Тихий стон слетел с моих губ.

«Именно это я сделаю с тобой, когда снова буду в своем теле».

— Говори со мной, — прошептала я.

Медленно и хриплым голосом Кинич стал шептать, словно мы находились в переполненном, тускло освещенном баре, интимные слова, предназначенные только для моих ушей.

«Сначала, моя сладкая, я тщательно исследую твое тело руками и губами, пока буду снимать с тебя одежду. Ни один дюйм шелковистой кожи не останется нетронутым. Я буду боготворить тебя. Буду вкушать тебя. Я медленно заставлю тебя возбудиться и подготовлю твое тело к тому, чтобы принять меня. И как только ты будешь полностью возбуждена, скользить на моих пальцах и почти готовая ощутить оргазм, я раздвину твои ноги и подомну тебя под себя. Я буду смотреть в твои глаза и видеть в них удовольствие, когда я по самые яйца вколачиваюсь в тебя твердым членом».

Я резко выдохнула. Я практически ощущала его дыхание на ухе, пока он шептал каждое интимное слово.

«Я доведу тебя до грани боли и удовольствия, столь напряженной, что не будет существовать ничего, кроме движений моего налитого, пульсирующего члена в тебе».

И в тот момент, когда ты уже будешь готова упасть за край, когда в твоем теле спиралью закрутится напряжение перед тем чтобы испытать эйфорию, я вытащу член. Медленно. И заставлю тебя ждать. Заставлю умолять, чтобы я вошел в тебя снова и закончил начатое».

— Все так, как я видела во сне, — тихо сказала я. Он неумолимо бы трахал меня, как мужчина, у которого было все время мира, но который испытывал сексуальную жажду.

Снова и снова он подводил меня к краю так, что мое тело покрывал пот, и оно натянулось, как струна, от напряжения, пока его рельефный торс скользил по мне, Кинич обхватил мое тело большими руками, приподняв и удерживая на месте, он вколачивался до тех пор, пока я не стала готова взорваться. Внезапно в этом сне, он отстранился, оставив меня задыхающейся и изнывающей от желания. А затем сказал, «Скажи мне, чего ты хочешь, Пенелопа».

— Тебя, — произнесла я.

«Скажи мне, чего ты на самом деле хочешь».　

Он обхватил большой, бархатистый член и скользнул между моими горячими, гладкими складками, медленно двигаясь туда-сюда, дразня меня каждым толстым дюймом.

— Я хочу, чтобы ты был внутри меня. Заставил кончить, — наконец-то я начала умолять.

«Скажи», — потребовал он, а потом протолкнул член еще на дюйм. Достаточно, чтобы я почувствовала его тепло и толщину, но не получив сладкого, изысканного удовольствия и боли от его огромного стержня, наполняющего меня.

— Жестко, — ответила я.

И с этими словами он толкнулся в меня, проникая вглубь последний раз. Он прокричал бы мое имя, когда дошел бы до оргазма.

И жар… хотя это был сон, я вздрагивала каждый раз, когда думала об этом. Жидкое тепло похожее на наркотик. Каждый раз, когда он толкался и изливался в меня горячими извержениями, я испытывала оргазм. Снова и снова. До тех пор, пока мое тело не почувствовало бы, что вот-вот вспыхнет.

И когда я больше не могла бы взять, он перевернул бы меня и начал бы свой эротический танец снова, начиная с поцелуев по моей спине, заднице и бедрам. К тому времени, когда бы он оставил след на каждом дюйме моего тела, я была бы так возбуждена, что все о чем могла бы думать это то, чтобы он поскорее оказался снова внутри меня.

Прямо как сейчас.

Я зажмурилась и сглотнула, пока струи воды били меня по спине.

«Я чувствую это, — сказал он. — Ты уже совсем близка к оргазму. Подумай о том, как я тебя нагибаю и скольжу членом глубоко внутри тебя».

— Да, — выдохнула я.

«И я сделаю это, моя милая Пенелопа. Совсем скоро. Я заставлю твое тело содрогаться под моим. Я буду удерживать тебя влажной и извивающейся в течение недели. Ты ведь знаешь, я это могу».

Кинич дышал тяжело и часто, так же, как и я.

— Да. Знаю, — с придыханием ответила я ему.

«Давай же. Прикоснись к себе. Увидь меня внутри себя».

Думая о нем, я почти подошла к кульминации, думаю, что если бы перышком провести по клитору, то я сразу же взорвусь в оргазме. Это так неправильно. Но так потрясающе. Так эротично.

