Силовой коготь «Нунцио Долорес» врезался в следующий дом-башню и с облаком пыли, пронизанным искрами разрядов, выбил всю среднюю секцию. Братья по манипуле не отставали от него. Все вместе они оставляли за собой среди стеклянных башен широкий след разрушений.

И это они пока не применяли оружие.

Еще минут пять титаны продолжали неторопливо и методично уничтожать город. Над Бифексом поднялся крик множества голосов, такой громкий, что его можно было слышать, даже укрывшись за броней «Гончей».

Вскоре Легио Вульпа начал обстрел.

Эша, словно защищаясь, прикрыла рукой живот. Ребенок внутри повернулся, толкнув ее в ладонь.

— Остановить воспроизведение, — сказала женщина.

Запорошенный пылью силуэт «Нунцио Долорес», застывший во времени, подрагивал на экране инфопланшета. Эше казалось, что она все еще слышит отчаянные крики.

— Отключить запись, — скомандовала она.

Изображение свернулось в светящуюся точку.

Эша еще долго смотрела в пустой экран. После того дня все изменилось. Отношения с Легио Вульпа ухудшились до такой степени, что их разделили и направили в разные экспедиционные флотилии. Перед расставанием она один только раз видела Харртека и вот теперь встретилась с его «Полководцем» в доках Иридия. Уже в тот день, когда они познакомились, Эша поняла, что он способен на подобную жестокость. Что ж, женщины Легио вольны вступать в любые связи по своему желанию. Ее привлекла надменность Харртека. При первой встрече она хотела подобраться к нему поближе, сразиться с ним, заставить его разозлиться. Она хотела смирить его. Грустная улыбка изогнула губы Эши. Принцепс сохраняет свою гордость и на поле боя, и вне его. Ею руководило желание доказать превосходство своего Легио. В этом они мало отличались друг от друга. Люди многого лишились, вступив в союз с машинами. Порой она чувствовала себя не чем иным, как продолжением «Домине Экс Венари». Настроения и стремления женщины слишком сильно зависели от настроений и стремлений машины, и вряд ли Эша могла назвать себя полноценным человеком.

Последней потерей того скверного дня стала дружба с Джехани Джехан. Они продолжали неплохо воевать вместе, но былая близость ослабела, а с рождением Абхани Люс и вовсе исчезла. И неважно, сколько родственниц Джехани окружали Эшу, — прежней дружбы восстановить не удалось. Еще одна причина ненавидеть Харртека.

Дюрана Фагл тоже была под Бифексом в качестве принцепса «Красного когтя». На их отношения с Эшей события произвели противоположное воздействие — постыдные воспоминания только сблизили их. Остальные ее сестры из того времени либо погибли, либо находились на другой стороне Галактики. Прошло два с половиной десятка лет. Она едва могла поверить в это.

Эша оперлась подбородком на руку, а пальцами другой побарабанила по столу. Ее коротко подстриженные ногти хранили на себе следы машинного масла и нисколько не подходили под стандарты женственности большинства миров. Принцепс задумалась, какой женщиной она бы стала, если бы родилась в другом месте, к примеру на Проконе. Как бы ей жилось в позолоченной клетке аристократки?

Бифекс изменил все. В тот день Эша распрощалась с мечтой о Великом крестовом походе. Если бы она захотела проследить весь путь к сегодняшней ожесточенности, разрывающей Империум на части, его началом был бы тот момент, когда Харртек шагнул через дамбу. Вина за войну против Императора лежала на его сыновьях-полубогах и их уязвленном самолюбии, но не только они были ответственны за этот грех.

У войны имелось множество истоков. Ее корни росли из каждой горькой мысли о союзнике, из поднятого на друга оружия в минуту гнева, из кинжала, погружаемого в спину брата. Каждый мужчина, каждая женщина, участвующие в войне, пережили свой Бифекс.

Если бы все пошло иначе...

Эша вздохнула и откинулась назад на стуле. Нет смысла думать обо всех «если» и «почему». Ни один альтернативный вариант, ни одна безнадежная мечта не помогут остановить борьбу.

— Я попытаюсь уснуть, — пообещала она себе.

