— Я знаю. Но я буду приносить тебе поесть каждый раз, как буду выходить на прогулку, — пообещал я.

Марко открыл впалые глаза и улыбнулся уголком рта.

— Я знаю, ты бы это сделал, — пробормотал он и легко коснулся моей ладони, — приносил бы мне еду и одежду и разговаривал бы со мной, как будто я еще кому-то нужен.

— Нужен! — пылко отозвался я. — Если ты бездомный, это не означает, что ты никому не нужен! Я буду рассказывать тебе обо всем, что происходит в городе, что нового у Сильвано. Я постараюсь сделать все, что можно, чтобы тебе было лучше.

— В тебе еще осталось что-то живое, поэтому ты так добр.

— Ты был добр ко мне, — тихо произнес я. — Ты был так великодушен, приносил мне сласти, давал советы!

— Ну разве же это доброта? Просто я поступал по-человечески. Когда я приносил тебе сласти и давал советы, то делал это не только ради тебя, но и ради себя самого. Послушай меня, Лука Бастардо! — серьезно продолжил он. — Мелочи, которые мы делаем друг для друга, помогают нам остаться людьми, помогают жить. Пока мы делаем что-то, пока мы не переходим в полное подчинение Сильвано и его клиентов, пока мы не превращаемся в жадных чудовищ, подобных им, у нас остается возможность выжить! Мы одерживаем над ними победу, пускай совсем крошечную, но она важнее всего на свете!

Я понимающе кивнул. Мне вспомнилось, как мы спускались в подвал Сильвано и маленькая белокурая девочка сжимала мою руку. Я был счастлив, что хоть немного мог ее утешить. Я тогда почувствовал себя нужным человеком, а не просто бездушной куклой, существующей для забавы клиентов. Тот момент, когда я по собственной воле помог этой белокурой девочке, придал мне силы пережить тысячи жутких минут.

Я тихо проговорил:

— Мы не сдадимся и не станем такими же пустоглазыми, как они.

— Браво, Лука, совершенно верно! Вот видишь, ты можешь продолжить мое дело. Приноси другим детям сласти, давай им советы. Отдавай все, что можешь. Не скупись, делись всем, всем, что нужно! Отдавай все! Только так ты спасешься! — кричал Марко.

Он задохнулся и умолк. А когда отдышался, добавил:

— И ничего не жалей, Лука. Когда есть возможность, отдавай все, что нужно, неважно, как трудно тебе будет самому. Потому что ты отдаешь другим то, что им нужно. Не ты выбираешь, а они.

— Я понял, — бодро закивал я. — А тебе сейчас нужна еда, и я достану ее для тебя!

— Мне от тебя нужна не еда, Бастардо, — улыбнулся Марко, но его черные глаза все так же серьезно впивались в меня.

— Воды? Вина? — спрашивал я. — Говори же!

— Свободы, — выдохнул он всего одно слово и подтянулся на костлявых руках. — Освободи меня, выпусти в реку!

— Чтобы я… — Я в ужасе отшатнулся, поняв, о чем он просит. — Нет, Марко, я не могу… Не проси у меня этого. Прошу тебя, не надо!

— Ты мой должник, Лука Бастардо, — тоном, не терпящим возражений, произнес он. — Ты первый заронил мне в душу мысль о побеге, и я следовал твоему плану, а он поймал меня. Ты не виноват в том, что он со мной сделал, но ты подтолкнул меня сделать первый шаг. Не отрицай. А теперь тебе придется исправить свою ошибку и помочь мне спастись.

— Я знаю, что виноват, но это не выход! Ты ведь живой человек!

— Какой там живой! Разве это жизнь? — Его прекрасное лицо исказилось от дикого негодования, и каждое слово ударяло по мне, как тяжелый шелковый мешок. — Моя нынешняя тюрьма еще хуже роскошного заведения Сильвано. Я на дне преисподней. Живу на улице, отданный на милость таких же нищих. Они плюют в меня, потому что знают, кем я был прежде. Третьего дня ночью шел проливной дождь, мне понадобилось несколько часов, чтобы доползти до этого укрытия, и я устал как собака и с тех пор валяюсь в луже собственной мочи.

— Нет, Марко… — Я чуть не плакал.

— Окажи мне эту милость, — просил он как о решенном деле. — Мне больше ничего не нужно. Я бы сам это сделал, но силы оставили меня еще два дня назад. На таком холоде они и не вернутся. Подтащи меня к краю и столкни в реку. Если я всплыву, топи меня.

