— Но вы ведь читали и другие романы этого автора? — уточнил Варфоломей.

— Да, два детектива. Один из них называется «Тайны старого сундука», и это история о сотруднике некоего флорентийского же музея, который нашёл в запасниках сундук с неким семейным архивом и взялся за его изучение. В процессе он очень много узнал о некоторых семействах, потомки которых живут на свете и по сей день, в том числе — одну действительно страшную тайну. И далее, как можно понять, он спасал свою жизнь и пытался победить врагов.

— И как, победил? — улыбнулся Себастьен.

Примерно о том же спросил и Гаэтано.

— Увы, — покачала она головой. — Его убили, а сундук сгорел вместе со всеми своими тайнами.

— Реалистичненько, — кивнул Карло. — А второй роман?

— А вот тут уже интересно. Это история о том, как в некоем музее работала сотрудница, которая небрежно обращалась с вверенными ей экспонатами. Она их теряла, ломала, разбивала, случайно портила, и никогда не помнила о них никаких существенных подробностей, и на экскурсиях рассказывала чушь. Бог знает, как такая сотрудница вообще оказалась в музее и что её туда привело. И вот она, знаете ли, исчезла в один прекрасный день. Её долго и со вкусом искали, и не нашли бы никогда, если бы не случайность — приметного вида резинка, которой она стягивала волосы. Её нашли в одном из мало посещаемых подвальных хранилищ, когда относили туда какие-то не самые часто востребованные экспонаты. Осмотрели помещение, и с огромным удивлением увидели очень реалистичное изображение этой сотрудницы на приставленном к стене планшете с какой-то информацией о временных выставках. Более не нашли ничего, и на этой самой сцене обнаружения история завершается, то есть можно сделать вывод о том, что несчастную сотрудницу заманили в подвал и какими-то силами поместили в тот планшет, и выбраться оттуда наружу уже не было никакой возможности. Вам эта история ничего не напоминает? — Элоиза улыбнулась и оглядела всех.

Все посмотрели на Карло.

— Так вот для чего ему понадобились материалы по исчезновениям сотрудников, — изрёк тот, подняв для значительности палец кверху. — Он внимательно всё изучил, а потом придумал свою версию. Забавно на самом деле. Скажи, отче, у экспонатов может быть своя воля? Особенно своя злая воля?

— Никогда бы не подумал, но теперь уверенно скажу, что может, прости Господи, — ответил Варфоломей и перекрестился.

— Рассказывай, отче, что навело тебя на такую нетривиальную мысль, — предложил Себастьен. — Ты же всю сознательную жизнь с картинами возишься, откуда вдруг?

— И тебя бы навело, — пробурчал Варфоломей. — Тебе ж рассказывали про нашу красотку с каракатицей, которой на месте не стоится?

— Рассказывали, только я пока не нашёл времени посмотреть на неё воочию. Любопытная красотка. Если это та самая, которая, — он вопросительно посмотрел на Элоизу.

— Та самая, — кивнула Элоиза.

Днём она сходила в мастерскую, спросив у Варфоломея предварительно ключ. Встала перед портретом и высказала даме всё, что у неё накопилось к тому моменту. И ей было не слишком важно, слышит её кто-нибудь или же нет.

— Та самая, которая что? — нахмурился Лодовико. — Ты ж пока не очень в курсе наших приключений? Или уже?

— Про ваши почти что не в курсе. Но я уже успел своих нажить, — рассмеялся Себастьен. — Когда к тебе во сне является некая дама в старинном платье и начинает рассказывать разные разности, а находитесь вы при этом где-то в преисподней, не иначе — не думаю, что такой сон вызовет у тебя добрые чувства.

— То есть эта штука снится не только Элоизе? — Варфоломей тоже нахмурился.

— Как видишь, — сказал Себастьен.

В этот момент в углу началась какая-то непонятная возня, кто-то шипел, а кто-то отмахивался. Элоиза глянула — оказывается, это Кьяра что-то очень тихо, но настойчиво говорила Гаэтано.

— Эй, вы чего? Может, выйдете да там поговорите? — повернулся к ним Лодовико.

— Нет, не будем, — покачал головой Гаэтано. — Просто дело в том, что я тоже видел во сне эту девушку. Несколько раз. Но мне она ничего не рассказывала, только улыбалась.