Эша уже наклонилась вперед, чтобы встать, и почти поверила в возможность отдохнуть.

Ей не дали шанса это проверить.

Резкое жужжание проводного вокса, установленного на стене, подняло ее с постели. Она встала, одной рукой сняла трубку, а второй отключила звонок и вместе с ним красный огонек вызова.

— Эша Ани Могана, — произнес Глас Механизмов. — Великая Мать хочет тебя видеть.

Эша шла по длинному коридору, тянущемуся вдоль левого борта корабля, когда к ней присоединилась Абхани. Она удивилась, увидев свою дочь, но не подала вида, сохраняя невозмутимость старшего офицера. «Легио превыше всего» — гласил их девиз. Эша была командиром Абхани и только потом ее матерью.

— Почему она хочет нас видеть? — спросила дочь. Она была еще совсем незрелой и сохранила юношескую непосредственность. Абхани напоминала Эше ее собственную молодость. — Только тебя и меня? Это необычно. С тобой уже случалось что-то подобное?

— Случалось, — сказала Эша. — И, да, это необычно.

— Как ты думаешь, чего она хочет? — не унималась Абхани. Она нахмурилась. — Мы в чем-то провинились?

— Не пытайся строить догадки, дочь. Великая Мать поступает так, как желает Великая Мать. Тебе надо учиться сдержанности. Хорошая охотница воспринимает сложившуюся ситуацию и использует ее себе во благо, не тратя времени на домыслы и сожаления.

Абхани замолчала. Эша почувствовала укол вины. Разве она сама не занималась этим всего полчаса назад? Первые дни с Абхани казались изумительным временем, но они давно миновали. Разница в возрасте между ними была намного меньше, чем между сестрами из искусственной утробы и дочерями легиона. Эша появилась на свет, когда ее матери перевалило за сотню. Естественность рождения Абхани не облегчала положения, а только усложняла его. Эша недоумевала, почему люди столь долго размножались природным способом, а некоторые продолжают так делать до сих пор. В биологии, конечно, есть смысл, но взаимоотношения при этом сильно осложняются.

В неловком молчании они еще пятнадцать минут шли по длинному коридору, а потом пролетели по экспресс-тоннелю, пока не добрались до другого края «Тантамона» и входа в десантный корабль Первой манипулы.

То, что они увидели, сильно озадачило Эшу. Переходной тоннель за высокими воротами был заполнен списками принесенных обетов и ароматическими свечами. Стены покрывали искусно отпечатанные математические формулы священных незавершенных вычислений. Она узнала их, хотя и не была посвящена в высшие тайны важнейшей части культа, максимально приближающие техножрецов любого из миров-кузниц к Исходному Уравнению, с помощью которого Омниссия вызвал к жизни Машину-Косма.

В ангаре стояла благоговейная тишина. «Полководец» Великой Матери по имени «Луксор Инвиктория» в сияющем великолепии разместился в дальнем конце десантного корабля. В носовой и кормовой частях космолета имелись одинаковые люки, позволявшие ускорить высадку в условиях боя; но те, у которых стояла Великая Мать, были полностью скрыты под знаменем, изготовленным из цельного отреза ткани, высотой в пятьдесят метров. По обе стороны от широких, увенчанных орудиями плеч «Луксор Инвиктория» были видны края эмблемы hegemaarkhus: символа Тигриса в виде высокого пирамидального кузнечного комплекса, обрамляющего священное пламя знаний на фоне шестерни.

Миллион свечей, изготовленных из отработанных масел, превратили центральный проход в реку света. Мирмидоны Первой манипулы, все «Полководцы», стояли на страже лидера своего ордена лицом к двери, через которую вошли Эша и Абхани. Все машины были включены, а их противопехотные орудия нацелены на вошедших женщин.

Десантный транспорт превратился в часовню. Это было странно, даже для Великой Матери. Обычно магосы проявляли свое благочестие только в наосе, а посадочные модули старались ничем не загромождать. Еще более зловещей казалась тишина. Вокруг не работали ни техножрецы, ни сервиторы, не было слышно гимнов и бормотания священных уравнений.