Она заготовила несколько маленьких завершающих штрихов, чтобы все выглядело более убедительно: выскажет пожелание, чтобы камень подошел ко впадинке на ее шее, и спросит, нельзя ли сделать эту вещицу так, чтобы ее можно было косить и как ожерелье и как брошь. Она признается, что только что была у Ван Клифа, где самый большой камень был пять карат, а ей хотелось бы иметь побольше, и добавит, что у нее не так уж много времени, чтобы заниматься поисками, а ее муж как раз завершил большое дело и пребывал в настроении делать покупки.

Прислонившись к старинному зданию с лепными украшениями в ожидании Пейдж и сдерживая нервную дрожь, Тори пыталась занять себя разглядыванием прохожих. В деловой части Лос-Анджелеса кипела суета и суматоха, заставлявшая вспомнить Нью-Йорк. Экспансия города поражала воображение, новые здания тянулись вверх к небу, сверкая под ярким дневным солнцем. Тори как раз пыталась угадать, в какой из современных башен из стекла и стали располагалась юридическая фирма Сьюзен, когда Пейдж внезапно возникла рядом с нею в узкой топазовой тенниске, вызывающе подчеркивающей ее бюст, и длинной льняной юбке, раздуваемой ветром.

– Он весь твой, дорогая! – объявила она с ухмылкой.

Тори с облегчением закрыла глаза, надеясь, что следующий шаг плана Пейдж будет столь же удачен.

Предоставляя Логану время попотеть и понервничать в течение пары часов по поводу того, придет Тори или нет, и чтобы все не казалось слишком подозрительным, они отправились бродить по улицам, пытаясь убить время, равнодушно заглядывая в окна различных оптовых магазинов, в поисках какого-нибудь места, где можно было бы поесть.

Тори была как в тумане, обговаривая в деталях с Пейдж, что должна говорить, какую цену отстаивать и что сказать Ричарду.

Что касается Тревиса, то Пейдж заставила ее пообещать, что она не будет ему перезванивать. Когда пришло время, они вернулись к торговому центру, и Тори пошла внутрь одна, снова с кольцом на пальце, сияющим на сжатом кулаке, чувствуя себя действующим лицом потрасающе причудливой шарады.

Как Пейдж и предполагала, к тому моменту как Тори вошла, Логан уже поджидал ее. Когда они занялись ее драгоценным зеленым камнем, у него на лбу и на верхней губе выступили крупные капли пота, которые он все время вытирал тыльной стороной ладони.

Она не ожидала, что будет так переживать, но, сняв перстень со своего пальца для оценки, почувствовала, что ее сердце снова разрывается.

Она мысленно перенеслась назад, в тот момент, когда ожидала Тревиса у Тиффани. Многозначительные черные бархатные подносы, разложенные на прилавке, мать, недоверчиво ожидающая в кресле…

Потом был другой камень, другой мужчина, изумруд вместо бриллиантов, но та же самая боль разочарования. Она вспомнила, что чувствовала себя буквально отравленной, ее бил озноб, когда он надевал ей на палец одно кольцо за другим, настаивая на изумрудах, чтобы в отличие от ее предыдущих опытов с бриллиантами, это было бы навсегда.

Неправда. Неправда. Неправда. Тори обнаружила, что тоже начала покрываться не испариной, чего благовоспитанные южные красавицы ни когда не делали, торгуясь с вкрадчивым ювелиром, и никто из них не хотел уступать. Это продолжалось уже более часа, и Джон Логан все сильнее раздражался от того, что проигрывал, очевидно непривычный к такому твердокаменному сопротивлению.

«Не уступай. Камень чудесный, великолепного качества и как раз такой, как, он знает, я хочу купить».

Яростно цепляясь за слова Пейдж, повторяя их еще и еще раз про себя, Тори стояла на своем, не намереваясь уступать ни пенни той цены, которую Ричард заплатил за него в Аргентине.

Но, выходя, наконец, с банковским чеком в руке, она спрашивала себя, не было ли это Пирровой победой. Глядя на пустой палец, она обнаружила, что потеряла ослепительное зеленое сияние, которое освещало ее руку последние несколько недель.

Она поняла, что сомневается в правильности совершенного поступка.

Был девятый час, когда Тори приехала в Санта Барбару. Она даже не успела переодеться, и легкий костюм, который она надела еще утром, изрядно помялся.

Ричард владел квартирой в одном из домов комплекса Клуба поло. Она поставила машину на стоянку, надеясь, что еще не слишком поздно.

Казалось, что они с Пейдж предусмотрели почти все сценарии, кроме варианта «слишком поздно».

С храбрым видом, хотя храбрости не было и в помине, она выбралась из «бронко» Дастина Брента, погружаясь в свежую бодрящую ночь и тревожно отыскивая глазами хоть какой-нибудь след Ричарда: его машину или грузовик, или трейлер с рекламой «Карлос Агулярс Камионес де Сервисеос».

Обычно ее успокаивал воздух, пронизанный слабыми запахами лошадей, океана, шумящего поблизости под сверкающим черным небом, напоминавшим открытый сундук с сокровищами, из которого падали звезды загаданных желаний. Но в этих обстоятельствах ничто не может успокоить ее.

Ничего, кроме Ричарда, бегущего ей навстречу, обещающего, что кошмар кончился, и что теперь все будет в порядке.

Однако в этот момент Тори было не до фантазий, она мрачно дотронулась до сумочки, чувствуя себя чертовски неуютно с банковским чеком в триста тысяч долларов, который лежал в ней. Ощущение было такое, будто мягкая кожаная сумочка-котомка содержит смертельную угрозу.

«Может быть, так оно и есть», – думала она, перекидывая сумочку через плечо и направляясь в сторону ярко освещенного комплекса, чувствуя под ногами хруст гравия.

Квартира Ричарда с видом на широко распростершееся поле поло располагалась на первом этаже, и Тори робко постучала в дверь, не зная, чего ожидать и был ли он там вообще.

Услышав его голос, она почувствовала скорее тревогу, чей облегчение, и даже подумала о бегстве. Но дверь неожиданно открылась, и он предстал перед ней, удивленный, но не враждебный.

– Тори? Что ты здесь делаешь? Что-нибудь случилось? – настороженно спросил он.

Она с трудом сглотнула, пытаясь восстановить голос.

– Мне нужно с тобой поговорить, – пробормотала она смущенно, чувствуя себя незваным гостем, заглядывая ему за спину в комнату, которую он, казалось, загораживал от нее, и пытаясь понять, был ли там кто-нибудь еще.

Его челюсти сжались, и рука непроизвольно погладила небритую щеку.

– Наверное, я должен был позвонить, – быстро извинился он, неверно истолковав причину ее приезда. – Но так много дел, не требующих отлагательств. Это просто сумасшедший дом. Извини.

Выглядел он ужасно. Тори почувствовала к нему жалость. Его глаза стали красными, а круги под ними – заметнее.

– Ничего страшного, – сказала она, пряча палец, который больше не был украшен перстнем, в задний карман юбки, ее мысли помчались в другом направлении.

Что если во всем этом нет криминала, думала она, начиная чувствовать себя виноватой, что если совершенно нет оснований для ее поступка? Все это произошло так быстро, что зародились сомнения. Не сделала ли она ложных заключений?

– Ты замерзла? – удивленно спросил он, потому что ее буквально трясло.

– Нет, это нервное, – искренне ответила Тори.

Она испытала такое душевное потрясение, что едва могла думать. Разговор с мексиканской автотранспортной компанией давил на нее, как черная туча.

Ричард с любопытством посмотрел на нее.

– Нервное? Это на тебя не похоже. Из-за чего?

Тори чувствовала себя совершенно опустошенной. Больше не в силах сдерживаться и утратив разум, она выложила ему все: как утром пришла в его кабинет, о телефонных звонках, папке, которую нашла, вяло оправдываясь и сжимаясь под его взглядом.

В нем не осталось и намека на дружелюбие, холодный, как камень, он мрачно повернулся и медленно направился в глубь квартиры.

Она робко последовала за ним, закрыв за собой дверь и с облегчением обнаружив, что там никого больше нет.

– Что это за дурацкие игры, в которые ты играешь? – закричал он, услышав о продаже кольца.