— Пошлите человека в город — пусть закажет билеты на ближайший транспорт, идущий через канал. Вероятнее всего, он будет рано утром. А оттуда — на французский поезд до итальянской границы, — граф обернулся и взглянул на Лайалла: тот тоже поднимался по лестнице, но более степенно. — Она же туда уехала, верно?

— Да, но как вы?..

— Потому что я сам туда отправился бы на ее месте, — граф снова повернулся к дворецкому. — Мне понадобится чуть больше суток, чтобы пересечь Францию. Завтра же ночью перейду границу в волчьей шкуре, и будь что будет. Да, и еще…

Но тут его перебил профессор Лайалл:

— Отставить, Рампет.

Лорд Маккон с рычанием повернулся к своему бете:

— Чего вам еще? По дороге из города я зайду в редакцию «Пост» и заставлю их разместить в номере мои публичные извинения. Она сейчас почти наверняка в опасности, Рэндольф, и к тому же беременна. Я не смогу ее вернуть, если, останусь сидеть сиднем в Лондоне.

Профессор Лайалл глубоко вздохнул. Нужно было предвидеть, что, когда лорд Маккон вновь обретет способность действовать, его действия могут оказаться необдуманными.

— Дело не только в ежедневных газетах. Вампиры поливали вашу жену грязью и клеветали на нее в бульварной прессе, обвиняя во всевозможных неблаговидных поступках, и, если я не ошибаюсь, все это вызвано не чем иным, как беременностью Алексии. Вампиры недовольны этим, милорд, очень недовольны.

— Гнусные кровососы! Я их проучу. Но почему лорд Акелдама со своими мальчиками не мог положить конец этим сплетням? И если на то пошло, почему лорд Акелдама никак не объяснил беременность моей жены? Бьюсь об заклад, он знает. Он у нас всезнайка. Кажется, даже хранитель Эдикта, если я не ошибаюсь.

— Это еще одна загадка: лорд Акелдама исчез вместе со всеми своими трутнями. Судя по всему, они ищут что-то, что украл у них кормчий. Я пытался выяснить, что, где и зачем, но последние дни выдались довольно хлопотными. Дела БРП и стаи меня постоянно отвлекали. К тому же вампиры, в сущности, не говорят ничего интересного. Если бы не миссис Танстелл и ее шляпный магазин, я, пожалуй, не знал бы и той малости, что знаю сейчас.

— Шляпный магазин? Миссис Танстелл? — лорд Маккон заморгал, услышав такую тираду от своего обычно спокойного и деловитого беты. — Вы имеете в виду Айви Хисселпенни? Это она — миссис Танстелл? А что еще за шляпный магазин?

Но бета уже разошелся и не желал останавливаться.

— Вы столько дней беспробудно пили, Чаннинг пропал, и теперь я просто в отчаянии. В полном смысле слова. Вы не можете просто так сбежать в Италию, милорд. У вас здесь есть обязанности.

Лорд Маккон нахмурился:

— Ах да, Чаннинг. Я и забыл о нем.

— О, в самом деле? Вот уж не думал, что о нем можно забыть. Мне бы такое счастье.

Лорд Маккон наконец сдался. По правде говоря, он очень встревожился, увидев своего всегда невозмутимого Рэндольфа таким… взвинченным.

— Ну хорошо, я уступаю вам три ночи — помогу разгрести то, что вы тут наворотили, а потом уеду.

Профессор Лайалл вздохнул с видом мученика. Но он понимал, что, когда имеешь дело с лордом Макконом, такое завершение спора можно считать победой, и не стал дальше искушать судьбу, а мягко, но решительно вовлек альфу в работу.

— Рампет, — обратился он к застывшему в замешательстве дворецкому, — вызовите экипаж. Мы едем в город на всю ночь.

Когда они шли по коридору, прихватив по пути свои пальто, лорд Маккон повернулся к профессору Лайаллу.

— Есть еще что-нибудь, о чем мне следует знать, Рэндольф?

Профессор Лайалл насупился:

— Только то, что мисс Уиббли обручена.

— И эти сведения должны представлять для меня какой-то интерес?

— Насколько я понимаю, вы когда-то были влюблены в мисс Уиббли, милорд.

