Горстка уцелевших верных титанов прочесывала кладбище боевой техники, пронзая головы вражеских машин, подающих признаки жизни, очередями снарядов или кинжальными ударами лазерных лучей. Возле их ног двигались Кровавые Ангелы, которые добивали спасшихся членов предательских экипажей и оказывали помощь лоялистам, если такие находились. Но людей из этих команд почти не осталось. Выжившие по большей части охотились, с убийственной эффективностью истребляя всех встреченных изменников.

На краю поля битвы уже начался процесс сбора останков богомашин. Гусеничные транспортеры Адептус Механикус доставили сюда мощными перевозчиками. Гигантские машины с куполообразными корпусами ползали среди недавно внушавших ужас, а теперь мертвых богомашин, отыскивая все, что годилось для повторного использования: орудия, головы, конечности и даже пластины брони. Элементы, разрушенные безвозвратно, они раздавливали, сортировали по составу и перебрасывали на длинные конвейерные ленты, направляя в сопровождавшие их передвижные литейные цеха исполинских размеров.

Примарх, глядя на автоматизированные похороны Культа Механикус, почувствовал, как отравленный воздух обжигает его горло. Техника производила глубокое впечатление, но его душу тронула процессия меньшего масштаба: длинные цепочки жрецов собирали знамена и, переходя от одной машины к другой, протяжно выводили печальную мелодию. Они призывали последнее благословение на загубленные души, будь то титан лоялистов или мятежников. Они испытывали глубокое горе. Сангвиний ощущал его в воздухе. Его пси-чувствительность открывала душу их эмоциям, и он переживал вместе со жрецами. Великий Ангел обладал благородством, и его трогала боль других, даже если речь шла о жрецах Культа Механикус. Хотя они и отреклись от человечности ради машин, их печаль была чисто человеческой, несмотря на все проявления пренебрежения эмоциями и другими свойствами плоти.

— Я есть смерть и разрушитель миров, — негромко произнес Сангвиний.

— Мой господин? — переспросил Ралдорон.

Он возглавлял орден мастеров легиона. Вместе с ним приказов Ангела ожидали другие известные герои: Азкаэллон из Сангвинарной Гвардии и его друг Амит, командир ордена Расчленителей, мудрый М’Кани Кано из либрариума и другие.

Ему ответил новый голос: глубокий и мощный, как у Сангвиния, голос примарха с сильным акцентом и богатый чужеземной поэтичностью.

— Первый капитан, это строка из текста древней религии, утверждающей, что все в этом мире едино и нет конца и начала.

— Джагатай. Ты пришел, — устало сказал Ангел, как будто не радуясь встрече.

— Сразу, как только доставили твое сообщение о том, что требуется моя помощь. Но, похоже, я опоздал.

— Я совершил ошибку. Провал этой кампании ляжет бременем на мои плечи.

— Ты сам говорил, что не стоит рассчитывать на победу.

Джагатай-хан в сопровождении своих элитных воинов прошел через толпу Кровавых Ангелов. Их белая броня в отблесках пожаров стала красновато-коричневой.

Сангвиний снова обратил взгляд на поле боя.

— В манускрипте, который процитировал твой отец, говорится, что каждому богу в каждой из множества его жизней отведена определенная роль, — сказал Хан, продолжая объяснения Ралдорону. — Эти древние кушиты говорили, что нет жизни и смерти: и то и другое всего лишь иллюзия. Все повторяется бесконечно. Когда-то их кредо считалось передовым и приносило успокоение.

— Меня оно не успокаивает, — сказал Ангел. — Я вижу эту картину разрушения и больше не хочу играть свою роль. А потому спрашиваю себя, для чего я существую.

— Мы такие, какими нас создали, — ответил Хан.

Он отметил это как обыденный факт, с которым необходимо смириться, словно с плохой погодой.

