- Сейчас я чувствую, - попыталась улыбнуться Лиза, - что ты готов заняться любовью.

Дмитрий несколько мгновений смотрел в ее глаза, затем впился в губы грубым поцелуем, без капли нежности. Оторвавшись от ее губ, он перевернул ее, резким рывком поставил на колени, подложил ей под живот подушку и жестко и быстро вошел в неподготовленное, сухое лоно. У Лизы вырвался стон, но Дмитрий, не обращая на это внимания, положив раскрытую ладонь на лицо, прижал ее повернутую на бок голову к простыне, пальцы другой руки жестко впились в ягодицы, причиняя боль, он яростно вдалбливался в ее тело. Все это насилие ошеломило, испугало Лизу, такого между ними никогда не было, она даже была не в состоянии сопротивляться. Когда он последний раз дернулся, оставил ее и ушел в ванную, Лиза перевернулась на спину и, натянув одеяло, закуталась в него, всхлипывая. Она думала, что их первая ночь была ужасной, нет, вот сейчас, был настоящий ужас.

Дмитрий, выйдя из ванной комнаты, стал одеваться, лишь раз бросил на Лизу один взгляд, увидел испуганное, заплаканное лицо, с красным следом от своей ладони на одной половине лица, и отвернулся, продолжая собираться. Одевшись, направился к двери, но остановился и, не оборачиваясь, произнес бесцветным голосом:

- Думаешь, что нас связывает только постель? Ну, ты это получила.

Сказав эти слова, вышел, хлопнув дверью.

Он сошел с ума! Лиза даже не представляла, что всегда нежный и ласковый в постели Дмитрий, способен на откровенное насилие.

После ухода Дмитрия, Лиза быстро, как могла, оделась и ушла в свои покои, благо было раннее утро, и ей никто не встретился. Придя в свои покои, Лиза заперлась в спальне, зарылась под одеяло, ее всю трясло после пережитого. Наплакавшись, она уснула. Ближе к вечеру постучалась горничная и сообщила, что принесли подарок от Сиятельного Князя. Лиза прокричала из-за закрытой двери, чтобы подарок отправили назад или выбросили. Еще через час пришел лекарь, постучав в дверь, он крикнул, что если Елизавета Константиновна не откроет, у него есть полномочия выломать дверь. Лиза открыла лекарю, он залечил синяки на лице, больше она не позволила себя осмотреть, как лекарь не настаивал. Перед уходом лекарь поинтересовался - не закончилось ли противозачаточное средство. Лиза ответила, что не закончилось, за этим она строго следила. Ночью ей показалось, что кто-то стоит над ней, открыв глаза, никого не увидела, но утром в комнате стоял роскошный букет алых роз и дорогое ожерелье на прикроватном столике. Дверь перед сном Лиза закрыла на ключ, значит, кто-то зашел через потайную дверь, а никто кроме Дмитрия это не мог сделать. Откупается? Лиза отправила Дмитрию письмо, в котором написала, что он, откупаясь, вместо того, чтобы попросить прощение, раскаяться, поступает, как трус и негодяй. В ответ получила письмо, в котором было написано, что он не откупается, а благодарит за проведенную ночь, если их связывает только постель, то подарки уместны. Лиза задохнулась от возмущения - он намекает, что она куртизанка? Она до сих пор не может прийти в себя после всего, что Дмитрий с ней сделал, а он даже не раскаивается и не собирается просить прощения!

Лиза два дня не выходила из своих покоев. На третий день ее заточения пришел Дмитрий. Лиза не хотела его видеть, но он бесцеремонно прошел в ее спальню и уселся в кресло. Был он каким-то измотанным, с запавшими глазами и скорбными складками вокруг рта.

- Лиза, - сказал Дмитрий уставшим голосом - у меня, вернее у нашей империи, сейчас непростое время, я бы хотел, чтобы ты не дурила, у меня нет ни времени, ни сил на твои надуманные обиды.

- Что? - опешила Лиза, - То, что ты сделал называется "надуманные обиды"?

- А что я сделал? - поднял в удивлении брови Дмитрий, - Мы были в постели, я воспользовался тем, что мне предложили. Ну а ты ведешь себя как маленькая девочка, привыкла, что всегда получаешь сладкое. Но, поверь мне, не все женщины и не всегда, в отличие от тебя, это получают. Немного горчинки и тебе не повредит.

Лиза прошла вглубь комнаты и села на банкетку, садиться на кровать ей не хотелось. Она смотрела на Дмитрия и думала о том, что если человек не понимаем, что совершил гнусность, то уже ему не объяснишь, никаких слов не хватит.

- Митя, - подавлено сказала Лиза, - а ты не боишься, что из-за "горчинки" ты станешь мне отвратителен?

