Сьюзен подозревала, что возлюбленный Тори не заслуживал того, как она его превозносила, но Тори была слепо увлечена им – настолько, что Сьюзен все время ждала звонка в дверь, за которой окажется он с кольцом в руке, с предложением и извинениями, извергаемыми водопадом. Воображение Тори было настолько сильно, что оно сочилось из глубины ее души, захватывая заодно и тех, кто ее окружал. Сьюзен переживала за прекрасную брюнетку, которая, несмотря на все их усилия, никак не могла взять себя в руки. Хотелось бы надеяться, что все фантазии Тори резко оборвутся после того, как Тревис попросил своего адвоката позвонить и предложить ей сделку по разделу квартиры, находившейся в их совместном владении.

Магазин постеров был совсем не таким, как ожидала Сьюзен. Скорее, он напоминал магазин игрушек для взрослых, и она бродила, осматривая с любопытством всякие невообразимые штучки. Здесь были гоночные автомобили из формованной-черной резины, функционировавшие как телефоны, ластики в виде эротических частей тела, пятифунтовые гантели в виде посеребренных пресс-папье, контейнеры для холодных напитков в форме «иглу», кроме того выполнявшие функции стереодинамиков для плейеров, и даже телефоны с памятью и рацией, приспособленные для использования в душе.

На стенах было так много постеров, что Сьюзен не знала, откуда начать осмотр. Они были развешены начиная с уровня колена и до потолка, плотно закрывая всю стену. Она могла выбирать между симпатичными, забавными, авангардными, а также образцами особенно популярных постеров. Лучше всего были представлены Миро и Хокни.

Сьюзен пыталась сделать выбор между «Сценами в бассейне» Дэвида Хокни и «Ипподромом» Стеллы, когда подсчитывая, во сколько это ей обойдется, заметила лестницу, ведущую на второй этаж, похожий на небольшую студию. Отложив решение, она поднялась по винтовой лестнице и с удивлением обнаружила восхитительную выставку работ местных художников. Там были причудливые керамические вещицы, несколько прелестных работ из стекла, интересные скульптуры и узкая витрина дорогих на вид украшений ручной работы. Но что действительно заставило ее затаить дыхание и всерьез подумать о покупке, так это большие и красочные работы одного художника, свободно висевшие на светло-коричневой стене. Это были абстрактные конструкции, созданные из материала, похожего на проволочную сетку, одетую в пластик и раскрашенную в яркие цвета. Размышляя, позволит ли ее бюджет, который несколькими минутами раньше казался более чем подходящим, заплатить за одну из них, Сьюзен осмотрела большинство работ, решая, какую выбрать. Вместо покупки всех постеров, развешенных внизу, ей едва хватает денег всего на одну авторскую работу и, может быть, придется еще доплатить. Боже милостивый, она того и гляди, затмит экстравагантностью Пейдж.

Около одного из проволочных коллажей стоял довольно молодой мужчина в потертых желто-коричневых вельветовых брюках и в университетской футболке, в старомодных очках с проволочной оправой, обрамляющей его синие глаза, которые, казалось, смотрели сквозь вещь, висящую перед ним. В том, как он стоял и критически разглядывал работу, было что-то, заставившее Сьюзен увидеть в нем не просто студента, заглянувшего поглазеть, а предположить, что он здесь работает. А то, как он подошел и снял со стены тяжелое на вид изделие и перевесил его так, как ему больше понравилось, видимо, стремясь выровнять его, убедило ее, что это явно не просто студент.

– Простите, вы не подскажете, сколько это стоит? – спросила она, не уверенная, что он вообще ее слышит.

Полностью погруженный в себя, он снял очки и протер глаза.

– Простите? – Определенно, это была двойная удача.

Теперь, когда он заговорил, какие-то особенности его голоса обнаружили, что он старше, чем кажется. При ближайшем рассмотрении оказалось, что под небольшими, но красивыми голубыми глазами уже пролегли морщины, а волнистые светлые волосы уже начали редеть, у него были вывернутые ноздри, которые Сьюзен всегда находила сексуальными, и она отвела глаза, обнаружив, что пристально его разглядывает.

