Его лицо стало свекольно-красным от ярости, когда она полезла в сумочку за банковским чеком Джона Логана. Ричард выхватил сумочку у нее из рук и запустил ее через всю комнату.

– Это просто невероятно, – разразился он обвинительной тирадой с видом жертвы предательства, – сначала мой отец, а теперь еще и невеста…

– Ричард, я беспокоилась…

– Беспокоилась?

– Да…

– Это не дает тебе право на…

– Я узнала, что ты в беде. Я только пыталась тебе помочь… – спорила Тори, пораженная силой его гнева и глубиной его горечи.

– Я не нуждаюсь в твоей помощи. Не нуждаюсь ни в чьей дурацкой помощи…

– Каждому нужна помощь. Почему ты не хочешь признать, что ты просто человек. Тебе придется на некоторое время изменить свою жизнь, пока ты снова не станешь на ноги и не приведешь все дела в порядок…

– Ты не знаешь всех обстоятельств. Я меняю свою жизнь. И это совершенно не твое дело, черт бы тебя побрал. Не смей шпионить за мной…

Он ткнул указательным пальцем прямо ей в лицо, и Тори отшатнулась, гневно отталкивая его в сторону.

– Это мое дело. Я твоя невеста. Или мы все отменили?

– Ты сама все отменила, продав кольцо, – мстительно усмехнулся он. – Я тебе говорил, как отношусь к нему. О твоем доверии ко мне. Теперь я не доверяю тебе…

– Ричард, ты не можешь безнаказанно надувать страховые компании…

– Почему же? Вместо того, чтобы страховые компании надували меня, на этот раз я надую их, – насмехался он. – Я тебя уверяю, что даже после выплаты этих проклятых страховок, они – уверяю тебя – все равно останутся в выигрыше.

– Не в этом дело…

– Нет? А в чем?

– Ты не сможешь провернуть свои грязные делишки и выйти сухим из воды. Это глупо. Это недальновидно. Я только что получила для тебя триста тысяч долларов. Возьми их и отмени это проклятое дело, если еще не слишком поздно.

– Не слишком поздно, – передразнил он, презрительно глядя сквозь нее. – Но я не собираюсь ничего отменять. Господи, какая ты наивная! Хотя это и совершенно не твое дело, Тори, давай просто поговорим откровенно. Хочешь знать о грязных делишках, которые проворачивал мой благочестивый отец, чтобы достигнуть своего сегодняшнего положения и заработать репутацию столпа общества? О взятках? О невыполненных обязательствах? О парнях, которых он выкидывал на улицу или просто постоянно дурачил? Обо всем том ханжестве, которое скрылся под словом «бизнес»?.. Не обманывай себя, принцесса. Нет никого, кто сделал бы много денег и при этом не преступил закон. Посмотри на королей разбоя, таких как Кеннеди и Рокфеллер. Ты думаешь они не приноравливали законы к своим целям? Ты думаешь у них нe было никаких дел с людьми, вовлечёнными в сомнительный бизнес, и они не занимались совместными авантюрами с продажными чиновниками? Только их потомки имели достаточный капитал, чтобы заниматься честным бизнесом. Уже после того, как семья нажила его. Теперь я должен сделать это.

Ричард был так возбужден, что Тори подумала о том, что бессмысленно продолжать разговор. Несмотря на желание помочь ему, она просто не знала, что сделать или сказать, – настолько происходящее было выше ее понимания.

«Он явно помешался под давлением обстоятельств и пребывает в смятении. Да и кто бы выдержал», – думала она.

В комнате был беспорядок: початые бутылки скотча и коньяка, следы употребления травки и кокаина, жирные коробки из-под пиццы, упаковки из китайского ресторана. Для одного дня это был настоящий кутеж.

Она не знала, было ли правдой то, что он рассказал о своем отце, да и важно ли это. На самом деле имело значение то, что сейчас – другое время, и Ричард – другой человек с другими возможностями – возможностями, которыми он намеревался пренебречь. Она не желала видеть, как он совершает глупость, за которую ему придется расплачиваться всю оставшуюся жизнь только из-за того, что он уязвлен и рассержен. Тори понимала, что, наверное, очень трудно расти в тени такого человека, как Эллиот Беннеттон. Проработав у него пару недель, она могла сказать, что Эллиот Беннеттон человек великодушный, веселый, с проницательным умом, глубоко любящий сына, имел, тем не менее, некоторые слабости. Он стремился поставить Ричарда рядом с собой на верхнюю ступень, но, теряя самоконтроль, начинал с ним состязаться. Могущественный старший вступал в поединок с молодым, как бы доказывая самому себе, что еще не утратил деловой хватки, что все еще «на коне».

Надеясь сломать лед, Тори подошла вплотную к Ричарду. Он спокойно взял ее руку, нежно лаская палец, на котором был изумруд, явно переживая утрату.

– Мне очень жаль, – прошептала она, жалея, что не послушалась Пейдж.

Даже после того, что она узнала о Ричарде, Тори была совершенно не готова к такой его реакции. Она мягко провела рукой по его небритому подбородку, слегка касаясь светлой щетины.

– Это было всего лишь кольцо, Ричард, – робко произнесла она.

– Нет. Это было больше, чем кольцо, – возразил он с горьким сожалением тихим голосом, не предвещавшим ничего хорошего. – Это было кольцо нашей помолвки. Помнишь?

Отпустив ее руку, он направился через комнату и наклонился, чтобы поднять ее сумочку, а затем швырнул ее ей в руки.

– Как я уже однажды сказал: нет кольца – нет помолвки. Ты можешь делать со своими тремястами тысячами все, что хочешь, маленький Джорджийский Персик, – произнес он язвительно, – мне наплевать на них и наплевать на тебя. На самом деле теперь это всего лишь деньги.

– Не обманывай себя. Это всегда были только деньги, и случилось так, что тебе они нужны наличными прямо сейчас больше, чем мне нужно кольцо. Ты расторгаешь нашу помолвку, потому что просто не любишь меня. Это я вполне допускаю. А все остальное – дерьмо! – резко взорвалась Тори в ответ, пытаясь достать из сумочки чек и кинуть его Ричарду. – Оставь себе свое дерьмо и свои деньги, мне не нужно ни того, ни другого.

Но Ричард уже был на пути к двери, держа за горлышко одну из полупустых бутылок скотча. Ухмыляясь, он улыбнулся, не желая брать деньги, которые упали к его ногам.

Пытаясь придумать хоть что-нибудь, способное пробиться через его медный лоб, но не в состоянии это сделать, она молча пошла к выходу, обходя чек, выскочила на улицу и быстрым шагом направилась к машине.

– Уж слишком ты горда, красотка из Джорджии, – бросил он ей вслед с фальшивой усмешкой на красивом уставшем лице, отпивая при этом виски из бутылки. – Ты, по крайней мере, должна взять деньги, ты заработала их!

Слезы жгли глаза. Она ускорила шаги, стараясь не обращать внимания на то, что он кричал ей вслед.

– О да, я знаю. Тебе нужна любовь. Не деньги. Оплатa в поцелуях и реверансах. Любовь и добродетель. Ты хочешь безумной любви.

– Ты тоже, ублюдок! – Она уже отошла на достаточное расстояние и не смогла удержаться, чтобы не повернуться и не крикнуть.

– Нет, я гораздо практичнее. И тебе это не повредило бы! – орал он с сарказмом. – Мне нужны прежде всего деньги. Посмотри, к чему привела тебя любовь? Ты должна была усвоить урок своего славного дружка из Атланты. Любовь порождает боль, а деньги порождают новые деньги, власть, а уж затем столько любви, сколько ты в силах выдержать.

– Прекрасно, расскажешь обо всем этом в тюремной камере, – жестоко бросила она через плечо. – Тебе лучше поспешить, а то пропустишь своих мексиканцев.

– А-а-а! Прекрасно! Ты очаровательна, когда злишься, Тори. – Она услышала его топот всего в нескольких футах за спиной и попыталась увернуться, но он успел схватить ее за талию. – Пойдем, я покупаю твою любовь. Возьми триста штук и позволь трахнуть тебя при лунном свете. – Рыча, он силком затащил ее за забор и повалил на влажную траву.

– Будь ты проклят! Оставь меня! – визжала она, отбиваясь от него из последних сил. – Ни за какие деньги в мире!

– О'кей. Будь по-твоему – бесплатно.

– Ни за что на свете! – закричала она еще более пронзительно, поворачиваясь к нему, когда он, схватив за волосы, запрокинул ее голову назад.