Полковник кивнул.

— Стало быть, — пробормотал он, — ты предложила ему свою помощь? Предложила помочь во всем разобраться?

— Да.

— Ох, детка… — Старик с сомнением покачал головой.

— Другого выхода нет, полковник, — горячо возразила девушка. — Ну как вы не понимаете? Как только лорд узнает, что Россмори никак не связан с гибелью его семейства, он немедленно уедет отсюда! А с моей помощью… он, возможно, задержится. — Катриона вопросительно смотрела на полковника, наивно полагая, что ему никак не доискаться до правды, которую она столь тщательно скрывала.

Старик задумчиво потер заросший седой щетиной подбородок.

— Ас чего это ты взяла, детка, — многозначительно промолвил он, — что Россмори не имеет отношения к смерти его отца?

Опустив руку в воду, Катриона нащупала пальцами ракушку, приклеившуюся к большому валуну. Вода была холодной, ступни девушки вязли в мокром песке и водорослях. Не замечая, что подол юбки вымок и к нему липнет песок, Катриона отковырнула ракушку от валуна и бросила ее в ведерко к остальным — мать варила из этих ракушек отличный бульон.

Катриона обернулась. Роберт сидел в стороне, прислонившись спиной к валуну; его чулки и башмаки лежали рядом. Стоявший чуть поодаль Баяр довольно пощипывал изумрудную травку. Было так тепло, что Роберт даже не надел сюртука, а рукава его батистовой рубашки были закатаны до локтя. Молодой человек сидел очень тихо, можно было даже подумать, что он дремлет, ведь глаз его не было видно под темными стеклами. Но вдруг он поднял руку, чтобы погладить Баяра, который почти неслышно подошел к нему.

— Хочешь помочь мне? — спросила Катриона. Роберт лишь покачал головой.

— Если ты помнишь, я как-то раз уже пытался повозиться в воде, и дело кончилось тем, что я свалился прямо в ручей, — усмехнулся он. — Так что я, пожалуй, предпочту посидеть на песочке.

— Хорошо, но ты сам потом пожалеешь об этом. Собирать ракушки так здорово!

Слушая, как Катриона бродит в воде в поисках ракушек, герцог думал о письме, которое она недавно прочла ему. Письмо было от Ноа — тот сообщил, что ему наконец удалось выяснить, что делал маркиз Кинсборо в день пожара. Новости были неутешительными.

Можно не сомневаться, писал Ноа, что маркиз в тот страшный вечер был на балу в Лондоне, то есть вдалеке от Ланкашира. Хозяйка бала — знакомая Ноа — подтвердила, что видела Кинсборо поздно вечером; больше того, она даже позволила Ноа взглянуть на список приглашенных, чтобы убедиться, что маркиз действительно был среди гостей.

Роберт был недоволен этим сообщением. Выходило, что его подозрения насчет маркиза неоправданны. Во всяком случае, так можно было бы подумать, если бы не приписка к письму Ноа, в которой он рассказал об одном любопытном визите. Дело в том, что к брату Роберта явился сам маркиз Кинсборо.

Маркиз пришел к Ноа с предложением, касающимся Роберта, хотя никому в Лондоне не было известно, куда исчез герцог Девонбрук. Сначала маркиз выразил сожаление по поводу пожара в Девонбрук-Хаусе, но ясно было, что все это — просто слова, а на самом деле его привели к Ноа соображения о личной выгоде. Кинсборо предложил купить все уцелевшие в пожаре произведения искусства. И еще те, добавил он как бы невзначай, что хранились в лондонской резиденции герцога. Маркиз давал щедрую цену за них. Чересчур щедрую. Такой суммой, пожалуй, соблазнился бы любой человек, только не Роберт, подозревавший Кинсборо в грязных делах.

Сколько Роберт ни думал обо всем этом, результат был одним и тем же. Тогда он мысленно вернулся к заметкам отца. Что-то говорило ему о том, что эти заметки каким-то образом все же связаны с пожаром. Когда они с Катрионой в последний раз три дня назад ходили на прогулку, записки отца привели их в небольшую пещеру, расположенную на скалистом склоне горы, обдуваемой всеми ветрами. Там они подкрепились ячменными лепешками, которые Мэри специально приготовила для них, и холодной бараниной, а потом Катриона читала, как отец Роберта добрался до этого места в один холодный декабрьский день.

