— Поживем — увидим, — философски заметил Александр Николаевич. — Америка пока что не насущный вопрос. У нас — война с Турцией.

— А фактически уже и с Англией и Францией, — сказал Муравьев.

— Они еще не объявили, — возразил великий князь.

— Впереди — зима. Французы помнят про поход Наполеона, да и англичане не любят зимой воевать. А вот весной объявят наверняка, если мы наваляем туркам, а мы им обязательно наваляем. Англия тут же бросится защищать обиженных, а племянник-император — мстить за дядюшку-императора. Газеты в Европе об этом открыто пишут.

— А батюшка уверен, что Англия и Франция не могут стать союзниками, — задумчиво сказал Александр Николаевич.

— Наверное, он уже тоже получил известие о флоте в Мраморном море и теперь не уверен, — грустно усмехнулся великий князь и вдруг так ударил кулаком по столу, что подпрыгнули чашки с блюдцами. — Ну, надо же, против России готовы объединиться даже заклятые враги. Чем мы им так насолили?! Ни на кого не нападаем, всех защищаем, всем стараемся помочь, а нам потом норовят плюнуть в лицо. Того же султана дважды спасали от его собственного вассала![29]

— Успокойся, брат. Они просто боятся появления русских в Средиземном море. Мы же учили с тобой про победы графа Орлова-Чесменского и адмирала Ушакова. Англичане кичатся своим Нельсоном, а он нашему Федору Ушакову в мичманы не годится. Ладно, — оборвал цесаревич себя, — не о том сейчас речь. Надо Муравьеву помочь. Говори, Николай Николаевич.

— Нужна срочная аудиенция у государя. Я хочу ему рассказать о том же, об чем и вам сказывал, и испросить разрешения на сплав по Амуру. Дальше тянуть с этим делом никак нельзя — мы можем потерять все, что было достигнуто в отношении укрепления России на берегах океана.

— Нессельроде упорно твердит об угрозе китайцев. Нам только войны с ними не хватает для полного счастья.

— Я на это твердо скажу, со всей уверенностью: китайцы — нам не помеха. Невельской три года у них под боком исследовал огромную территорию — Китай ни звука против не издал. Почему? Да потому, что это — не его земли! Местные жители о китайцах вообще ничего не знают, а видели только маньчжурских купцов, которые сами приветствуют приход русских: мол, порядок будет. А сейчас Китай зашевелился насчет разграничения, потому что Нессельроде своей нотой его, как шилом в бок, ткнул.

Николай Николаевич, как всегда, не мог говорить об Амуре спокойно: волосы взмокли, лицо покрылось испариной, — и он поспешно схватился за платок.

— Сплав, говоришь? — Александр Николаевич постучал пальцами по столу. — Но ведь к сплаву надо столько готовиться!

— Мы готовимся, ваше императорское высочество. Уже давно. За подготовку сплавных средств отвечает капитан второго ранга Казакевич, за снаряжение — подполковник Корсаков. Оба — отличные офицеры! Я буду ходатайствовать об их производстве в следующий чин. Я уверен, что как только сойдет лед на Шилке, мы сможем начать сплав.

— Тебе же за это грозит разоблачение из Англии? — засмеялся Константин Николаевич.

— Если государь не отправит на виселицу за государственную измену, остальное переживу, — скупо улыбнулся Муравьев.

На аудиенцию император пригласил и шефа жандармов, главного начальника Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии князя Алексея Федоровича Орлова.

— Князь послушает о твоих приключениях вместе со мной, — счел нужным пояснить Николай Павлович. — Это на случай, если на тебя пойдут доносы.

— Да им, государь, счету нет, — пробасил вальяжный князь, подкручивая роскошные усы. — Генерал-губернатор многим наступил на больную мозоль. — И подмигнул Николаю Николаевичу.

— Тем доносам цену мы знаем. Теперь будем знать цену другим, — сухо откликнулся Николай Павлович. — Рассказывай, Муравьев.

