— Вы мне льстите.
— Даже и не думала.
— По-моему, это не имеет отношения к нашей беседе про двух кошечек.
— Всего несколько дней назад я тоже так считала, но сейчас придерживаюсь иного мнения. История с комиссией может отрицательно повлиять на карьеру Кит. — Либерти тут же почувствовала, что довод звучит неубедительно. Она тщательно вытерла рот салфеткой и теперь следила, как официант убирает тарелки, осторожно переступая через вытянутые ноги Раша.
Бросив свою салфетку поверх стопки посуды, Раш потребовал трубку.
— Кофе, чай?
— Чай, пожалуйста. — Она успела съесть всего половинку краба и четыре гороховых стручка, поэтому переходила на диван под аккомпанемент голодного урчания в желудке.
Устроившись в противоположном углу дивана, Раш стал набивать трубку. Либерти обратила внимание на то, что он либо держит руки в карманах, либо находит для них дело — как сейчас, с трубкой.
— Кстати, как здоровье моего компаньона по падению в лифте Тони Алварро?
— Как будто получше, — ответил Раш вяло.
— Я понимаю, насколько вы заняты, — Раш молчал, — но хотелось бы узнать побольше про «жутких сестренок». Каких свойств матери недостает, по-вашему. Кит?
— Китсия Рейсом — замечательная художница. Кстати, мы с ней давние друзья…
Либерти задала последний вопрос в надежде, что Раш начнет критиковать Кит, но, к ее удивлению, неожиданно добилась большего. Она почувствовала прилив сил.
— Раз вы такие друзья, почему Китсия отказывается продавать вам свои произведения?
Даже если бы Либерти сказала ему, что его дочь только что сбежала с «Ангелами ада», он бы не был так ошеломлен. Но теперь она не знала жалости.
— По словам месье Верньер-Планка, вы неоднократно пытались приобрести несколько композиций из цикла «Кассандра», даже предлагали втрое больше рыночной цены?
Его лицо осталось спокойным, только голос выдал удивление, если не огорчение.
— Ну да, пытался. Этот цикл кажется мне особенно удачным.
— Все-таки любопытно, почему вам так хочется заполучить скульптуру, изображающую жену Арчера Ренсома?
— Так вы и про нее знаете?! — На этот раз голос его прозвучал так пронзительно, что слова, отразившись от стен, заметались по просторному кабинету. Она была готова нанести следующий удар, но тут вмешался коммутатор. Раш, бросив на нее угрожающий взгляд, нажал кнопку.
— Простите, мистер Александер, звонит сенатор Пирс. Он говорит, это срочно.
Раш нажал другую кнопку… и неожиданно заулыбался.
— Эбен, мой мальчик! Чем могу быть полезен? Неужели?
Не знал… — Раш указал на аппарат у Либерти под локтем. — Это вас.
— Здравствуйте, сенатор! — Она старалась не смотреть на Раша.
— Надеюсь, ты не станешь возражать, если я подпущу в твое интервью немножко страха? — вкрадчиво заговорил Пирс.
— Немножко?
— Скорее всего его сейчас хватит приступ паранойи.
— Вот уж спасибо!
— Слушай, я говорил с Тони Алварро. Он утверждает, что падение лифта не случайность, так что ты там поосторожнее!
Между прочим, ночью ты творила чудеса!
— Да ладно! — