Вот так.

Прошла неделя с мелким вершком со дня заезда Агния в новый дом. На десятый день случилось страшное.

Узнал об этом мальчик, можно сказать, случайно. Ещё заходя в полудрёме в котельную Агний почувствовал, что что-то не так. Все суетились. Вздувшиеся, неумелые языки рабов что-то невнятно бормотали. Раздавались возгласы. Все толпились около одного места. Слегка приведя свои мысли в порядок после первого потрясения, маленький раб бросился в самую гущу людей, чтобы разузнать всё-таки, что же их так всполошило. Узнал… На полу, в луже собственной крови, лежал лев… Пьяная рука смотрителя опять соскользнула в самый неудачный момент и жестяная застёжка на обруче, крепившемся у зверя на животе, проткнула ему кожу до самого желудка, который слегка проглядывал розовым пульсирующим мешком через рану.

У Агния подкосились ноги. Дыхание застряло жестким комом и больно сдавило трахею. Мальчик почувствовал, как от его лица и худых пальцев оттекает кровь.

— Чего делать-то с ним?

— Бить его! Бить!

«Не надо бить!» — заорал что-то близкое к этому не своим голосом Агний, и тут же в истерике начал выпрашивать воду, тряпку, иглу, угольки, и всё это маленький раб кричал, хватаясь за порванные штанины своих товарищей по несчастью. Кто-то из них всё-таки додумался мало-мальски успокоить парня и заставить его повторить всё, что он только что перечислил. После этого несколько человек тут же бросились искать всё, что требовалось. А тем временем Агний снова припал к ране льва и изо всех сил пытался остановить кровотечение. Мальчик всё помнил. Он знал. Он знал то, что опыт по лечению раненой охотничьей собаки ему когда-нибудь пригодится. И он пригодился… Но, чёрт возьми, как же страшно…

А тем временем крики и суета возобновились с новой силой. Наконец, кто-то резко одёрнул мальчика. Всё готово.

— Или он не сдохнет, или за ним к боженьке полетишь, сопля курносая! — Послышалось через гомон толпы. Неуверенность и неопределённость придавили всё нутро Агния к скелету, слёзы подступили к глазам. Дрожащими руками мальчик взял иголку, другой рукой начал неумело смещать концы раны друг к другу, попробовал прицелиться. Потом ещё и вспомнил, что забыл прижечь плоть, прежде чем шить… Агний вцепился в волосы. Нет, так продолжаться не может. Ему надо успокоиться. Точно. Прийти в себя и успокоиться. Он делал это не в первый раз, и всё закончилось в прошлый более чем хорошо. Он ведь ничего сверхъестественного не делает, верно? Всё будет хорошо. Всё всегда и везде заканчивается хорошо. Надо просто уверовать в это.

Наступило минутное облегчение, такое, которое обычно приходит после головной боли. С тела снялась усталость. Галдящая толпа за спиной будто бы пропала. Агний глубоко вздохнул и начал процедуру.

Промыл рану, затем иголку, прижёг, зашил, прижёг, зашил… Аккуратно. Бережно… Чтобы не поранить внутренности… А лев всё знай себе лежит, будто всё понимает. Лишь пару раз вздрогнул. Агний даже пару раз взглянул на его морду — не умер ли? Но нет, лев просто спокойно лежал и периодически тоже смотрел на мальчика своими большущими глазами.

Прижёг… Зашил… Прижёг… Зашил… Было немного неприятно от осознания того, что он шьёт по живому… Но, что тогда, что сейчас спасало богатое воображение. Достаточно было просто представить, что он шьёт по толстой ткани — и всё немного унималось.

Прижёг… Зашил… Прижёг… Зашил… Всё! Сделав прочный узелок в несколько слоёв, Агний оглядел свою работу. Добротный получился шов. Толстый, в меру частый, такой не разойдётся. Все остальные молчали.

Весь следующий день Агний практически не отходил от своего «пациента», даже во время работы. Пару раз это мальчику чуть не стоило пары зубов, но надзиратели и остальные рабочие, видимо, ссылаясь на сегодняшний подвиг юнца, ограничивались лишь громким и надрывным криком. Льва в тот день, к слову, постарались особо не напрягать, а то мало ли ещё…

К счастью, всё обошлось. Швы и впрямь оказались крепкими, и не разошлись, чему Агний был негласно рад. После изнурительного рабочего дня, Агний без рук и ног свалился в общий стог сена, чуть прикрытый гнилой подстилкой, и тут же провалился в сон, втягивая знакомый ему с детства запах гнили, сырости и пота.

Когда мальчик через сон почувствовал, как что-то легло ему на ногу, то так подлетел на месте, что чуть не упал. Свора недовольных спящих что-то хором промычала во сне, но и не думала просыпаться. Добротный сон подневольного не разбудит даже играющий над ухом оркестр. Однако этот случай у Агния, видимо, был исключением. И нет, это был не оркестр. Замыленный сном взгляд через несколько минут всё-таки смог выхватить из-под толщи нестриженных волос белый силуэт хозяйской дочери, который словно фонарь в кромешной мгле светился в этом мрачном царстве обездоленных. Девочка, выпучив свои будто бы искусственные глазки, сделанные рукой умелого мастера, прижимала палец в пухлым губам и тихо-тихо что-то говорила, указывая на дверь. Агний прищурил невидные никому глаза и чуть поддался вперед. Наконец, ухо уловило нервное и прерывистое: «Пошли!.. Лев!.. Скорее, пошли!..»

При упоминании льва ноги Агния будто бы сами соскочили с теплой лежанки и понеслись невесомыми шагами к выходу. В последнюю секунду, однако, мальчик вспомнил, что его спутнице тяжеловато будет столь же быстро последовать за ним, и маленький раб, не теряя ни секунды, вцепился в спинку стула обоими руками, развернул его и вот они вдвоём мчатся по холодным коридорам поместья к цели.

Дверь в «зверинец» была открыта, как и клетка со львом… Агний присмотрелся ко зверю: всё ведь нормально! Почему его позвали? Но тут ему на плечо легла шёлковая рука хозяйки.

— Я папин разговор подслушала. Маме сказал, что если денег на игры его не хватит — так он льва заложит. Так что, в общем… — Девочка вздохнула. — Бежать вам надо, бежать! Я с него слово взяла, что он тебе, куда надо, путь укажет. — При слове «него» девочка кивнула в сторону льва, который всё это время терпеливо глядел на детей, лишь слегка повиливая хвостом, будто чего-то ожидая.

— П-Подожди, «взяла слово»? Он что, говор..? — Ещё до того момента, как Агний договорил, его собеседница закивала головой, подтверждая слова мальчика, а лев издал тихое гудение.

Мальчик неуверенно посмотрел на зверя, приблизился к нему и, глядя льву прямо в глаза, спросил:

— Если ты и впрямь говорящий, то как тебя зовут?

— Лорд. — С секундной паузой последовал ответ.

— Л-Лорд? — Лев утвердительно кивнул.

Отойдя от короткого ступора, Агний вновь посмотрел на хозяйку.

— Только у нас есть проблема — на чём он пойдёт? Он же… Ну… Просто…

— У нас доски его есть, только… — Девочка отвела взгляд в сторону, судорожно соображая. — Ну да, ты прав. Не уйдёт далеко…

— Дети. — Послышался вновь глубокий голос. Оба замерли. Лорд мордой указывал в сторону выхода, на охваченную лунным светом площадку.

— Помогите мне подняться, и выйти туда, к свету. И да, — лев кивнул в дальний угол маленькой комнаты. — Видите хлам? Несите его к моим ногам, когда я буду перед небом.

Агний с хозяйкой переглянулись, после чего принялись за выполнение столь странного приказания.

Хоть маленький раб и пытался отговорить хозяйку от этого, она всё равно поддерживала льва изо всех сил обоими руками, умудряясь в короткие промежутки отталкиваться тростью от пола и катиться вперёд. Практически не дыша от напряжения дети дотащили зверя до лунного света на полу. Лев уже самостоятельно дополз до самой середины того неровного бледного треугольника, пока Агний с хозяйкой таскали всякий хлам в коридор. Работали они, опять же, в паре: Агний брал в руки столько, сколько мог, потом нагружал определённое количество досок, железок и прочего барахла хозяйке на колени, и после этого они, вжавшись друг в друга, дабы не создавать лишнего шума, катились обратно наружу. Но на третий заход Агний, вывозя стул своей соработницы в коридор, вдруг оступился и одна из досок громко ударилась об пол ребром. Хозяйка, находившаяся всё это время в крайнем напряжении, непроизвольно взвизгнула. Агний тут же рывком закрыл ей рот. Наступила гробовая тишина, только звон в ушах не давал ей стать абсолютной. Казалось, даже кровь в жилах притаилась от такого. Медленно все трое, будто просыпаясь от векового сна, начали отмирать и нервно осматриваться по сторонам, не разжимаясь и не двигая ни одной мышцей своего лица.