– Вы работаете здесь? – спросила она, думая про себя, что если нет, то почему он что-то снимает и перевешивает на стене.

– О, нет. Действительно нет. – Мужчина приятно улыбнулся, оглядывая ее и удивляясь недоумению, которое вызвал его ответ.

Сьюзен улыбнулась в ответ, чувствуя неловкость и ожидая объяснений. Он был совершенно не похож на работника магазина.

– Я – художник, – объяснил мужчина, скромно пожимая плечами, ямочка на его левой щеке стала более выразительной.

Глаза Сьюзен опустились вниз, на его потертые брюки, выглядевшие так, как будто он играл в них в бейсбол и часто падал на колени. То, что он был художником, конечно же объясняло его поведение.

– Правда? – уточнила она, ожидая подтверждения.

Мужчина улыбнулся и кивнул.

Сьюзен определенно была заинтригована.

– Мне нравятся ваши работы. Это действительно потрясающе, – сказала она, снова взглянув на него с еще большим энтузиазмом. – Я как раз размышляла, смогу ли позволить себе купить одну из них, – сбивчиво добавила она, – но, думаю, о цене должна поговорить с кем-нибудь из сотрудников, а не с самим художником.

К собственному удивлению она поняла, что флиртует, а это совершенно не характерно для нее. Забавно, но это было приятно.

– Если здесь вообще кто-нибудь работает, – поправил он ее, оглянувшись на несуществующих продавцов, при этом снова появилась его замечательная ямочка.

На витрине с украшениями лежало несколько листков бумаги с отпечатанным каталогом товаров, он взял один и быстро его просмотрел, перед тем как передать ей.

– Они здесь несколько небрежны, – объяснил он так же спокойно. – Когда я буду богатым и знаменитым, то смогу качать права. Хотя, с другой стороны, если они будут продолжать в том же духе, я вряд ли стану богатым и знаменитым.

Художник рассмеялся, как будто на самом деле совершенно об этом не беспокоился.

– Слава Богу, мне не нужно рассчитывать на их явно отсутствующие усилия продать что-нибудь, чтобы оплатить квартирную плату, – добавил он прозаично, показывая на голубые с золотом буквы на своей футболке. – Я профессор экономики Калифорнийского университета.

– Экономики? – Удивилась Сьюзен. – Не искусства, не истории искусств?

Она уже пришла к заключению, что он определенно староват для студента, но то, что он профессор, не приходило ей в голову. Теперь казалось, что он вполне этому соответствует.

– Я – тайный художник. Так я расслабляюсь. Парень, владелец этой лавочки, присмотрел мои работы на уличном вернисаже, который каждый год проходит в Вествуде, и попросил меня выставиться здесь. – Он склонился поближе к Сьюзен, понижая голос: – Они запрашивают совершенно возмутительные деньги. Это так неловко. Если вы действительно собираетесь сделать покупку, то возьмите их цену, разделите ее пополам и начинайте разговор с этой цифры. Но не говорите, что это я вам посоветовал.

– Знаменитым вы, может быть, и будете, но, держу пари, богатым – вряд ли, – рассмеялась Сьюзен.

– А я как раз всячески от этого отбиваюсь. Кроме того, вы когда-нибудь встречали богача, который был бы счастлив?

– Это как раз то, чему вы учите на своих лекциях по экономике? Должно быть, это действительно потрясающе.

– Я преподаю науку о деньгах, а не их философию.

– Понятно, – хихикнула Сьюзен.

«Пейдж не одобрит», – подумала она, улыбаясь, и тут же вспомнила, что должна встретиться с Пейдж и Тори у Кит и с беспокойством взглянула на часы.

Пейдж уговорила Сьюзен на контактные линзы уже на второй день пребывания в Лос-Анджелесе, и сейчас у нее было такое ощущение, что левая линза выскочила. Проклятые штучки заставляли глаза слезиться все время, и просто мукой было вставлять их обратно. Черт с ним, с честолюбием, она вернется обратно к очкам. Этот художник-профессор в своих выглядит достаточно привлекательно. Кроме того, много лет назад Сьюзен заставила себя не смущаться очков. Больше того, благодаря им, она чувствовала себя увереннее.