— А я-то думаю, что это вы какие-то неживые, — сказала я. — Упырь и то сделал больше телодвижений, чем вы. У вас даже губы едва шевелятся.

Я испугалась до такой степени, что вконец перестала чувствовать свои конечности. Только язык мой оставался живым и продолжал болтать всякую чушь. Чем напоил меня Гром? Что за напиток развязал мой язык? Ведь обычно я молчалива и хмура.

— Какой упырь? Ты че несешь? — переспросил Заха.

Между тем человек остановился рядом с нами и обвел красными глазами каждого. Валь не выдержал и трусливо исчез. Страшное, однако, зрелище — человек без кожи. По моей собственной (пока целой) коже прошелся мороз, в пятках закололо, словно я наступила на битое стекло.

— Что здесь происходит? — недоумевал Фантом, у которого нервы были покрепче.

— Это мои галлюцинации, и ты тоже мне кажешься, — предприняла я слабую попытку убедить саму себя, что видения не могут причинить вред. Попугают меня немного и уберутся восвояси, как скелет, лютоволк и упырь.

Ободранный человек погрозил мне невесть откуда взявшимся ножом, будто указывая на то, какая меня ожидает участь. Если бы не верёвка, я бы давно отсюда сбежала, наплевав на отвагу и бесстрашие, которой я якобы владею.

— Эй, Захельм, только не уходи.

— Что ты. С удовольствием посмотрю, как этот ходячий ужас снимет с тебя скальп. Поучусь, так сказать, у профессионала.

Освежеванный мужчина сделал шаг в мою сторону. Он смердел. Когда займется рассвет? Эта ночь ужасов скоро меня доконает. Я пошевелила ногой, в случае нападения попробую отбиться пятками. Кровавое чудовище попыталось пересечь воображаемую мной черту, но не преуспело в этом, и всякий раз дергалось, словно натыкаясь на преграду. Может, и правда липа меня защищала?

Человек явно жаждал расправы и поэтому двинулся в сторону светящейся голограммы. У Захи сдали нервы, и он без предупреждения исчез. Лес погрузился во тьму. Глаза, привыкшие к свету, ничего теперь не различали. Вот бы окровавленный мужчина тоже пропал, когда я вновь обрету способность видеть!

Но нет, он стоял рядом и со свистом дышал. Я не видела, но чувствовала его. Без Захи стало в разы страшнее, и у меня зашевелились волосы на затылке. Кто бы мог подумать, что я когда-то буду сожалеть об уходе Фантома! Однако это так — присутствие Захельма меня успокаивало, несмотря на произносимые им гадости.

— Кто сотворил с тобой это? — не своим голосом спросила я темноту.

Я ощутила тепло в ступнях и посмотрела вниз — они были в крови. Сначала я стояла в луже крови, но постепенно уровень красной остро пахнущей жидкости поднимался. И вот она уже достигла коленей. Паника овладела мной. Я тону в крови — своей или чужой — мне неведомо. Боли нет, значит, все-таки не моя. Но и с освежеванного человека не могло столько натечь. Очередная галлюцинация?

Кровь поднялась до пояса, скрыла грудь, медленно подбиралась к шее. Дыхание сбилось, казалось, кто-то резко перекрыл мне подачу кислорода. Вязкая субстанция уже добралась до подбородка. Сжимаю губы в нитку, чтобы кровь не попала в рот. Сейчас она зальет мне нос, и тогда дышать я уже не смогу. Я успела набрать полные легкие воздуха, прежде чем кровавая волна захлестнула меня в свой океан с головой.

***

Забрезжил рассвет. Я не поверила своим глазам, увидев полоску светлого неба между деревьями. Неужели все позади? Море крови исчезло, не оставив и следа — ни на мне, ни на земле.

На мгновение я прикрыла уставшие веки, только на секундочку… Только бы не уснуть, только бы не уснуть…

Меня разбудила какая-то встряска — это Гром резал веревку ножом, высвобождая меня из плена.

— Только не надо на меня так смотреть, — сказал он. — Не я придумал эти правила.

— Да пошел ты к черту, — пробормотала я, потирая онемевшие конечности.

— Вы чертовы садисты, а еще друидами зоветесь, хранителями леса и природы! Знала бы я, что меня здесь ожидает, ноги моей бы здесь не было!

