Пытаюсь восстановить дыхание. Все уже почти вернулось в норму, отдача закончилась. Придется закрыть глаза: Антон должен поверить в наше маленькое представление. Ну я хотя бы услышу, что происходит.

— Вы оба, лицом к раковине. Руки держите на виду, — командует Лила.

Слышу шаги. Где-то в углу кряхтит дедушка. Как же хочется открыть глаза!

— Как ты здесь оказалась? — интересуется Aнтон.

— А что, разве сам не знаешь? — тихо и угрожающе спрашивает она. — Пешком пришла. Из Уоллингфорда. На маленьких кошачьих лапках.

Как можно более незаметно перемещаю центр тяжести, чтобы потом удобнее было встать. Работа мошенника немного напоминает работу фокусника — надо перенаправить всеобщее внимание. Зрители, затаив дыхание, наблюдают, как волшебник вытаскивает из шляпы кролика, а на самом деле он в это время распиливает надвое ассистентку. Один трюк вместо другого, а вы и не заметили.

Думаете, я умираю? Не тут-то было. На самом деле я лежу на полу и потешаюсь.

Обожаю аферы и сам себя за это ненавижу. Ненавижу, когда от прилива адреналина захлестывает головокружительная радость. Я не очень хороший человек.

Но как чертовски приятно обставить Антона и Баррона.

Чьи-то шаги.

— Лила, прости, — умоляет Антон. — Я знаю…

— Тебе следовало убить меня тогда.

Кто-то дотрагивается до плеча, и я еле сдерживаюсь, чтобы не дернуться. Шероховатые пальцы нащупывают пульс на шее. Этот кто-то без перчаток. Отсутствие пульса подделать невозможно, а если он расстегнет рубашку, то обязательно увидит провода.

— Ну ты и пройдоха, Кассель Шарп, — шепчет дедушка.

«Рожица смазливая, а самого черта обдурит». Сдерживаю довольную улыбку.

— Отдай пистолет, — требует Антон.

Рискую чуть-чуть приоткрыть глаза. У него в руке нож.

— Ты не выстрелишь.

— Повернись к раковине!

Он роняет нож и выбивает оружие у нее из рук. Пистолет скользит по полу, Лила и Антон одновременно бросаются за ним, но племянник Захарова оказывается первым. Пытаюсь встать, но дедушка крепко меня держит.

Антон поднимает пистолет и трижды стреляет ей прямо в грудь.

Лила шатается, но проводов на ней нет — так что не получается ни крови, ни выстрела, «пули» отскакивают и катятся по полу.

Мы раскрыты.

Антон непонимающе смотрит на нее, на оружие в своей руке, на меня. Я широко открываю глаза.

— Я тебя убью! — рычит племянник Захарова и отбрасывает фальшивый пистолет с такой силой, что от удара раскалывается кафельная плитка.

Дело плохо.

Между нами встает дедушка, я пытаюсь оттолкнуть его в сторону. Но тут в неожиданно наступившей тишине с другого конца туалета слышится голос:

— Достаточно.

Захаров, пошатываясь, поднимается на ноги и мотает головой, разминая затекшую шею. Антон шарахается, как будто увидел привидение. Остальные не двигаются.

— Ты разыграл меня, — неуверенно говорит Баррон, наставив на меня палец.

— Все вы тут играете в игрушки, — усмехается Захаров. — Точно как в детстве. Размахиваете водяными пистолетиками.

— Но почему… Как вы узнали? — запинается Антон. — Почему притворялись?

— Никогда бы не поверил, — морщится тот, — что ты, Антон, предашь семью, захочешь убрать меня. Я же именно тебя собирался сделать наследником.

Он оглядывается на дедушку:

— Получается, никто больше не ценит семейные узы?

Дед молча переводит взгляд с меня на брата. Антон делает два шага по направлению к дяде. Лицо у него перекосилось. Баррон подбирает нож и вертит его в руках, выкидывая и вновь убирая лезвие. Я перекатываюсь на бок, поскальзываюсь в луже фальшивой крови и наконец умудряюсь подняться на колени.

— Вам не уйти отсюда живым, — говорит Антон дяде и делает Баррону знак рукой.

У меня в рукаве остался последний козырь, зато какой. Встаю. Точно как тогда, на крыше Смит-холла — стоит чуть оступиться, и ты покойник.

— Я тебя не боюсь. — Захаров смотрит на племянника. — Чтобы вот так убить человека, требуется мужество. У тебя кишка тонка.

