Мари рассмеялась еще сильнее. Жюли развлекала ее, делала ее гораздо мягче, в ее присутствии Мари не так мучили заботы. Образ майора, переодетого горничной, вызвал у нее приступ неудержимой веселости. Когда генеральша несколько успокоилась и совершенно обнаженная сидела и ожидала, пока Жюли подаст ей рубашку, она сказала:
— Ты никогда не станешь достаточно серьезной, Жюли… Ведь тебе не так уж и мало лет, чтобы развлекаться, как ребенку? Понимаешь, тебе надо выйти замуж? Да, да, выйти замуж, — повторила она несколько раз, как бы придя в восторг от такой удачной мысли. — И я спрашиваю себя, как я раньше об этом не подумала? Жюли, я должна найти тебе жениха!
— Жениха? — удивилась Жюли. — Несчастный он будет человек! А мне так нравится, что я живу одна!
— А у тебя, случайно, нет кого-нибудь?
Жюли опустила голову и призналась:
— Более или менее, мадам.
— Но он тебе не так нравится, чтобы выходить за него замуж?
— Я бы за всех них вышла замуж, — объявила камеристка с комической важностью, — если бы они смогли жить вместе, как положено приличным людям. Но это невозможно… Демарец хотел жениться на мне, но он ревнив и ограничен. Он похож на большой и бестолковый колокол…
— Очень верно! — снова рассмеялась Мари. — Но ты должна выйти замуж за Демареца!
— А мне кажется, что я смогу найти себе что-нибудь получше!
— Как это понимать — получше? Какого-нибудь военного, лейтенанта или капитана?
Жюли пожала плечами, чтобы показать, что не совсем в этом уверена. Для нее каждый мужчина, взятый отдельно, был прежде всего именно мужчиной. Не важно было, какое у него звание, лишь бы он был хорош в постели. Но так как она ничего не отвечала, Мари снова спросила:
— Может быть, какой-то шевалье, и с ним тебе будет лучше? Ах ты, хитрюга, тебе нужен именно шевалье. Посмотри, вот возьмем хотя бы Мобрея! Уверена, что тебе он понравится!
— Муж — это не кот в мешке. Его сначала надо хорошенько узнать! — заявила Жюли.
Мари уже не смеялась. Она повернула разговор в том направлении, которое ей было желательно.
— Однако, — продолжала она твердо и уверенно, — мне говорили, что ты-то как раз и можешь вполне оценить мужские достоинства шевалье де Мобрея!
— На Мартинике столько злых языков… Вам об этом сказал, конечно, майор… Такая ложь…
— Гм, ложь? А ты в этом уверена? Я и сама кое-что заметила…
— Между мной и шевалье? Черт побери, мадам…
Внезапно Жюли отодвинулась, чтобы лучше видеть Мари, а потом воскликнула:
— Догадалась! Вам про это сказал Демарец! Он следил за мной, шпионил! Это все из-за ревности! Ах, мерзавец!
— Значит, ты сознаешься, Жюли?
Служанка заметила, как вдруг затрепетали ноздри ее хозяйки. Она мгновенно сообразила, что та позвала ее на помощь единственно для того, чтобы что-то узнать. Слава Богу, что она во время все заметила, а то едва не попалась в ловушку!
Мне не в чем сознаваться, — уверенно ответила она. Просто мне противны ревнивые люди. Сама я не из таких! Я никогда не ревную, потому что слишком люблю любовь, чтобы осуждать тех, кто любит, как хочет, и когда, и кого хочет! Каждая женщина, которая любит любовь, должна думать так же, как и я! Если они не могут сохранить верность одному мужчине, так почему сами должны его ревновать? К сожалению, я не могу сказать того же о наших компаньонах; они от роду ревнивы. Они бы хотели быть исключительными собственниками, а это для женщины абсолютно невыносимо и неприемлемо!
Мари поняла, что это был для нее урок, и закусила губу. Жюли оказалась не так проста. Нет, так легко она не признается.
Генеральша надела рубашку, и Жюли больше нечего было здесь делать. Тем не менее она задержала ее, сказав:
— Раз мы заговорили о шевалье де Мобрее и о ревнивых мужчинах и женщинах, считаешь ли ты, что этот недостаток есть и у него? Как тебе кажется?
— О, я так мало его знаю…
Мари тихо подошла к своей камеристке и доверительно, тихим голосом, как какой-нибудь сообщнице, сказала:
— А ты не знаешь, что мне рассказали? Похоже, что он разбил все сердца в Сен-Пьере!