— В самом деле? — хмурый взгляд. — Удивительно, что это на меня нашло… А, да это же та, костлявая? Вы всё неправильно поняли — я тогда просто воспользовался ею, чтобы подцепить на крючок Алексию. Так вы говорите, помолвлена? И кто же этот несчастный?

— Капитан Фезерстоунхоф.

— А, вот это имя звучит знакомо. Кажется, мы служили с капитаном Фезерстоунхофом во время нашей последней кампании в Индии?

— О нет, сэр, думаю, то был его дедушка.

— В самом деле? Как время летит. Бедолага! У этой девчонки и подержаться-то не за что. Вот что мне нравится в моей красотке — у нее на костях хоть мясо есть.

Профессору Лайаллу нечего было на это ответить, кроме: «Да, милорд». Хотя он чуть качнул головой, мысленно поражаясь твердолобости своего альфы. Тот вмиг уверился, что вот-вот вернет свое семейное блаженство, и вновь называет Алексию своей! Если только Лайалл не ошибался — а жизнь показывала, что это весьма маловероятно, — не приходилось сомневаться: леди Маккон смотрит на это совсем иначе.

Они запрыгнули в карету, украшенную большим гербом и запряженную четверкой лошадей, — основное транспортное средство замка Вулси, за исключением тех случаев, когда волки обходились собственными ногами.

— Так что там с миссис Танстелл и шляпным магазином? — вспомнил лорд Маккон и добавил, прежде чем профессор Лайал успел ответить: — Да, кстати, Рэндольф — я прошу прощения за то, что выпил вашу коллекцию образцов. Я был немного не в себе.

Лайалл негромко хмыкнул:

— В следующий раз, пожалуй, спрячу их подальше.

— Уж постарайтесь.

Разумеется, и вернувшись в сознание леди Алексия Маккон отказывалась верить, что ее схватили тамплиеры, и потому ей понадобилось немало времени, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Лишь через несколько долгих минут ей стало ясно, что она лежит не в каком-нибудь подземелье, как пленница, а в гостевых покоях роскошного дома, расположенного, судя виду из окна, в не менее роскошном итальянском городе. В комнате чувствовалось что-то восхитительно южное, и веселые солнечные лучи плясали на великолепной мебели и настенных фресках.

Алексия выбралась из постели и обнаружила, что ее кто-то успел раздеть и облачить в ночную рубашку с таким количеством оборок, что при других обстоятельствах ее мужа хватил бы удар от одного ее вида. Леди Маккон совсем не радовала мысль, что незнакомый человек видел ее в чем мать родила, не радовали и бесчисленные оборки, но лучше уж дурацкая ночная сорочка, чем совсем ничего. Вскоре она обнаружила, что в придачу ей выдали парчовый халат на бархатной подкладке и пару пушистых ночных тапочек. Чемоданчик и парасоль, с виду целые и невредимые, лежали на большом розовом пуфе возле кровати. Догадываясь, что злосчастное платье из тафты любой достаточно впечатлительный человек сразу бросил бы в огонь, и не найдя нигде в комнате более приличной одежды, Алексия накинула халат, сжала в руке парасоль и осторожно высунула голову за дверь.

Снаружи оказался то ли коридор, то ли большой вестибюль, устланный толстыми коврами и заставленный множеством религиозных скульптур. Самой распространенной фигурой был простой скромный крест. Обратив внимание на массивную золотую статую какого-то благочестивого святого с цветами из нефрита в волосах и в рубиновых сандалиях, Алексия подумала: может, это какая-то церковь или музей? Но разве в церквях бывают гостевые спальни? Этого она не знала, поскольку не обладала нуждающейся в спасении душой и всегда считала религиозные вопросы чем-то несущественным и даже бесполезным.

Неожиданно ее посетило неприятное ощущение абсолютной пустоты в животе, и «маленькое неудобство» тут же солидарно завозилось внутри. Алексия принюхалась. Откуда-то шел изумительный запах. У нее было недурное зрение и хороший слух (хотя она превосходно умела делаться глухой, когда не хотела слышать доводы и требования мужа), но от обычных людей ее отличало обоняние. Алексия объясняла это размерами своего носа. Да, он был великоват, но в этот день сослужил ей хорошую службу, безошибочно указав путь по боковому коридору, через широкую гостиную и, наконец, на просторный двор, где сидело за длинными столами множество мужчин. Что за фантазия — есть на улице! Ведь это же не пикник!