Гарри сидел в пустом классе перед старым зеркалом в причудливой оправе. Из зеркала на него смотрел он сам в окружении своих счастливых и, главное, живых родителей. Вот уже неделю он приходит сюда каждую ночь, просто сидит и смотрит. В голове пусто. Ему просто нравится смотреть на них. Он знает, что зеркало очень скоро заберут отсюда, из этого класса. Почему он так решил? Собственно он просто знает, что именно так и будет. Ведь этому зеркалу не место здесь, в пустом пыльном учебном классе.

А в голове пусто. В классе пусто. И тихие шаги где-то за спиной, со стороны входа в класс. Гарри не стал оборачиваться. Зачем? Ночью в Хогвартсе вполне безопасно, если не искать опасностей специально. И не пытаться лезть в запретный коридор на третьем этаже. Это он знал точно. Ведь с начала учебного года он уже излазил весь этот замок вдоль и поперёк.

Сколько себя помнил, Гарри всегда спал очень мало. Ему хватало буквально пары часов в сутки, чтобы чувствовать себя бодрым и полным сил. Эта особенность сперва очень мешала Дурслям, с которыми он жил с тех самых пор, как погибли его настоящие родители. А возможно это была одна из причин, почему они его ненавидели. Ведь попробуйте себе представить ребенка, который почти не спит. Это же оживший кошмар родителей! А если это ещё и не их ребенок?

Потом Гарри научился притворяться и стало легче. Намного легче. Днём он был на положении домового эльфа у Дурслей, а ночью… Ночь была его временем. Гарри не боялся темноты. Его не тяготило одиночество. Ему нравилась ночь. Часто он тихонько выбирался из дома и бродил по улицам города, паркам, окрестностям… Подсматривал за людьми в окнах домов, парочками, прячущимися в безлюдных уголках. Играл с животными (бездомными собаками; городскими крысами; лисой, жившей в парке; змеями, обитавшими рядом с Литтл-Уинингом). Ещё ему нравилось залезать ночью в библиотеку и читать книги…

Рядом с Гарри на парту уселась девочка в мантии первокурсницы Слизерина.

— Ты знаешь, что это за зеркало? — спросила она его тихо и вроде бы без всякого интереса к ответу на этот вопрос.

— Нет, — спокойно ответил ей Гарри. — Оно показывает моих родителей и меня… Они красивые… Что видишь в нём ты?

— Не скажу, — ответила девочка. Гарри только пожал плечами в ответ.

— Это зеркало Еиналеж. Оно показывает то, что человек больше всего хочет увидеть.

— Да… Это действительно очень личное, — ответил Гарри. Так они и сидели молча, глядя каждый на что-то своё в странном старом зеркале, в пустом ночном классе.

Где-то за полночь девушка зевнула и, не прощаясь, ушла. Под утро ушел и Гарри, поправив магловскую бейсболку, скрывающую шрам, на голове и накинув мантию-невидимку. Привычка носить кепку осталась еще от прогулок по ночному Литтл-Уинингу.

* * *

Рон остался в зале с шахматами, Гермиона за стеной огня. А здесь, прямо перед ним, Профессор Квиррел и то самое Зеркало.

— Профессор, а что в нём видите вы? — спросил Гарри вместо приветствия.

— Себя и Лорда, — ответил Квиррел прежде, чем понял, что именно ответил. Да ещё и ни разу не заикнувшись при этом.

— Печально, — отозвался Гарри. — Камень ведь в зеркале?

— Да, Гарри. Достанешь?

— Попробую, — согласился Гарри и подошёл к зеркалу. Посмотрел в него и поправил что-то в кармане. — А зачем он вам?

— Воскресить моего Лорда…

* * *

Тело Профессора Квиррела рассыпалось прахом под пальцами мальчика. От ран и потери крови в голове у Гарри помутилось. Он нащупал в кармане камень и крепко-крепко сжал его в кулаке. В следующее мгновенье Гарри потерял сознание…

* * *

Гарри видел сон. Странный сон, в котором его звали Синка… Мальчик семи лет от роду, потерявший родителей в эпидемии, попавший в рабский караван.

А сон перестал быть сном. Шли недели. Синка перезнакомился со всеми другими рабами и втянулся в ритм неспешной жизни каравана, идущего через земли древней Японии.

