Он находился в парке развлечений, возможно, на ярмарке в Топшэме (мальчишкам из «Хеттон-хауза» разрешалось раз в год съездить туда на скрипучем, старом синем автобусе), с Джо на плече. Он испытывал туманящий разум ужас, шагая по центральной аллее, потому что очень скоро его могли заметить, и тогда все бы и закончилось. Когда они проходили мимо кривого зеркала, которое вытягивало твое отражение, Блейз увидел, что малыш во все глаза смотрит на окружающий его незнакомый мир. Блейз продолжал идти, пересаживая Джо с одного плеча на другое, если тот становился слишком тяжелым, одновременно поглядывая по сторонам, чтобы не наткнуться на копов.

Вокруг него парк развлечений сиял и бурлил в завлекающем неоновом великолепии. Справа донесся усиленный динамиками голос зазывалы: «Идите к нам, все идите к нам! Шесть куколок, полдюжины ослепительных красавиц, все прямиком из клуба „Диабло“ в Бостоне! Эти крошки так распалят вас, что вы решите, будто вы в веселом Париже!»

«Это не место для ребенка, – думал Блейз. – Такому малышу здесь делать совершенно нечего».

Слева находился «Дом ужасов», перед которым раскачивался взад-вперед механический клоун, то и дело разражаясь взрывами демонического хохота. Кончики его рта подняли так высоко, что выражение веселья больше напоминало гримасу боли. Источником повторяющегося хохота служила магнитофонная лента, запрятанная в его внутренностях. Громадный мужчина с синим якорем, вытатуированном на одном бицепсе, бросал тяжелые резиновые шары в деревянные молочные бутылки, выстроенные пирамидой. Его прилизанные, зачесанные назад волосы блестели под разноцветными огнями, как шкура выдры. «Дикая мышь» поднималась, а потом падала вниз под вопли деревенских девушек в обтягивающих кофточках и коротких юбках. «Лунная ракета» мчалась вверх, вниз, по кругу; благодаря скорости лица пассажиров растягивались в гоблинские маски. Воздух наполняло великое множество запахов: картофеля фри, уксуса, тако[46], попкорна, шоколада, жареных каштанов, пиццы, перца, пива. Центральная аллея напоминала длинный, ровный коричневый язык, забросанный тысячами скомканных оберток, миллионом затоптанных окурков. Под яркими огнями все лица выглядели плоскими, гротескными. Мимо прошел старик с вытекшей из одной ноздри соплей. Он ел печеное, в сахарной пудре, яблоко. За ним – мальчишка с вишневым родимым пятном на щеке. Старая негритянка в парике из светлых, высоко зачесанных волос. Толстяк в бермудских шортах с варикозными венами на ногах. Его футболку украшала надпись:

– Джо, – позвал кто-то. – Джо… Джо!

Блейз повернулся, попытался понять, кто говорит. И увидел ту женщину, все в той же ночной рубашке, из кружевного выреза которой практически вываливались ее дойки. Красивую молодую мать Джо.

Его охватил ужас. Сейчас она его увидит. Не может не увидеть. А увидев, отнимет у него малыша. Он крепче прижал к себе Джо, словно тем самым мог гарантировать, что ребенок останется у него. Маленькое тельце было теплым и вселяющим уверенность. Прижимая мальчика к груди, Блейз чувствовал, как стучит его сердечко.

– Вон он! – закричала миссис Джерард. – Это он, мужчина, который украл моего младенца! Схватите его! Поймайте его! Верните мне мою крошку!

Люди начали оборачиваться. Блейз находился рядом с каруселью, и громкая, быстрая музыка рвала барабанные перепонки. Отражалась от стен павильонов и эхом возвращалась к карусели.

– Остановите его! Остановите этого мужчину! Остановите похитителя младенцев!

