В эту минуту свинцовое небо начало сыпать на землю мягкие хлопья.

— Пошел снег, — тихо произнесла я.

Клинт вздрогнул от неожиданности, потом спросил:

Как думаешь, тебе удастся сейчас уйти отсюда?

Я слабо кивнула, внезапно ощутила промозглость воздуха и холодную сырость пропотевшей одежды. Клинт с трудом поднялся с земли, потом поднял меня, помог надеть перчатки и нацепил их сам.

Идти сможешь? — спросил он.

Да.

Мой голос по-прежнему звучал странно, но я, по крайней мере, вновь соединилась со своим телом. Меня пошатывало, голова кружилась, но я была уверена в том, что смогу идти.

Я подняла глаза на разбухшие тучи. Вместо мягких снежинок сыпались твердые большие шарики, ветер подхватывал их и направлял под резким углом. Я поежилась и плотнее завернула вокруг шеи сырой воротник.

Нам нужно вернуться в хижину, — тревожно сказал Клинт.

Он подхватил меня под локоть, и мы вместе шагнули из-под крон двух деревьев на ветер и снег.

Я ступала неуверенно, тяжело опираясь на руку Фримана. Когда мы достигли края поляны и укрылись под пологом леса, я уже дышала с трудом. Мы медленно пробирались сквозь подлесок, пока наконец не вышли на узкую тропу. Клинт не дал мне отдышаться и потянул по ней дальше.

Вскоре мы вышли к дубу, на вид очень древнему. Клинт свел меня с тропы, заставил сделать еще несколько шагов и позволил прислониться к целительному стволу.

Я закрыла глаза, впитывая тепло и энергию.

«Отдохни, Возлюбленная Эпоны», — пронеслось в моей усталой голове.

Готова? — Клинт не дал мне опомниться, потребовал идти дальше.

Возвращение домой напоминало какой-то сюрреалистический сюжет. Я спотыкалась на тропе, крепко хватаясь за сильную руку Клинта. Когда мне казалось, что я не могу больше сделать ни шага, он направлял меня к какому-нибудь древнему дереву. Я была похожа на почти разряженный мобильник. Мысли рвались и путались.

Неизменный оклахомский ветер продолжал усиливаться, пробиваясь сквозь толстый лесной потолок. Дневной свет померк, среди моих обрывочных мыслей мелькнул вопрос: как долго мы пытались открыть дверь в Партолону?

Должно быть, я произнесла его вслух, потому что ответ Клинта разрушил тишину:

Несколько часов — Было ясно, что он тоже выбился из сил, — Скоро стемнеет.

Я удивленно охнула.

У тебя все получится, Шаннон, девочка моя. Дом уже скоро, — пытался он изобразить уверенность.

Мы продолжали свой путь. Слово «дом» зависло в снежном воздухе. Дом остался там, на поляне. В моем сердце по-прежнему звучал печальный голос Клан-Финтана.

Я споткнулась на ступеньке, качнулась назад и в недоумении тряхнула головой. Клинт тут же обхватил меня и то ли внес, то ли втащил по ступеням.

Сиди здесь. Я разведу огонь.

Я упала в кресло-качалку, а Клинт опустился на колени перед огнем, сорвал с себя перчатки и трясущимися руками зажег спичку. Хижина настолько промерзла, что из наших ртов валил пар.

Огонь занялся легко. Вскоре дрова затрещали, но тепло по-прежнему не доходило до меня. Зубы стучали, лицо онемело от холода.

Клинт сорвал с себя куртку, стянул мокрый свитер и Рубашку, потом освободился от ботинок и штанов. Он быстро подошел к шкафу, стоявшему рядом с кроватью. Рывком выдвинул ящик, схватил свитер и надел его через голову. Тем же резким движением Фриман выхватил чистую пару джинсов, порылся в ящике, нашел какую-то фуфайку и тренировочные штаны. Свободной рукой он сорвал с кровати вязаную шерстяную накидку и кинулся ко мне. К этому времени меня била крупная дрожь.

Он долго возился с молнией на моей куртке, наконец справился с ней и грубо стащил с меня не только верхнюю одежку, но и кашемировый свитер.

Эй! — выкрикнула я, но Фриман не обратил на это ни малейшего внимания, снял с меня сапоги и поднял с кресла.

Я топталась как пьяная, пока он стягивал с меня кожаные брюки. Потом Клинт методично растер меня досуха шерстяной накидкой, помог напялить фуфайку и треники.