А потом на караван напали бандиты. Убили всех, и один из них уже занёс свой меч над Синкой, как появился человек в белой накидке и убил всех бандитов. Убил и ушёл.

Три дня Синка хоронил тела бандитов и караванщиков. А на четвертый вернулся тот мужчина. Он дал мальчику имя Кеншин и взял с собой…

* * *

Шло время. Юный Кеншин усердно тренировался, осваивая стиль Хиттен Мицуруги Рю под руководством того самого мужчины, двенадцатого мастера этого стиля — Хико Сэйджуро.

Кеншин, как и Гарри, спал очень мало. Даже меньше, чем раньше. Ему хватало и получаса в сутки…

Мастер частенько бесил своего ученика. Так же, как и ученик частенько бесил своего мастера. Они ругались, спорили… Иногда Кеншин даже кидался на Мастера с кулаками, за что бывал сильно бит. Но Гарри были привычны побои. Кеншин также их не боялся.

Прошли годы. Кеншину исполнилось тринадцать. Страной овладела смута.

Очередной раз разругавшись с Мастером, Кеншин взял свой меч, сплюнул кровь из разбитых губ и ушёл. Он владел силой стиля Хиттен Мицуруги и хотел этой силой помочь людям, что страдают внизу, в разгорающейся всё жарче гражданской войне.

* * *

Вечер. Цветение сакуры. Люди на пустой улице. Вельможа и телохранители. Оживленный разговор о предстоящей свадьбе самого молодого из телохранителей.

Появление убийцы с рыжими волосами, схваченными в самурайский хвост.

Блеск мечей, крики, звон клинков, кровь, текущая из пореза на щеке под рыжими волосами, и милосердный удар обратной стороной катаны по затылку того, кто так хотел жить…

— Химура, — обратился к рыжему подростку неприметный серый человек, деловито оставляя листок с приговором от Патриотов Иссина на теле вельможи, — он был настолько хорош, что смог тебя ранить?

— Нет, — ответил подросток, стирая кровь с щеки. — Просто очень хотел жить…

Рыжий подросток и серый человек неторопливо покинули место трагедии.

Лепестки сакуры медленно опадают на кровь. Одно из тел пошевелилось. Раздался стон. Самый молодой из телохранителей поднялся и, держась за затылок, побрел прочь, тихо шепча имя… Томоэ.

* * *

Деревенский бродячий лекарь неторопливо, но скоро шел к своей хижине…

В хижине был разгром и записка с вызовом. Подросток сбросил с плеч короб. Достал из тайника меч и отправился в ночь…

— Ты не видишь меня, Баттосай. Твоя интуиция воина тут бессильна, твой слух затуплен, а кожа скована холодом… Ты умрешь здесь!

— Мне всё равно! — в очередной раз прокричал Баттосай, вкладывая всего себя в единственный удар. Отчего-то он знал, что не промахнётся. И не промахнулся.

Удивленный мутнеющий взгляд убийцы…

Баттосай выдернул меч из тела врага и медленно пошел к хижине. Вошел и сел, прислонившись к стене. Прошло больше получаса, прежде чем его глаза снова стали что-то видеть.

Он развязал девочку, лежащую на полу. Развел огонь в очаге и уснул, обработав свои раны и царапины девочки.

А щеку его пересекал свежий порез, образующий крест со старым шрамом.

* * *

Годы Бакумацу прошли кровавой чередой убийств, сражений, битв, смуты. Последняя битва свершилась. Кровавый убийца Баттосай Сокрушитель воткнул свой меч в землю и, пошатываясь, пошел прочь.

Но не прошел он и километра, как в глазах его помутилось, и он упал, а шрам в виде молнии над правой бровью медленно исчез с его лба…

* * *

Гарри Поттер открыл глаза. Какой странный сон. Он повернул голову и увидел, что лежит в больничном крыле Хогвартса.

Рядом с его кроватью оказался стул. А на стуле Дамблдор.

— Профессор, расскажите мне, чем всё закончилось?

— Квиррел умер, дух Волдеморта покинул его тело. Ты спас философский камень…

Хогвартс-экспресс увозил Гарри из школы в направлении Кингс-Кросс. В купе с ним сидели Рон, Гермиона и Невилл. Но в беседе Гарри не участвовал. Он был молчалив и задумчив сверх меры. Ребята его не трогали и негромко общались между собой.