— Я не могу! — закричал я. — Это ужасно!

Марко свирепо глядел на меня, впившись горящим взглядом в мои глаза.

— Можешь. Я тебя знаю, Лука Бастардо. Ты из тех, кто сделает все, что придется! Ты не отшатнешься от пропасти. Иначе ты бы не выжил на улице так долго. Поэтому ты не погиб в первую же неделю у Сильвано. Многие из нас погибают, ты же знаешь! А ты — нет. Я чувствую, ты единственный из всех выберешься от Сильвано живым! И не покалеченным. Я вижу это по твоим глазам. В тебе есть что-то, какое-то особое свойство, которое дает тебе силу выстоять!

— В нас есть разные свойства, целые страны, — ответил я, — чудесные страны, куда можно отправиться…

— Мне осталось только одно место!

— Ты просишь меня убить тебя, — прошептал я.

— Я прошу тебя спасти меня! Ты должен сделать это, чтобы спастись самому, — ответил он горько и торжествующе.

Я не горжусь этим, но я выполнил его просьбу. Это оказалось совсем несложно. Марко весил не больше воробушка. Мне, сильному и сытому, не стоило никакого труда оттащить его к краю воды. Дела на пять минут.

— Иди с Богом, — сказал я ему.

— Для таких, как мы, Бога нет, — ответил он, сверкнув глазами. — Ну же!

И я столкнул его в блестящую рябь реки. Жизнь обладает собственной волей, и ее не так-то легко преодолеть. Марко барахтался и бил руками, хватая ртом воздух и выныривая на поверхность. Я сильно надавил на его затылок и держал, пока бултыхания не прекратились и руки Марко не обмякли. Потом я выпустил голову и еще долго смотрел, как течение Арно уносит мертвое тело. Может быть, меня ждет такой же конец и я тоже буду утопленником, выброшенным на берег речной волной. Возможно, это случится скоро: прихоти Сильвано непредсказуемы. Всем сердцем желал я, чтобы рядом оказался кто-нибудь, для кого я буду что-то значить, чтобы не умереть в презренном одиночестве, в каком прошла моя жизнь. Быть может, какой-то друг сделает для меня то же, что я сделал для Марко, и предаст мое бренное тело на волю реки. Я не знал тогда, что жизнь с ее причудами уготовила мне другую судьбу, что минует сто семьдесят лет и смерть моя придет не от воды, а от пламени.

ГЛАВА 3

После смерти Марко я усвоил себе те вольности, которыми по молчаливому согласию прежде пользовался он. Живя на улице, я научился быть прытким и при необходимости скрываться в тени или сливаться с толпой. Вспомнив старые навыки, я подобно ему незаметно ходил по замку, изучая все входы и выходы. Как-то раз Сильвано застал меня врасплох в кабинете, где хранил свои деловые бумаги. На сарацинском ковре там стоял тяжелый дубовый стол и запертый комод с расписными дверцами.

— Бастардо! Ну и ловкач! Добрался-таки до стоящих вещей! — раздался за спиной веселый возглас Сильвано.

Я как раз копался у него на столе. Услышав голос, я осторожно выпрямился. Я не смог убрать руку со стола просто потому, что у меня подкашивались колени и я держался за стол.

— Это счетоводный кабинет, мой счетоводный кабинет, самая главная комната во всем доме, — продолжил Сильвано.

Я хотел вздохнуть и не мог, в груди все словно заледенело, и я не мог набрать воздуха. Сильвано подошел ко мне сзади и ласково стиснул за шею. Комната поплыла перед глазами и задрожала, как воздух над горячими плитами мостовой в жаркий летний день. Я наконец перевел дух и обернулся.

— Почему эта комната так важна? — спросил я, вцепившись руками в стол за спиной.

— Естественно, потому, что здесь я веду учет платежей и расходов, — улыбнулся он. — Так что дай-ка мне открыть учетную книгу, и если сумеешь прочесть, что в ней написано, то, раз уж ты такой умный, я отпущу тебя без поцелуев золотых флоринов. — Он хихикнул и потянулся через мое плечо за большой книгой на краю стола. — Смелее, Бастардо, открывай!

Я повернулся и открыл книгу. Страницы распахнулись, и моему взору предстали странные закорючки.

— Ну и как? — спросил Сильвано.