Николай Николаевич предельно лаконично поведал о случившемся. Император слушал, стоя у окна и глядя на ангела с крестом. Уже стемнело, осенний холодный дождь хлестал в стекло; на Дворцовой площади зажглись фонари, их свет рассеивался потоками воды, и вся площадь дрожала в призрачном мареве. Дрожал, словно от пронизывающего холода, и специально подсвеченный ангел. «Как ему сейчас неуютно и как, наверное, жаль Россию, которая опять втянулась в войну, — подумал император, — за двадцать пять лет уже пятую, если не считать Кавказской. А как ее не считать, если ей самой уже тридцать шесть годков, там за это время два поколения бойцов выросло. И на черта нам этот Кавказ?! Минеральные воды и так были у нас, а больше там и нет ничего. Если бы Грузия в Россию не попросилась, жили бы спокойно и горя не знали».

Император вздохнул и отвернулся. Муравьев закончил свой рассказ.

— Что скажешь, Алексей Федорович? — Выпуклые холодные глаза Николая Павловича уставились на князя.

— Что сказать, государь! — Князь поправил усы и снова подмигнул сидевшему от него через стол Муравьеву. — По моему разумению, генерал поступил совершенно правильно.

— Не о том я спрашиваю, князь, — раздраженно воскликнул император. — Ты же у нас опытный дипломат! Какой вывод из этих действий французов и англичан?

— Вывод простой, ваше величество: Муравьев им мешает, и мешает очень сильно. Значит, надо ему помогать, чтобы мешал еще сильнее. Чтобы порушил все их планы на Востоке.

— Во-от, уже теплей! Мне и сыновья так сказали. Что для этого нужно, Муравьев? Только учти: войска тебе не дам.

Муравьев внутренне напрягся, почувствовал, что приближается его звездный час.

— Войско у меня есть, ваше величество. Забайкальское казачье. Его и тех солдат, что расквартированы в Восточной Сибири, хватит. Сейчас нужны высочайшие повеления: во-первых, о сплаве по Амуру войск и снаряжения для защиты Камчатки, Сахалина, устья Амура и побережья к югу от устья. Сейчас Амур и Сахалин защищать нечем: на все наши посты семь десятков кремневых дрянных ружей и три пушки — одна двух- и две трехфунтовых. Пороху во всей экспедиции — полтора пуда и снарядов для орудий — по двадцать пять выстрелов на каждое; во-вторых, о том, чтобы все сношения с Китаем шли через генерал-губернатора. Я прошу, государь, соизволения вникать в дела русской миссии в Пекине. Иначе петербургские чиновники, не ведая предыстории вопроса и не понимая психологии китайцев, натворят таких дел, что их будем долго расхлебывать. Если бы такое повеление было раньше, ваше величество, не случилось бы этой истории с нотой о разграничении, которую теперь придется дезавуировать.

— Ты меня не упрекай. Я еще не уверен, что для этих повелений срок пришел.

— Да как же, государь?! — воскликнул Муравьев. — Большая война на пороге! Промедлим — потеряем все!

— Ты готовишься к сплаву?

— Полным ходом готовлюсь.

— Вот и готовься. Раньше весны все равно сплавляться не сможешь, а до того времени обстановка прояснится. Это все?

— Мне поступило донесение о том, что добыто сверх сметного исчисления более пятидесяти пяти пудов золота. Я прошу, государь, дать указание Министерству финансов оставлять часть добытого золота в Главном управлении Восточной Сибири для нужд вверенного мне края. Я экономлю тысячи рублей — так пусть сэкономленное хотя бы частично остается в моем распоряжении.

— Знаю, знаю о твоем рвении. Лишнее золото — это хорошо! Оно ох, как пригодится для ведения войны.

— Я уверен, что война и до нас доберется, государь. Я имею в виду крайний Восток.

— Долбишь в одну точку, как вода в камень? И правильно делаешь: глядишь, и продолбишь даже наши окаменелости, — усмехнулся Николай Павлович. Муравьев позволил себе чуть улыбнуться в усы, а князь грохотнул и тут же, выхватив платок, прикрыл им вроде бы кашель: успел заметить старый царедворец, как посерьезнел государь. — А пока что знаешь, что к тебе подбирается? Холера!

— Уже знаю, государь, и принимаю меры.

— Это когда ж успел? — искренне удивился император. — Полгода был за границей, а край свой блюдешь.