Посиди, пока я приготовлю теплое питье, — сказал он, толкнув меня обратно в кресло, затем подвинул его ближе к огню, укрыл мне колени шерстяной накидкой и решительно направился на кухню.

Тайфун, а не мужчина, — проворчала я синими губами.

Я слышала, как Клинт гремел посудой, открывал и закрывал дверцу холодильника. Я наклонила кресло к ярко горящему пламени, протянула к нему руки, наслаждаясь теплом и сознанием, что меня больше не трясет.

Клинт быстро вернулся, сунул мне в руку кружку с дымящейся жидкостью, а затем снова поспешил на кухню.

Пей, — бросил он через плечо.

Я обхватила кружку обеими ладонями и сделала маленький глоток. Мое тело буквально ожило, когда густой горячий шоколад прошел по горлу, попал в пустой желудок и тот угрожающе заурчал.

Не успела я позвать Клинта, как он опять появился с подносом наспех сляпанных сэндвичей, еще одной кружкой и ковшиком дымящегося шоколада. Прежде чем пододвинуть второе кресло-качалку к огню, он протянул мне сэндвич.

Я вгрызлась в толстые куски ветчины и сыра, уложенные между двух ломтей домашнего ржаного хлеба. Хорошо, что утренняя тошнота, по крайней мере на сегодня, так и осталась утренней. Мне показалось, что такого вкусного сэндвича я в жизни не ела.

Отлично, — сказала я и откусила еще.

Просто ешь, — резко проговорил Клинт, не сводя взгляда с пламени.

Потом он, должно быть, пожалел о своем тоне, потому что заметно смягчился и посмотрел мне в лицо.

Тебе станет лучше.

Я выпила еще немного шоколада и кивнула:

Мне уже лучше.

Клинт облегченно улыбнулся, и мы молча закончили нашу трапезу.

Едва я сделала последний глоток горячего шоколада, как меня одолела зевота.

Тебе нужно поспать.

Я почувствовала легкий страх.

Что делать, если Нуада вернется? — Мне самой не верилось, что такое возможно.

Клинт взял меня за руку и поднял с кресла.

А кто этот Нуада? Ты так его называла и там, на поляне.

Мои пальцы сомкнулись на его руке.

Он был предводителем тварей, с которыми мы сражались. Я думала, монстр мертв.

Клинт мягко прижал палец к моим губам, заставив умолкнуть.

— Объяснишь после. Думаю, эта нечисть сегодня не вернется. Она даже сформирована была не полностью, поэтому силы будет восстанавливать еще медленнее, чем мы с тобой.

А вдруг ты ошибаешься? — спросила я, невольно задрожав от страха, сковавшего тело.

Если что-то приблизится к этой хижине, то я буду об этом знать.

Каким образом? — поинтересовалась я.

Доверься мне, — ответил он, подводя меня к кровати и отбрасывая толстое пуховое одеяло.

Я провалилась в пуховую перину, поняла, что бодрствовать мне осталось недолго, и свернулась калачиком на боку. Клинт укрыл меня, повернулся, чтобы вернуться к креслу у огня, но я его остановила, поймав за руку.

А вторая кровать там есть? — мотнула я головой, указывая на чердак.

Нет, — тихо ответил он, — Только письменный стол с компьютером.

Тогда спи здесь. Ты тоже без сил.

Клинт пытливо посмотрел мне в глаза, потом устало кивнул и обошел кровать с другой стороны. Я лежала к нему спиной, но почувствовала, как перина осела под его весом. Не говоря ни слова, он обнял меня за талию и уютно притянул к себе. Я понимала, что не должна так поступать, но заснула, наслаждаясь его теплом и ощущением покоя.

Сонное сознание было каким-то странным, туманным и совсем не предвещало путешествия в страну грез, куда прежде я так легко соскальзывала. Я далее сжалась, ожидая повторения кошмаров, приснившихся прошлой ночью, но вместо этого увидела сценку из своего детства, сначала смутно, а потом и четко.

На небольшом холме стоял кирпичный дом, построенный в деревенском стиле. Передняя дверь открывалась на бетонный дворик-патио, окруженный кустами вперемежку с кирпичными клумбами, где пышно цвели петунии. Вокруг огромного валуна стояли полдюжины кованых стульев различной степени заржавленности. Во дворе нес караульную службу огромный дуб. Я улыбнулась во сне глядя, как легкий ветерок колыхал его зеленые листья. На переднем дворе всегда дул прохладный ветер.