– Туремная прачешная, – говорил Джордж. – Чтоб я сдох!
– А что не так, Джордж?
– Т-ю-р-е-м-н-а-я, тюремная. П-р-а-ч-е-ч-н-а-я, прачечная. Тюремная прачечная.
– Ах да. Конечно.
Количество орфографических и даже синтаксических ошибок уменьшалось, хотя он не пользовался словарем. Однажды у них состоялся такой воображаемый разговор:
– Блейз, ты не используешь положенные тебе сигареты. – Сидел Блейз в то золотое времечко, когда некоторые из табачных компаний тестировали на заключенных новые сорта сигарет, раздавая их бесплатно.
– Я же не курю, Джордж. Ты знаешь. Они просто копились бы.
– Послушай меня, Блейзер. Ты берешь сигареты в пятницу. Потом продаешь их в четверг, когда всем до смерти хочется покурить. Вот такой у нас расклад.
Блейз последовал совету. И удивился тому, как много людей готовы заплатить за сигареты, которые не дают кайфа. В другой раз:
– Как-то странно ты говоришь, Джордж.
– Естественно. Мне только что вытащили четыре гребаных зуба. Чертовски все болит.
Воспользовавшись правом на звонок и позвонив Джорджу уже не за счет вызываемого абонента, а на деньги, вырученные от продажи сигарет на черном рынке, Блейз спросил, как его зубы.
– Какие зубы? – пробурчал Джордж. – Этот гребаный дантист, должно быть, носит их на шее, будто охотничьи трофеи. – Он помолчал. – Как ты узнал, что я их удалил? Кто-то тебе сказал?
Блейз внезапно почувствовал, что сейчас его поймают за чем-то постыдным, вроде дрочки в часовне.
– Да, – ответил он. – Кто-то сказал.
Когда Блейз вышел из тюрьмы, они перебрались в Нью-Йорк, но там им не понравилось. Джорджу залезли в карман, что он воспринял как личное оскорбление. Они поехали во Флориду, провели тоскливый месяц в Тампе, без денег, не имея возможности их раздобыть. Вернулись на север, только не в Бостон, а в Портленд. Джордж сказал, что хочет провести лето в Мэне, прикинувшись, будто он – богатый республиканский говнюк.
Вскоре после приезда туда Джордж прочитал в газете статью о Джерардах: какие они богатые, как младший Джерард только что женился на смазливой девушке из спиков. Ему вспомнилась идея Берджесса о похищении младенца, то самое большое дело. Но ребенок еще не родился, тогда не родился, и они отправились в Бостон.
Следующие два года зиму они проводили в Бостоне, лето – в Портленде. Уезжали на север в какой-нибудь развалюхе в начале июня, увозя зимние накопления, спрятанные в запаске: семьсот баксов в первый год, две тысячи – во второй. В Портленде прокручивали аферу, если предоставлялась такая возможность. Если нет, Блейз ловил рыбу или расставлял в лесу силки. И какими же счастливыми были для него эти летние месяцы! Джордж лежал на солнце, пытаясь загореть (напрасный труд, он только краснел, будто вареный рак), отгонял слепней и желал смерти Рональду Рейгану (которого называл Старым белым папашкой Элвиса).
А потом, Четвертого июля их второго лета в Мэне, Джордж обратил внимание на то, что Джо Джерард-третий и его нармянская жена стали родителями.
Блейз раскладывал пасьянс на крыльце лачуги и слушал радиоприемник. Джордж выключил радио.
– Послушай, Блейзер. У меня идея.
Тремя месяцами позже его убили.
Они постоянно ходили играть в крэпс, и никогда не возникало никаких проблем. Игра была честная. Блейз не играл, но часто просто стоял за спиной Джорджа. Тому очень, очень везло.
В тот октябрьский вечер Джордж сделал шесть выигрышных бросков подряд. Мужчина, стоявший на коленях по другую сторону расстеленного на полу одеяла, которое заменяло стол, всякий раз ставил против Джорджа. Проиграл сорок долларов. Играли на складе около доков, где воздух был пропитан запахами старой рыбы, загнивающего зерна, соли и бензина. Если вдруг становилось тихо, сверху доносилось отчетливое «та к-та к-та к»: морские чайки ходили по крыше. Мужчину, который проиграл сорок долларов, звали Райдер. Он заявлял, что наполовину индеец-пенобскот[67], и что-то индейское в его облике действительно просматривалось.