Мужчина с татуировкой и прилизанными, зачесанными назад волосами направился к нему, и вот теперь наконец-то Блейз смог перейти на бег. Но центральная аллея вдруг удлинилась. Уходила на мили и мили, эта бесконечная Магистраль развлечений. И они все бежали за ним: мальчик с родимым пятном на щеке, негритянка в блондинистом парике, толстяк в бермудских шортах. А механический клоун хохотал и хохотал.

Блейз пробежал мимо другого зазывалы, который стоял возле гиганта, одетого во что-то, напоминающее звериную шкуру. На щите над его головой указывалось, что он – человек-леопард. Зазывала поднес микрофон ко рту и заговорил. Голос его, усиленный динамиками, покатился по центральной аллее, как раскат грома:

– Спешите, спешите, спешите! Вы еще можете увидеть Клайтона Блейсделла-младшего, известного похитителя младенцев! Положи ребенка на землю, парень! Он прямо перед вами, друзья, прибыл из «Апекса», рядом с которым живет на Палмер-роуд, а в сарае у его дома стоит краденый автомобиль! Спешите, спешите, спешите, посмотрите на живого похитителя младенцев, прямо здесь…

Блейз прибавил скорости, воздух с всхлипами врывался и вырывался из груди, но преследователи приближались. Он оглянулся и увидел, что погоню возглавляет мать Джо. Ее лицо менялось. Лицо бледнело, за исключением губ. Они становились все краснее. Из-под верхней губы вылезали растущие зубы. Пальцы заканчивались ярко-алыми когтями. Она превращалась в невесту Йорги.

– Схватите его! Поймайте его! Убейте его! Этого похитителя младенцев!

А потом Джордж зашипел ему из теней:

– Сюда, Блейз! Быстро! Шевелись, черт побери!

Он свернул на голос и очутился в «Зеркальном лабиринте». Аллея разбилась на тысячи искривленных дорожек. Ударяясь о стены, он продвигался по узкому коридору, тяжело дыша, словно загнанный пес. А потом Джордж возник перед ним (и позади него, и по бокам), чтобы сказать:

– Скажи им, пусть они бросят их с самолета, Блейз. С самолета. Заставь бросить их с самолета.

– Я не могу выбраться отсюда, – простонал Блейз. – Джордж, помоги мне выбраться отсюда.

– Это я и пытаюсь сделать, ослиная жопа! Заставь бросить их с самолета!

Они находились у лабиринта, всматривались в него, но из-за зеркал создавалось полное ощущение, что они вокруг него.

– Схватите похитителя младенцев! – визжала жена Джерарда. Зубы ее стали огромными.

– Помоги мне, Джордж.

Вот тут Джордж улыбнулся. И Блейз увидел, что его зубы тоже стали длинными, слишком длинными.

– Я тебе помогу. Дай мне ребенка.

Но Блейз не отдал. Блейз попятился. Миллион Джорджей надвинулись, протягивая руки, чтобы отнять младенца. Блейз повернулся и бросился в другой сверкающий коридор. Его кидало от стены к стене, как шарик для пинбола, а он старался уберечь Джо от ударов. В таком месте малышу делать было нечего.

Проснувшись с первым светом зари, Блейз поначалу не понял, где находится. Потом сообразил что к чему и рухнул на бок, тяжело дыша. Вся постель промокла от пота. Господи, какой же жуткий сон.

Он поднялся, прошел на кухню, чтобы проверить младенца. Джо крепко спал, выпятив губки, словно обдумывал что-то очень серьезное. Блейз смотрел на него, на то, как медленно поднимается и опускается его грудь. Губки Джо шевельнулись, и у Блейза мелькнула мысль, что младенцу приснилась бутылочка или мамкина сися.

Он сварил кофе, сел за стол в теплом нижнем белье. Газета, купленная вчера, лежала среди обрезков, накопившихся от составления письма родителям младенца. Блейз вновь прочитал заметку о похищении и опять его взгляд упал на строку в рамочке: «Обращение отца к похитителям», стр. 6. Блейз открыл шестую страницу, где и нашел «Обращение», набранное большими буквами и занимающее полстраницы. Он прочитал: