Эм… это зовется смущением, гений.

Да. Я смутилась. Он искал меня, желая извиниться, и я должна признать, что от этого мне стало… приятно. Немного больше, чем просто хорошо. Но это никак не повлияло на мою ситуацию и на тот факт, что я не хочу иметь ничего общего с его психованной семьей.

— Отвечая на твой вопрос, не о чем волноваться, если ты понимаешь, о чём я, — соврала я. А может быть и не соврала. Не знаю, пока еще не видела этот маленький белый прибор.

— Ты всё ещё носишь ожерелье?

Поэтому он звонит? Чтобы узнать ношу ли я его глупое ожерелье?

Во мне снова закипала ярость.

Но, если он не нашел его лежащим посреди комнаты, после того как я швырнула ему в спину, то возможно у ожерелья выросли ножки или он ушел вместе с горничной. Так Нику и надо!

— Нет. Я оставила его в твоем отеле.

— Ясно, — ответил он разочаровывающим голосом, затем последовала длинная пауза. — Могу я увидеть тебя?

Погодите. Он все еще хотел меня видеть? Так дело не в ожерелье? Я чувствовала себя такой…

Смущенной?

— Зачем? Зачем ты хочешь снова увидеть меня? Я же просто добытчица семени. — Проклятье. Не хотела, чтобы это прозвучало так озлобленно, но так уж вышло. Упс.

— Я купил тебе цветы, — пробубнил он.

— Цветы? Зачем? — Вот сейчас я должна сказать, что цветы не купят ему билет на прощение. Но мое эго считало по-другому.

— Мне сказали, что так мужчины приносят извинения.

— Какие цветы?

Идиотка, не могу поверить, что спросила его об этом.

Ладно. Это было очень важно. Красные розы совершенно отличаются от бегоний.

— Аконит, — ответил он.

Аконит? Какого черта?

Стоп. Пенелопа, ты серьезно переживаешь о том, какие цветы он тебе купил? Посмотрим фактам в лицо. Сумасшедшая сестра. Он относился к тебе, как к мусору. Такой мужчина, как он не встречается с подобными тебе девушками.

Это милая моя, секс по телефону.

Вздох!

— Я собираюсь сказать нет, — ответила я.

— Словно «нет» считается, если только его говорю я.

Раздался громкий стук в дверь.

Самодовольный кретин! Он уже здесь!

Мы жили в охраняемом доме, поэтому я решила, что Ник пробрался, когда кто-нибудь выходил.

— Да как ты смеешь! Ты не можешь просто прийти сюда без приглашения! — Я бросила телефон на кровать и пошла к входной двери. Я дернула ее так сильно, что когда дверь распахнулась, то практически ударила меня в плечо. К тому моменту я отметила, что это не Ник, но уже было слишком поздно.

Так что вместо этого я закричала.

Кинич все еще прогонял в голове отказ Пенелопы — Что? Она не хочет меня видеть? Меня? Ради всего святого, я же Бог! — когда на заднем фоне услышал душераздирающий крик Пенелопы.

— Пенелопа! — кричал он в трубку и сразу же кинулся к двери своего гостиничного номера. Впервые за все его существование он бы отдал все свои силы, только ради того, чтобы стать вампиром, который может перемещаться.

Она была в двадцати минутах на машине, в десяти, если без пробок.

Ничего не надев, кроме джинсов, он босиком помчался к лифту и нажал на кнопку.

Черт! Он не мог просто стоять и ждать этот чёртов лифт.

Он ударил кулаком в стену, оставляя висящие провода в зияющей дыре.　

— Ёб твою мать.

Он метнулся к лестнице, спустившись по ней в десять прыжков. Когда он, наконец, добрался до вестибюля, был явно близок к потере контроля и выпустить его силу. Не хорошо. Это привело бы к тому, что люди примерно в радиусе четырех кварталов выглядели бы так, словно их засунули в микроволновку.

Вместо этого Кинич заревел. Пенелопа убита — кем-то или чем-то, он точно не знал — но Кинич ничего не мог сделать, чтобы спасти её.