Когда Джордж в седьмой раз взял кости вместо того, чтобы передать их следующему, Райдер поставил двадцатку на проигрыш.
– На победу, кости, – проворковал Джордж. Его тощее лицо сияло. Козырек кепки он с самого начала сдвинул влево. – Давайте, большие кости[68], давайте, давайте, прямо сейчас! – Кости покатились по полотнищу. Выпало одиннадцать. – Семь раз подряд! – воскликнул Джордж. – Забери выигрыш, Блейзерино, папочка идет за большой восьмеркой. Кости бросим – восьмерочку попросим.
– Ты сжульничал. – Голос Райдера прозвучал сухо, бесстрастно.
Джордж замер с протянутой к кубикам рукой.
– Что ты сказал?
– Ты подменил кости.
– Перестань, Райд, – вмешался кто-то. – Он этого не…
– Я хочу получить деньги назад. – Он протянул руку над одеялом.
– Ты получишь сломанную руку, если не перестанешь гнать пургу, – ответил Джордж. – Вот что ты получишь, солнышко.
– Я хочу получить деньги назад. – Рука Райдера никуда не делась.
Вот тут на складе повисла тишина, и Блейз услышал шаги чаек по крыше: так-так-так.
– Пошел на хер. – И Джордж плюнул в протянутую руку. Все произошло очень быстро, как обычно и происходит в подобных случаях. Со скоростью, за которой разум не может уследить, Райдер сунул оплеванную руку в карман джинсов, откуда она появилась уже с выкидным ножом. Райдер нажал на хромированную кнопку в рукоятке из пластмассы под слоновую кость, лезвие выскочило, люди, сгрудившиеся у полотнища, подались назад.
– Блейз! – прокричал Джордж.
Блейз прыгнул через полотнище на Райдера, который качнулся вперед и всадил нож в живот Джорджа. Джордж закричал. Блейз схватил Райдера и ударил головой об пол. Что-то хрустнуло, будто сломалась ветка.
Джордж встал. Посмотрел на рукоятку ножа, которая торчала из рубашки. Схватился за нее, начал вынимать, скривился от боли:
– Черт. Ох черт, – и тяжело сел.
Блейз услышал хлопанье двери. Услышал грохот шагов на лестнице: народ разбегался.
– Унеси меня отсюда. – Желтая рубашка Джорджа стала красной вокруг рукоятки ножа. – Возьми и деньги… Господи, как больно.
Блейз собрал разбросанные купюры – ставки на последнюю игру. Сунул в карман потерявшими чувствительность пальцами. Джордж тяжело и часто дышал. Как собака в жаркий день.
– Джордж, позволь мне вытащить…
– Нет, ты сошел с ума? Он не дает внутренностям вывалиться. Унеси меня отсюда, Блейз! Ох, мой гребаный Иисус!
Блейз поднял Джорджа на руки, и Джордж закричал снова. Кровь капала на полотнище и на блестящие черные волосы Райдера. Под рубашкой живот Джорджа стал твердым, как доска. Блейз пронес его через склад, потом вышел с ним на улицу.
– Нет, ты забыл хлеб. Ты никогда не берешь этот гребаный хлеб. – Блейз подумал, что Джордж, возможно, говорит про деньги[69], и уже хотел сказать, что взял их, когда Джордж добавил: – И салями. – Дыхание его участилось. – У меня есть та книга, знаешь ли.
– Джордж!
– Та книга с картинкой… – Джордж закашлялся собственной кровью. Блейз развернул его и похлопал по спине.
Ничего другого придумать не смог. Но, когда вновь повернул Джорджа лицом к себе, тот уже умер.
Блейз положил его на доски у склада. Попятился. Вернулся и закрыл Джорджу глаза. Вновь попятился, вернулся, опустился рядом на колени.
– Джордж?
Нет ответа.
– Ты умер, Джордж?
Нет ответа.
Всю дорогу до автомобиля Блейз бежал. Прыгнув за руль, рванул с места так, что след сожженной резины протянулся на двадцать футов.
– Сбавь скорость, – раздался с заднего сиденья голос Джорджа.
– Джордж?
– Сбавь скорость, черт бы тебя побрал!
Блейз сбавил скорость.
– Джордж! Пересядь на переднее сиденье! Перелезь через спинку. Подожди, я тебя перетяну.