- Переживу, - криво ухмыльнулся мужчина, - ты меня не любишь, так что мне нечего терять.

- Митя...

- Все, хватит, - перебил ее Дмитрий, - я должен завтра уехать, сколько буду отсутствовать, не знаю. Поэтому, собирайся - я отвезу тебя к дочери. И, пожалуйста, побыстрее, у меня совсем нет времени на тебя. По дороге заедем куда-нибудь, купим подарки.

Лиза встала и кинулась собираться, подарки для дочки у нее были приготовлены давно. Мужчина не вышел, мрачно наблюдал, как она одевается.

Дмитрий не поехал верхом, как обычно, а сел в карету к Лизе. В дороге они почти не разговаривали, он все время пути что-то писал в блокноте, зачеркивал, хмурился, опять писал. Вспомнив разговор, Лиза спросила:

- Дмитрий, какие такие тяжелые времена настали, нам что, опять грозит война с демонами?

- Нет, не грозит, - буркнул мужчина, не отрываясь от своих записей, - выброси это из головы. Не отвлекай меня от дел.

Лиза, насупившись, отвернулась к окну.

Проведя несколько часов с ребенком, они вернулись во дворец, Дмитрий попрощался с Лизой на пороге ее покоев и ушел.

На следующий день она узнала, что Глава Тайной Службы уехал в Ургарские горы, на границу с демонами.

Лиза сидела в покоях Императрицы Ирины и напряженно и внимательно слушала щебет фрейлин. У некоторых здесь находившихся были или мужья или любовники сотрудниками Тайной Службы, военными старшими офицерами. Конечно, глобальными тайнами они не делились с женщинами, но что-то все же доходило до ушей любовниц и жен, и сейчас бурно обсуждалось. Разговор зашел о том, что в империи были приведены в боеготовность все рода войск, опять досрочно был выпуск в Академии, выпустили даже тех, кому еще учиться год. Всех выпускников Академии направили в войска. Вокруг монастырей инквизиции расположились гарнизоны, усиленные магами.

Затем разговор переключился на Светлейшего Князя. Уже месяц Глава Тайной Службы находился на границе с демонами. Между столицей и Ургарскими гарнизонами шла постоянная и секретная переписка. Депеши и бандероли непонятно с чем курсировали туда-сюда. А на самой границе якобы демоны вели переговоры с людьми, что было просто нереально, в это мало кто верил. Говорили, что встревоженные инквизиция и храмовники прислали то ли какое-то предупреждение, то ли ноту протеста Императору Михаилу.

- Нет, - томно вздыхала красавица графиня Оболенская, - это просто кошмар, как можно о чем-то договариваться с чудовищами. Они же такие мерзкие!

- Ах, - вторила ей баронесса Вейсбах, - они ведь животные! От них, наверное, невыносимо пахнет, если демоны вдруг приедут в столицу, то здесь нечем станет дышать!

- О чем вы говорите, милые мои, - поддержала разговор немолодая графиня Бутурлина, старшая фрейлина, она всегда благосклонно относилась к Лизе, - ну кто же их голых сюда пустит, они ведь не носят одежду!

- Вот, вот, - откликнулась баронесса, - я же говорю - они животные! Да эти демоны разговаривать не умеют! Как в таком случае с ними о чем-либо можно договориться? Не жестами же, в самом деле!

Фрейлины загалдели, высказывая свое мнение о демонах и вероятности их появления в столице. Лиза, слушая все это, приходила в ужас. Что такое собирается сделать Дмитрий? Неужели пойдет на сговор с демонами? Ему это не простят и не поддержат. Инквизиция и Синод никогда не благословят его на сближение с чудовищами. Что он делает? Сошел с ума? Как можно договариваться о чем-либо с врагами человечества!

Устав от галдежа, Лиза встала и, спросив разрешения у Императрицы, ушла в свои покои. Дмитрий за этот месяц отсутствия не прислал ей ни одного письма, ни одной записки. Возможно, у него не было свободного времени и было не до нее, но Лизе было обидно. То, что произошло между ними накануне отъезда Дмитрия, сейчас ей виделось в ином свете. Нет, Лиза его не оправдывала, насилие так и осталось насилием, но что-то же сорвало Дмитрия, он тогда был сам не свой. Размышляя об этом, вспоминая, она пришла к выводу, что он ждал от нее каких-то других слов, возможно признания, пусть не в любви, но в каких-либо чувствах. А он сам, неужели когда-либо признавался ей в любви или говорил хотя бы раз, что она дорога, близка, любима? Он хоть раз сказал, что ему от нужно не только ее тело? Они никогда не говорили о чувствах, зачем ему это понадобилось сейчас?