Чёрт подери! Он был грёбаным Богом! Он управлял силой солнца. Он голосом мог подчинить любого человека! Но у него не хватало мощи спасти одну проклятую смертную? Смертная, которой он нехотя был очарован — впервые и в очень не благоприятное время.

Когда желтое такси остановилась у тротуара, Кинич сфокусировался на четырех простых мыслях: Расчистить дорогу — вот и все — водитель будет подчиняться ему, он спасет Пенелопу, и вопреки всему, он никогда не окажется снова в такой дерьмовой ситуации.

— Езжай или я кастрирую тебя!

Кинич ворвались в квартиру Пенелопы через входную дверь, которую оставили приоткрытой. Растение в разбитом горшке лежало в центре гостиной на полу рядом с журнальным столиком, украшенным итальянской мозаикой. Везде был включен свет, а сумочка Пенелопы лежала на кресле в углу комнаты.

— Пенелопа! — Он побежал в ее спальню; комнату наполнял запах Пенелопы.

Тишина.

— Кровавый ад.

Кинич закрыл глаза и прислушался к своим чувствам. Он надеялся почувствовать или услышать что-нибудь, что могло выдать направление, в котором ее увезли. Если бы он выяснил, что-то значительное, то у него был бы шанс догнать их.

Если только ее не похитили обскурос. И он молился, чтобы такое даже не рассматривалось. Обскурос — темные вампиры — множились, как тараканы, так же как и списки без вести пропавших людей. Считалось, что они обращали их жертв, создавая армию и подготавливаясь к Великой Войне, которую предсказывала Симил.

Именно по этой причине, в первую очередь, он приехал в Нью-Йорк; он проводил некоторое время со старым-очень, очень старым другом, который мог бы помочь с этой проблемой. Естественно, не за просто так.

Кинич почувствовал небольшое волнение в воздухе, словно пустоту или отсутствие света. Еще раз, он закрыл глаза и позволил разуму дрейфовать в атмосферу, в надежде поймать крошечное дуновение ее сущности в воздухе.

Вот!

Кинич открыл глаза и побежал к двери. Он практически вышел из коридора, когда на глаза ему попался еще один разбитый цветочный горшок. Клочок окровавленных волос прилип к зазубренному краю разбитого горшка.

Его сердце пропустило три удара.

— Святые угодники.

Он поднял осколок и понюхал его. Он тут же бросил ее обратно на пол, когда зловоние ударило в нос

Не Обскурос.

— Чёртов Мааскаб.

Но зачем им нужна Пенелопа?

Знаете ту сцену из «Чужой против Хищника», когда девушка стоит перед мистером Хищником и почти со страху писается в трусы, а потом вдруг решает объединиться с ним, лишь бы не стать обедом для Чужого?

Ну вот, стоя перед этим монстром в дверях я практически испытала то же самое. Только без той части, где нужно объединиться, потому что я точно знаю, что монстр убьет меня.

Нет. Не будет никаких научно-фантастических лучших друзей.

Громадный зверь с убийственным взглядом и измазанным сажей телом, которое прикрывала всего лишь черная кожаная набедренная повязка, оккупировал весь дверной проем.

Таких волос как у него, я еще ни у кого не видела: длинные, похожие на черные дреды жгуты, длиной до середины его торса. Выглядело так, словно он помыл голову, ополоснул и нанес кондиционер отходами со скотобойни, а затем немного сбрызнул зловоньем за ушами.

Я зажала нос от вони и сразу побежала на кухню, где единственное оружие в доме, было спрятано в ящике.

Мужчина, монстр, демон — да все равно кто — поймал меня за волосы, и я полетела назад, чуть не свернув себе шею.

Моё тело болезненно выгнулось, когда он намотал мои волосы на кулак и прижал голову к его вонючей груди. Он рычал и сверлил меня черно-красными глазами.

— Что… ты… хочешь? — удалось мне промычать.

Он ничего не сказала, но безошибочное чувство гибели закралось у меня внутри.

Опустив голову, он глубоко вздохнул и закатил глаза.

Святые гончие ада.

В таком положении мышцы моей спины растянулись совсем не в правильном направлении. Я должна сделать что-нибудь. Что угодно.