Отец Варфоломей обвёл взглядом собравшихся.

— Кто ещё видел её во сне? Рассказывайте уж сразу, что ли, — он налил себе коньяка и залпом выпил. — Это невозможно вместить в трезвую голову, вот это всё, что вы мне тут говорите!

— Отец Варфоломей, — прошептала Кьяра.

— Что, дитя моё? Какую страшную тайну ты откроешь мне сейчас? — проговорил он страдальчески.

— Я тоже видела во сне. Но не девушку с осьминогами, нет. А того парня, который был последним из семьи, и погиб на войне. Донателло. Мы стояли на берегу, возле Элиева моста, и смотрели через реку на Кастель Сант-Анджело. А на улице был ветер, и с деревьев падали листья, и мы считали их почему-то. Вот к чему такое снится?

— Наверное, к тому, что вы все слишком много об этом думаете. Как свихнулись все на этих несчастных Донати! — Лодовико тоже налил себе коньяка и выпил.

— Э, нет, не скажи. Я вот, положим, о них вообще мало что знал и совсем ничего не думал, — покачал головой Себастьен. — Но уважаемая давно покойная дама проникла в мой сон и сообщила, что желает отправиться домой.

— Да-да, она сказала, что к следующим выходным ей непременно нужно вернуться на виллу, — подтвердила Элоиза. — Она очень убедительно об этом говорила. Правда, я так и не поняла, для чего ей это и какая ей вообще разница, где именно находиться.

— Чего не спросила-то? — усмехнулся Лодовико.

— Очень уж тяжёлым был тот сон, я прямо рада была, что проснулась. Монсеньор верно сказал про преисподнюю, наш разговор состоялся если и не там, то где-то близко. Не знаю, для чего этой даме понадобилось встречаться с кем бы то ни было в таком мерзком месте.

— А может она просто, ну, иначе не могла? В других же снах она не разговаривала, а только у вас да у монсеньора, — заметил Гаэтано.

— Может, — легко согласилась Элоиза.

Она вспомнила другие свои сны с Барбареллой — в тех она молчала. Места были разными, но нормальными, обычными местами, а тут — какое-то царство сумасшедших ветров. Последние слова Элоиза не заметила, как произнесла вслух.

— Да-да, а у меня — царство сумасшедшего пламени, — рассмеялся Себастьен.

— И что нам теперь с этим всем делать? — голос Варфоломея звучал очень необычно. — Что хотят от нас эти полоумные Донати?

Если бы Элоиза не знала его давно и не видела в разных ситуациях, то подумала бы, что Варфоломей растерян.

— Девушка не выглядела полоумной, скорее, наоборот — настойчивой, и она хорошо знала, что именно ей нужно, — возразил Себастьен. — Кстати! Покажите же мне уже эту девушку. Я её пока знаю только по своему сну.

— Пошли, — вздохнул Варфоломей. — Кто-то ещё с нами?

Пойти поглядеть на Барбареллу захотели все. Спустились на второй этаж, дошли до крыла реставраторов. Варфоломей снова перекрестился и открыл дверь.

Картина лежала там, где её оставили — на большом столе. Варфоломей включил специальную подсветку, чтобы можно было рассматривать детали.

— Слушайте, а ведь правда — та самая барышня ко мне во сне и явилась. Вот именно она, — тихо проговорил Себастьен. — Удивительно, что в тот момент мы, можно сказать, и знакомы-то не были, вы-то все тут отметились за неделю, как я понимаю?

— Вроде того, — кивнул Лодовико. — Варфоломей нас представил во вторник вечером, и рассказал историю этой особы.

— И что там, в истории?

— Я вам потом расскажу, — улыбнулась Элоиза. — Судьба необычная и непростая.

— А почему у неё в руках осьминог? Прямо как у вашей юной Анны?

— Ей повезло задружиться с морскими гадами, если верить той легенде, что рассказывал нам отец Варфоломей, — сказал Гаэтано. — И они потом спасали её в разных неприятных ситуациях.

— Даже так? Воистину, полезное знакомство, — Себастьен подмигнул Элоизе и повернулся к Франческе. — Госпожа Виньоле, у вас ведь был опыт контакта с изображениями господ Донати? Если я не ошибаюсь, там было скульптурное изображение, а у нас тут живописное, но вдруг это не играет роли?