— Пойдем отсюда, Ли!

— О, с удовольствием!

— Судя по твоему выражению лица, ты с блеском прошла испытание и обрела бесстрашие, — улыбнулся Гром.

Я шла медленно, будто вместо ног у меня были два свинцовых слитка. Обсуждать с Громом ночь страха не было никакого желания. Кроме злости, я испытывала зверский голод. С намерением его утолить, я остановилась возле дерева, на котором росли зеленые плоды, похожие на яблоки. Я сорвала самый привлекательный, на мой взгляд, фрукт и откусила от его бока небольшой кусочек. Услышав хруст, Гром обернулся, замахал руками и закричал:

— Не ешь! Они ядовитые!

Я побледнела и почувствовала, что теряю равновесие. Желудок свело судорогой, изо рта выступила кровавая пена. Я упала навзничь, раскинув руки в стороны и устремив стеклянный взгляд в лазурное небо…

— Получилось! Хо-хо! У тебя получилось, Ли!

Когда я появилась из цветущей акации, Гром принялся веселиться и ликовать. Он куражился с таким азартом, что мне даже стало неловко. Вот как на него можно сердиться?

— У хорошего учителя ученики все на лету схватывают, — польстила я.

— Спасибо на добром слове! Давай присядем, — он достал из кармана зажигалку и коричневую трубку.

— Хочешь затянуться? Нет? Ну как знаешь.

Гром с наслаждением втянул дым из трубки. В воздухе поплыл знакомый сладковатый запах. Чем это он ее начинил? Постойте-ка…

— Так вот почему ты всегда веселый, потому что сидишь на травке, — заключила я.

Гром заговорщически подмигнул мне и затянулся еще раз. После этого трубка исчезла, а Гром стал немного веселее, чем обычно.

— Что со мной произошло? — поинтересовалась я, вспоминая отвратительные подробности своего отравления.

— Это было манцинелловое дерево, у него очень ядовитые плоды. Мгновенная смерть. Я испугался, если честно, за тебя. Думал, ты прочитала в книгах о свойствах этого опасного дерева. Под ним нельзя стоять под дождем, в его листве и ветках содержится токсичный млечный сок, который способен прожечь даже ткань. Если сок попадает в глаза — гарантированная слепота.

— Может, и читала, да после такой жуткой ночки все из головы выветрилось, — буркнула я.

— Прости. Эти правила придумал не я.

— Да ладно, я поняла.

— Как ты вообще? — в его голосе сквозила забота.

— Живая, как это ни странно, — усмехаюсь я. — Бессмертие заставляет чувствовать себя всемогущей.

— Да, тоже это заметил. Ты кажешься сам себе таким неуязвимым.

Черт возьми, я умирала уже три раза. Интересно, есть ли в Левизионе какой-то лимит смертей? Неприятно все это, конечно, я имею в виду — умирать, но радует, что ошибки в этой игре не фатальные. Умер, возродился — и так пока не надоест.

Я коротко пересказала Грому события минувшей ночи, и кое-что из моего рассказа его неприятно удивило. А именно появление в лесу Захельма с дружком в виде голографической проекции.

— Как они прошли сквозь магическую защиту Ашизана? — недоумевал он.

— Я вначале подумала, что они — глюки. Но когда ребятки испугались ободранного и истекающего кровью человека, мнение мое изменилось.

— Да, видения твои, мягко говоря, странные. Обычно бывают дикие звери, ходячие деревья, лесовики с топорами на худой конец. Но чтоб такое…

— Валь сказал, что я психопатка.

— Все мы психи, — утешил Гром.

Мы добрались до жилища мэтра и наскоро намешали себе коктейлей. Энергия моя стремительно падала, и мне требовалось восполнить ее. Пока я завтракала, Гром тискал Гизеию. Змея по-кошачьи мурчала и лизала руку хозяина раздвоенным языком. Видимо, пет был эдаким гибридом кошки с гадюкой. В который раз я восхитилась затейником Учителем. Это ж надо было сотворить такого питомца!

Чуть позже Гром сообщил, что сегодня мы отправимся в эльфийскую деревню. По этому случаю, он переоделся в парадный камуфляжный костюм и долго рассматривал в зеркале свою бородку. Из чего я заключила следующее: у Грома намечается любовное свидание.