По мере того, как горячая вода стучала по моей коже, я опустила руку и нажала пальцем. Но это была не я, а его пульсирующий, налитый кровью член. Это Кинич дразнил и нажимал на мое самое интимное место, заставляя умолять меня о последнем толчке.

«О, боги, Пенелопа. Ты так близка. Я чувствую это. Твое тело напрягается. Мне так хорошо. Да, Пенелопа. Не останавливайся. Да», — он дышал в такт движениям моих пальцев.

Мое тело вспыхнуло, и Кинич прокричал мое имя.

Я припала к стене.

Спустя несколько минут я вернулась на землю. Кроме ночи, которую я провела, а может, и нет с Киничем, это был самый эротический опыт в моей жизни.

Я повернула лицо к теплой воде. О, Боже. Это чувство…

«Это. Было. Удивительно», — сказал Кинич.

Я кивнула, осознавая, что он не может меня видеть, но сейчас я просто не могла говорить.

«Детка. Ты в порядке?»

Детка? он назвал меня «деткой». Как настоящий мужчина с настоящей женщиной. Не все потеряно с этим божеством.

Я выключила душ.

— Конечно. Я очень сильно расслабилась. — И чувствовала, что мне нужно долго вздремнуть.

Я вытерлась, надела пижаму и вытянулась на кровати. Я посмотрела на печальное тело.

— Будет ли все как прежде? — спросила я.

«Я не знаю, Пенелопа. Но я не страдаю. Все свое существование я хотел стать человеком, стать смертным. Так что ощущать твое тело, чувствовать мир через тебя — необыкновенно… это не похоже на все то, что я чувствовал за семьдесят тысяч лет существования».

Мой план сработал? Он видит, кем по-настоящему является?

— Просто знай, нет ничего, что бы я для тебя не сделала, Кинич. Я не могу объяснить это. Я едва знаю тебя, но думаю, что полюбила тебя с первого же момента, как увидела. И я знаю, что это никак не связано с феромонами или… видами. Это все ты. Твоя душа.

Я ждала, что он мне что-нибудь скажет, но слышала лишь тишину. Ни такого ответа я ждала. Но это то, что у меня есть.

— Кинич. Скажи что-нибудь, что угодно.

«Я…я… Спи, Пенелопа. Тебе нужно набраться сил. Завтра важный день».

Ауч, ауч, ауч.

Утром Кинич и я перекинулись парой слов, пока я готовилась. Правда, о чем мы могли разговаривать? Я любила его. Он желал меня и наслаждался пребыванием в моем смертном теле.　

Я полагаю, могло быть и хуже.　

По крайней мере, я знала, что он переживал. Но, казалось, он уже принял решения и отказывался рассматривать какие-либо возможности. По его словам, мы не должны быть вместе. Точка.　

Но ирония в том, что вместе мы чувствовали себя так правильно. Как он мог этого не видеть?　

И он хочет сделать тебя бессмертной. Что это значит? Поговорим о том, что сбивает с толку.　

Он сам так сказал, чувствует потребность защищать меня. Это… «намертво».　

Остановись, Пен! Хватит вести себя как жертва. Помни, ты не можешь контролировать лимоны, но ты выбираешь, что делать с ними. Ты выбираешь, как вести себя. Так что… всё!　

Хорошо. Тогда как бы я поступила?　

Он не любит тебя. Тебе нужно… двигаться дальше.　

Легче сказать, чем сделать.　

Я пошла в ванную, чтобы причесаться. Теперь мои темно-зеленые глаза выглядели намного светлее. Это из-за того, что белки были красными? Или энергия Кинича что-то делала со мной? Я убрала волосы назад, теперь они доходили до подбородка, и перевязала их красной лентой. Убрав волосы, я заметила, что мое лицо тоже изменилось. Оно казалось осунувшимся, хотя на щеках играл румянец.　

Должно быть штучки Бога солнца.　

Я одела последнюю чистую одежду: розовую футболку и джинсы. Надеюсь, Боги не ожидают, что я заявлюсь в каком-нибудь наряде, как Ши-Ра или Кьёк.　

Когда я вышла из комнаты Кинича, то увидела, что за дверью меня ожидают Габран и Брут. Габран был одет в сине-зеленый килт с белой рубашкой, а его рыжие волосы аккуратно заплетены в косу. Выражение его лица было мертвецки серьезным.