— Заткнись. Баррон, отдай нож. Я покажу ему.

Лила бросается к Антону, но Захаров успевает схватить дочь за руку.

— Я убью тебя! — кричит Лила двоюродному брату, губы скривились в презрительной усмешке, в глазах тлеет огонь.

Баррон улыбается и наставляет клинок на Антона.

— Убери. — Антон отталкивает его руку. — Чего ты ждешь? Отдай нож.

— Я все делаю правильно. Извини.

Глубоко вздыхаю и захлопываю мышеловку:

— Мы уже давно обо всем договорились с Захаровым, правда, сэр?

Тот смеривает меня тяжелым взглядом. Сыт уже, наверное, по горло моими фокусами, но сейчас важнее всего нож. Он еще крепче сжимает руку Лилы.

— Правда.

Баррон кивает.

— Не может быть. — Антон поворачивается к брату. — Почему? Если даже ты решился подставить меня, то Филипа уж точно бы не подставил.

— А он с нами заодно — Баррон крутит в руках нож, и лезвие ярко вспыхивает на свету.

— Филип никогда бы меня не предал. Никогда. Мы вместе все спланировали, много лет назад.

— В таком случае, — пожимает плечами Баррон, — где он сейчас? Почему не здесь? Не с тобой?

Антон оглядывается на меня.

— Не может быть.

— Почему же? — Лила тоже бросает взгляд в мою сторону. — Только тебе можно предавать? Думаешь, врать умеешь ты один?

Антон явно в замешательстве, пытается решить, что делать дальше.

— Нужно было удостовериться, что ты действительно собрался убрать главу клана. — Баррон говорит уверенно, без малейшей запинки.

— Идиот, он же тебя убьет. — Голос у Антона потерянный. — Ты просчитался: похитил его дочь — и теперь точно покойник. Мы все покойники.

— Нас он простил. Мы с Филипом заключили с ним сделку. Важнее всего было доказать твое предательство. Мы-то никто, а вот ты — его племянник.

Захаров фыркает и качает головой, потом забирает у Баррона нож. Только сейчас я понимаю, что все это время задерживал дыхание.

— Антон, — он почти неохотно выпускает руку дочери, — ты остался один. Пора признать поражение. На пол. Лила, позови Стенли, скажи, тут кое с чем надо разобраться.

Она вытирает руки о платье и идет к дверям, не глядя никому из нас в глаза. Пытаюсь поймать ее взгляд, но тщетно.

Зато Захаров смотрит прямо на меня и кивает. Отлично понимает, что я его переиграл, хотя и не может взять в толк, как именно. Кажется, я продемонстрировал свои способности во всей красе.

— Спасибо, Баррон. И конечно, Кассель. — Он благодарит нас сквозь зубы. — Идите с Лилой и подождите меня на кухне. Мы еще не закончили. Дези, проследи, чтобы никто никуда не разбежался.

— Это все ты, — шипит Антон. — Твоя работа. Все из-за тебя.

— Ты сам сделал из себя идиота. Наверное, следовало промолчать, но я уже не очень хорошо соображаю, да и голова идет кругом от облегчения. К тому же язык за зубами держать никогда не умел.

Антон бросается на меня, а я не успеваю увернуться. Мы падаем в одну из кабинок, стукаюсь головой о кафель. Дедушка хватает молодого Захарова за шею, словно собирается оттащить. Но как оттащить такого бугая?

Антон бьет прямо в скулу. Выпрямляюсь и ударяю его головой, в глазах темнеет от боли. Он выгибается, замахивается снова, но тут взгляд его тускнеет, и на меня обрушивается тяжелое обмякшее тело.

Пытаюсь вылезти из-под него, изо всех сил извиваюсь на грязном полу. Губы у Антона синие, лицо покрылось смертельной бледностью.

Мертв.

Он мертв.

Недоуменно таращусь на труп. Лила вытирает мне рот куском туалетной бумаги, а я даже не заметил кровь.

— Лила, — командует Захаров, — иди же. Мне нужно, чтобы ты позвала Стенли.

— Сам себя не боишься перехитрить? — спрашивает она меня шепотом и отправляется выполнять поручение отца.

Дедушка баюкает руку.

— Ты как? — Опираясь о стену, с трудом встаю на ноги.

— Со мной все будет в порядке, только бы выбраться из этого проклятого туалета, — отвечает дед. На правой руке у него нет перчатки, ноготь на безымянном пальце потемнел, и чернота стремительно распространяется дальше. — Ох.