеся китайские шпионы хотят испортить тебе настроение, — запела Нина хит группы Red Hot Chili Pepers — «Californicaton», ступив на первый порожек полукруглой лестницы.

— Шведские девочки-подростки мечтают о запоминающейся роли в голливудском фильме, — поддержала сестру Лизи, проведя рукой по стене и стянув белую тряпку с помпезной картины.

— И если тебе хочется того же, то это калифорнемания! — запели они хором, переглянувшись, и поднялись на второй этаж.

Через пару минут в спальне родителей.

— Мечты о калифорномании! Мечты о калифорномании! Мечты о калифорномании! — верещали Лизи и Нина, взявшись за руки и прыгая по кровати родителей ногами.

Вдоволь напевшись, девушки отправились обследовать задний двор и домик у бассейна, но и там не было ни единой живой души. Фамильный дом, в котором еще полгода назад жила большая семья, состоящая из родителей, четырех детей и нескольких человек прислуги, был абсолютно пустым.

После обследования, сестры встретились на кухне. Нина молча уселась за барную стойку, предварительно смахнув с нее простынь, подперла кулаком щеку и печальным взглядом уставилась в сторону. Лизи же подошла к одному из кухонных ящиков и достала оттуда по бутылке вина. Она села напротив сестры, откупорила одну бутылку и с грохотом поставила перед носом Нины. Затем Лизи вкрутила штопор во вторую.

— Мама умерла… — выпалила Нина, продолжая смотреть в сторону бессмысленным взглядом.

Лизи молча откупорила бутылку, также поставила ее на стол и уставилась на Нину. Глаза сестер встретились, они с минуту смотрели друг на друга, а по щекам обеих потекли слезы. Девушки крепко обнялись, прямо через барную стойку, и громко расплакались.

— Она была еще так молода! Так красива! — кричала Лизи, наглаживая сестру по волосам.

— А рак сожрал ее! Сука, ненасытный урод! — верещала Нина, крепче обнимая сестру. Но тут ее взгляд упал на холодильник, к которому магнитом были прикреплены листок бумаги и лента с презервативами. — А это что еще такое? — буркнула она, поднялась со стула и, вытирая на ходу слезы, направилась к холодильнику. Лизи последовала за ней.

Нина аккуратно вытащила из-под магнита листок и уставилась в него. Рядом встала Лизи и тоже начала читать содержимое.

«Элизабет, душа моя! Пишет тебе твоя мать — Оливия, в надежде на то, что ты вернешься домой и увидишь мою записку.

Наверное, ты удивишься, придя в наш пустующий дом… Мой диагноз не утешителен, но Оливер сказал, что не стоит опускать руки и что я должна сражаться до последнего… Поэтому мы всеми отправились во Францию, где твоя бабушка уже подыскала для меня лечащего врача. Не думаю, что он поможет… Что ж… Будем пробовать… Будем сражаться…

Мы очень долго искали тебя и Нину, но, когда, наконец, напали на ваш след в Финиксе, вы будто сквозь землю провалились… А потом вас нашел Макс. Мы решили, что он поедет к вам один, чтобы не привлекать внимание копов. Но Макс принес с Аляски ужасные вести… Мы до сих пор не можем в это поверить! Это же просто страшный сон! Не дай Бог, звезда моя, испытать тебе чувства, которые испытывает родитель, переживший своего ребенка! Даже не представляю, каково сейчас тебе, ведь вы были так близки… Но ты у меня сильная, в тебе всегда был стержень! Ты справишься!

Элизабет, душа моя, я очень надеюсь, что твоя жизнь сложится. Запомни одно — не взирая на то, что ты натворила, мы — твои родители, всегда будем тебя любить и защищать любой ценой!

А сейчас я хочу сказать тебе — держись! Держись, чтобы ни было! Твоему отцу и мистеру Картеру не удалось уладить проблемы с копами, кто-то в полицейском участке очень заинтересован этим делом и не желает так просто спускать все на тормозах. Но я искренне верю, что ты сможешь о себе позаботиться и выпутаешься из этой несправедливой паутины системной лжи.

Ну, а мы, твои родители, всегда тебя поддержим. Я буду ждать тебя в Париже, до тех пор, пока рак не пустит последний метастаз в мои легкие… Надеюсь, что нам посчастливится встретиться, душа моя! Ты приедешь, и мы отправимся в уличное кафе на Монмартре, выпьем немного кофе, съедим по круассану, а где-то вдалеке будет показывать выступление черно-белый мим в красном берете. Потом мы отправимся в модный квартал, где пошопимся как в старые добрые…

Я безгранично люблю тебя, Элизабет, и жду встречи… Надеюсь, ты успеешь, пока не поздно…

Вечно любящая тебя мать, Оливия.

P.S. Я оставила деньги под половицей, в которую мы с тобой прятали «секретики», когда ты была маленькой.

И возьми презервативы! Никогда не забывай о методах контрацепции!»

— Мама… — прошептала Лизи, вытирая слезы.

— Раковая сука! — взорвалась Нина и швырнула записку на пол. — Какого хуя? Почему она ни слова не написала про меня? Хотя, что я спрашиваю! Она всегда больше любила тебя, нежели меня!

— Ты что, совсем дура? — разозлилась Лизи и отвесила сестре пощечину в знак неправильного толкования материнского письма. — Перечитай внимательно! Они думают, что ты умерла на Аляске!

— Да? Ну ладно… — пожала плечами Нина, включила в себе мразь и закурила. — Но все равно — это не отменяет того факта, что наша мать тебя любит больше! Все свое время она проводила лишь с тобой! Постоянный шоппинг, спа-салоны, светские приемы… — затянулась она. — Эй, Нина, а ты не хочешь с нами? Хотя зачем у нее это спрашивать, зачем нам эта немодная шваль?! А может быть я тоже хотела, чтобы она научила меня вот этим вот всяким законодательствам моды! Но нахуй ей бедовая дочь, когда есть идеальная, совершенная, со стержнем, блять, внутри — дочурка Элизабет! Она вечно боготворила тебя! Вела себя, как подружка с тобой!

— Нина… — охуела Лизи от поведения сестры. — Что ты несешь? Если это тебе так важно, то давай я научу тебя законам моды…

— Спасибо! Не надо! Сама уже задала себе стиль! — рявкнула Нина, подняла с пола записку и пробежалась по ней взглядом. — Душа моя! Хах! Ну надо! А меня как она называет? Кукла? Эми? Эми, блять! Хули тогда ты меня Ниной назвала, а не Эми сразу? В чем прикол?