— Я больше не уверен в этом, — признался Сангвиний. — Если бы Император знал, во что мы превратимся, Он приказал бы уничтожить нас еще до того, как нас разлучили с Ним. Ты можешь сказать, что Он узнал, когда собрал нас к Себе. Две неудачи могли бы заставить Его насторожиться... — Ангел перевел взгляд с поля боя и мертвых машин на руины города Ниркон. — Я превратил это место в погребальный костер для сотен миллионов невинных, и ради чего? — Он показал на павших титанов и гигантскую вмятину в поверхности планеты. — Чтобы максимально уменьшить силы магистра войны, который направляется к Терре с намерением убить нашего отца? В этом мире не было ничего, кроме несчастного существования многих поколений, живших и умиравших во тьме, пока мой отец не нашел времени, чтобы возвысить его. Теперь не осталось и этого.

— Я прошу прощения, господин, — заговорил Азкаэллон, опустившись на одно колено. Костяшки его бионической руки оперлись на обломки стены. — Сыны Хоруса до последнего момента скрывали свои планы. Не было никаких признаков того, что они собираются уничтожить «Наковальню».

— Поднимись, сын мой, — сказал Сангвиний,— Это моя ошибка, а не ваша. Хорус разбил меня, даже не взглянув в мою сторону.

— Тебе нельзя во всем винить себя, как и Азкаэллону, — возразил Хан.

Сангвиний промолчал. Отблески огня плясали в его золотых волосах. Несмотря на тучи и клубы дыма, он мог видеть разрушения, нанесенные падением Картега. Бледный антисвет варпа, различимый для него благодаря пси-способностям, распространялся по небесному своду. Его сопровождал не слышный уху смертных вой, заглушавший послания астротелепатии. Ангел вместе со Львом и Жиллиманом укротили Гибельный шторм, однако Хорус нашел другой способ произвести похожий эффект: не такой сильный, но осуществленный в нужном месте, именно там, где он мог помочь магистру войны. Сангвиния охватило отчаяние. Возможно, его смерть от рук Хоруса не принесет ничего хорошего и Галактика будет гореть.

— Погибла тысяча астропатов, — сказал он, — над скоплением Гармон царствует варп, мы лишились связи, а наши силы окончательно раздроблены. — Сангвиний посмотрел в глаза Джагатая, и тот нахмурился, заметив глубокое страдание в его взгляде. — Я рад видеть тебя, брат мой, но я немного полетаю и посмотрю на результаты своих деяний в этом мире, — с горечью добавил он.

Примарх распростер крылья и шагнул к краю полуразрушенной стены.

Его спутники в растерянности замерли. Настроение Сангвиния с каждой минутой становилось все мрачнее.

— Мой господин, — окликнул его Амит. — Что ты нам прикажешь? Что должен делать легион?

Сангвиний слегка повернул голову. Перья его крыльев уже трепетали перед полетом.

— Разошли приказы всем ротам перегруппироваться. Всем подразделениям имперских сил надлежит срочно направиться в район сбора. Здесь мы проиграли. Это не победа. — Сангвиний оглянулся на своего брата. — Джагатай?

— Командовать тут было поручено тебе, Великий Ангел. Мой меч в твоем распоряжении. Орду готова следовать твоим приказам.

Сангвиний медленно кивнул. Тяжелая ноша давила на его голову, и лишь с трудом он смог взглянуть в небеса, туда, где за удушливым дымом войны скрывался Тронный мир. Он инстинктивно знал, в каком направлении тот находится.

— Тогда мы вернемся к Терре.

Он шагнул со стены. Неторопливые взмахи крыльев понесли его в небо, откуда открывалась лежащая внизу планета и постигшие ее разрушения.

«Тантамон» был последним кораблем, оставшимся у Легио Солария.

Три его отсека для десантных транспортов пустовали. Корпус самого перевозчика сильно пострадал, но ему все же повезло больше, чем собрату. «Артемизия» погибла на просторах Беты Гармона III во время доставки на поверхность машин из полудюжины Легио. Ее посадочные модули превратились в груды обломков, рассыпанных вокруг руин Картега Телепатика.

О положении Соларии можно было судить и по обстановке внутри корабля. Просторные помещения «Тантамона» эхом отзывались на редкие шаги выживших. Колоссальные потери постигли Легио на всех уровнях: дулузов, секутариев, скитариев, техножрецов, рыцарей и, что было наиболее заметно, богомашин. Ни один из десантных транспортов не был заполнен. Каждый третий пустовал.