«В твоих глазах две светлых точки есть…»
В твоих глазах две светлых точки есть,
В твоих глазах сверкают два луча,
Они хранят таинственную честь,
Грозя врагам, как острие меча…
Ужели я, ужель то буду я,
Кто выйдет в бой жестокий, как гроза?!
Сверкнут во тьме два светлых острия,
Мелькнет копье… кровавая струя…
И слез волна затмит твои глаза.
Промелькнувшей
…Ты ушла, но волной ароматы
До сих пор опьяняют меня,
И мне кажется, будто сама ты
Еще здесь, и так льются, звеня
И с неведомой силой волнуя,
Сладкозвучные речи твои.
Так лепечут бессонные струи,
Так весенние плещут ручьи…
Да, твой образ остался со мною.
Он не скоро уйдет от меня.
Ароматов обвита волною,
Ты пришла ко мне вместе с весною,
В мое сердце тоску зароня.
«Мировою волною подхваченный…»
Мировою волною подхваченный,
Я на пенистый гребень взнесен;
Не жалею о воле утраченной,
Не страшит меня вечности стон.
Знаю участь мою неизбежную,
Всем нам доля одна суждена.
Так влеки ж меня в даль безбережную,
Уноси, мировая волна!
Над пучиной мятежно-сердитою
Будет славить мой пламенный стих
Обреченные мне Афродитою
Розы уст прихотливых твоих.
Песнь торжественная на возвращение Гумилёва из путешествия в Абиссинию
Братья, исполнимте радостный танец!
Прибыл в наш край из-за дальнего Понта,
Славу затмить мексиканца, Бальмонта,
С грузом стихов Гумилёв — африканец!
Трон золотой короля Менелика
Гордо отринув, привез он с собою
Пояс стыдливости, взятый им с бою
У эфиоплянки пылкой и дикой.
Славы Синбадовой гордый наследник
Рас-Мангашею пожалован в графы,
Он из страны, где пасутся жирафы,
Вывез почетный за храбрость передник.
С буйволом бился он, львов истребитель;
В битвах смирил непокорных адалей;
В поисках новых неведомых далей
Юным поэтам он лучший учитель.
Перед героем слоны трепетали,
Прятались в нору трусливо гиены,
И преклоняли покорно колена,
Ликом к земле припадали адали [62].
Перьями страуса гордо украшен,
С гривою льва над челом благородным,
Пред крокодиловым зевом голодным,
Грозно отверстым, стоял он, бесстрашен.
И, возвратившись к супруге на лоно,
Ждавшей героя верней Пенелопы,
Он ей рога молодой антилопы
С нежной улыбкой поднес благосклонно.
Дочери
Подруга юная моих полночных бдений,
При лампе у стола, над книгами склоняясь,
Сижу подолгу я, и строк чернильных вязь,
Неутомимая, всё тянется. Ты ж гений,
Хранитель мой, вблизи меня лежишь
В своей колясочке и тихо, мирно спишь.
Твое дыхание я чувствуя, счастливым
Готов назвать себя, когда б не вечный страх,
Чтоб чьих-то черных крыл неумолимый взмах
Вдруг не унес тебя безжалостным порывом.
И мысли мрачные гоня далеко прочь,
Я близ тебя, мой друг, готов сидеть всю ночь…
«В розовом блеске одежд, обрамляющих нежную шею…»
В розовом блеске одежд, обрамляющих нежную шею,
Гордой царицей ты властно стоишь предо мной.
Я покорен и пленен красотой все победной твоею
И пышнорусых волос долу бегущей волной.
Черные брови твои, как птицы таинственной крылья,
Душу тревожит мою взор из-под темных ресниц.
Пышною розой прельщен, любовного полон бессилья,
Перед царицей моей робко я падаю ниц.
«Твои уста полуоткрыты…»
Твои уста полуоткрыты,
Подернут влагой томный взор,
Зардели розами ланиты,
Весь лик являет приговор
Неотвратимой Афродиты.
Покорна, нет ли — все раба
Богини, чуждой состраданья,
Ей не противься — ты слаба.
Иди на нежное свиданье,
Куда влечет тебя судьба.
«Свои брови не хмурь, дорогая!..»
Свои брови не хмурь, дорогая!
Не к лицу тебе строгость твоя.
Посмотри, как на солнце сверкая
И в волнах голубых пропадая,
Реет чаек белеющих стая.
Посмотри на них, радость моя!
На земле все непрочно земное,
В поле вянут живые цветы.
Покрывает их снег пеленою…
Только небо одно голубое
Да лишь сердце, что полно тобою,
Не забудут твоей красоты…
«Белые розы цветут средь зелени темной ограды…»
Белые розы цветут средь зелени темной ограды.
О, как отрадно вдыхать нежных их уст аромат!
Белая роза — залог и символ тайной награды.
Запахом томным цветов полон задумчивый сад.