Точнее, в заметках герцога не было и намека на то, почему он оказался именно в этом месте, но из его записей, несомненно, можно было сделать вывод, что он приехал сюда не случайно. Видимо, кто-то рассказал ему об этом уголке, и герцог намеренно добрался до Пещеры, вот только он не писал, зачем. Был он здесь за три месяца до пожара.

Роберт был так занят своими раздумьями, что не слышал, как Катриона подошла к нему и опустилась рядом на песок.

— Уже собрала ракушки? — спросил он.

— Да, думаю, хватит. И не только маме, но и полковнику. К тому же подозреваю, что тебе не терпится отправиться к следующему месту, описанному твоим отцом, а не сидеть тут неподвижно, пока я брожу по воде.

Ах, как хотелось Роберту увидеть ее! И дай Бог, это скоро случится. В последнее время каждую свободную минутку он прилагал усилия к тому, чтобы вернуть зрение. Минувшим днем он очень долго напрягал глаза, стараясь разглядеть предмет, стоявший перед ним на столе. Роберт был вознагражден — в какое-то мгновение ему удалось-таки увидеть очертания чернильницы, но тут же резкая боль заставила его зажмуриться. Постепенно окружающие его предметы стали обретать цвет и форму, правда, весьма на короткое время. Недалек тот час, говорил себе Роберт, когда он сможет заглянуть Катрионе в глаза и увидеть улыбку на ее устах, неизменно (в этом Роберт не сомневался) сопровождающую ее смех.

Взяв тетрадь герцога, девушка принялась листать страницы, чтобы решить, куда им двинуться дальше.

— Судя по следующим записям, можно сделать вывод, что… — Внезапно она осеклась.

— Катриона! Что случилось? — взволновался Роберт.

— Что? Ах нет, ничего… Я просто читала описание разветвленного дерева. Он сделал остановку недалеко от него. Поехали туда?

Через три четверти часа они оказались возле места следующей стоянки герцога.

Сердце Катрионы тревожно билось. Невдалеке от них, полускрытый в зарослях высокого папоротника, замер старый дуб; его корявые ветви тянулись в небо. Похоже, ему было несколько веков. По форме старое дерево напоминало латинскую букву «V» — словно какой-то исполин разрубил его ствол пополам почти до основания. Катриона поразилась — этот самый дуб изображен на карте полковника. И тогда она вспомнила остальные рисунки, небрежно нацарапанные на видавшем виды пергаменте. Извивающийся ручей. Забытая пещера. А теперь еще и разветвленный дуб.

Тетрадь!

Отец Роберта ездил по тем самым местам, что были изображены на карте! Возможно ли, что ему было известно о сокровищах?

— Мы приехали? — спросил Роберт, отрывая девушку от размышлений.

— Да. Если хочешь, можем посидеть, а я почитаю тебе заметки отца.

Сегодня я наткнулся на разветвленное дерево, в зелени которого, по преданию Весельчак Чарлз прятался от английских солдат. Я сел на утес, высившийся неподалеку, и попытался представить себе молодого принца, замершего в зеленой листве этого великолепного дуба. Он даже дышать боялся, потому что любой, звук мог выдать его. Думаю, эту картину можно изобразить на полотне. Интересно, что он чувствовал, глядя на Лох-Линнанглас, где совсем недалеко его поджидал французский фрегат, который должен был доставить его в безопасное место? Слушая шепот листвы, я почти физически ощутил состояние Чарлза, боявшегося шевельнуться, почувствовал охватившее его отчаяние, когда фрегат, не дождавшись его, медленно отчалил от берега.

Отложив тетрадь, девушка задумчиво посмотрела на горизонт.

Где-то неподалеку ее ждут сокровища. Она чувствовала это. Видимо, о них знал и герцог, отец Роберта. Но откуда? Может, он нашел книгу, в которой был спрятан листок с пояснениями к карте? Девушка вспомнила, что Роберт как-то говорил ей о том, что его отец коллекционировал редкие и старинные вещи. Перспектива найти сокровища, несомненно, манила герцога. Интересно, он знал, что ищет, знал, чем могут закончиться его поиски? Или, может, кто-то рассказал ему о золоте? Кто-то, кто знал историю якобитов, например…