— Он там вообще не бывает!
— Это не важно! Просто так говорят! Удивительно, что ты, которая все знает, не догадываешься об этом!
— Мадам, я вообще ничего не знаю. Шевалье делает то, что ему нравится. А я не такая, как Демарец, я не играю в шпионов!
— О! — воскликнула Мари. — А я-то считала тебя более искренней, деточка! По-моему, я приучила тебя говорить правду и сама служила этому примером. Никто лучше тебя не знает мою прошлую жизнь; я бы даже сказала, что ты — единственный человек из всего моего окружения, который все про меня знает. А мне ты не доверяешь… Раз ты не хочешь говорить, значит, ты тоже кое в чем виновата…
Жюли смотрела на свою хозяйку и не произносила ни одного слова. Ей надоел этот разговор. Она давно догадалась, что Мари ревнует и страдает. Если бы это было не так, а Мари просто хотела бы узнать ее настоящее мнение о шевалье, Жюли, не задумываясь, ей бы все рассказала, однако она поняла, что при малейшем неосторожном слове, сказанном ею, при малейшем намеке генеральша открыто проявит всю свою боль!
Мари отошла на несколько шагов, а затем вернулась и с невинным видом спросила:
— Мне еще говорили, что шевалье и Луиза… Ну, ты меня понимаешь? Если так и есть на самом деле, то надо их поженить! Луиза такая наивная, такая чистая, что вполне могла бы соблазниться броской внешностью этого шотландца! В ее возрасте так часто путают восхищение с любовью! Ведь Реджинальд очень хороший художник, а эта маленькая дурочка обожает живопись…
— Мадам, я ничего такого не замечала, — уверила ее Жюли.
Мари с досадой махнула рукой. Однако тут же спохватилась и сказала:
— Послушай, Жюли, я не прошу тебя шпионить. Но если ты заметишь, что шевалье и Луиза состоят в определенных отношениях, то сразу же скажи об этом мне. Этому есть множество причин, первая из которых то, что теперь мне нельзя допустить скандала в моем доме. Я отвечаю за целый остров и должна показать, что могу поддерживать порядок! Малейшее подозрение нанесет большой урон моему авторитету… Вот так, Жюли, а теперь можешь идти.
— Спасибо, мадам… Мадам может мне доверять… Я сообщу ей обо всем, о чем смогу узнать.
Служанка уже подошла к двери, но еще не успела пройти в коридор, как Мари воскликнула:
— Ах, кстати, Жюли! Скажи Демарецу, чтобы зашел ко мне! Мне надо с ним поговорить!
Жюли отправилась искать Демареца и безо всякого труда нашла его за загородкой, в которой содержались рабы. В Горном замке он выполнял всевозможные работы и порой любил укрыться где-нибудь в уединенном месте, куда редко кто заходил. Там он и ждал, пока его найдут. Жюли обнаружила его в тени высокого дерева, пьющего сок из спелого плода манго.
— Демарец! — позвала она. — Мадам хочет тебя видеть! Иди скорее!
Слуга ничего не ответил, но встал, продолжая очищать кожицу манго, съел его, а затем медленно направился к Жюли.
Та ждала его в нескольких шагах, уперев руки в бедра.
— Не спеши! — с насмешкой добавила она. — У мадам достаточно времени. В следующий раз она сама за тобой придет!
— Если генеральша недовольна, — ответил Демарец, — пусть найдет другого слугу! Скоро она не будет так важничать!
— Что ты там такое говоришь?
— Я говорю то, что знаю…
— Парень, — ответила она и дала ему кулаком под ребра, когда он подошел совсем близко. — Попридержи свой язык! Это может тебе дорого обойтись!
Демарец усмехнулся:
— А кто, интересно, и что может со мной сделать? Конечно, твой бездельник шевалье? Тогда я тебе скажу, что он тоже свое получит, и пусть у меня лопнут глаза! Черт побери, уж тогда-то я порадуюсь!
— Слушай, Демарец! — сказала Жюли. — Именно о шевалье мадам и хочет с тобой поговорить. И я надеюсь, что ты не такой болван, каким кажешься! И слушай, что я тебе скажу: генеральша подозревает, что между шевалье и мадемуазель де Франсийон что-то есть… Я знаю, что ты тут бродишь по ночам. Ты должен сказать, что ничего не знаешь и ничего не видел!
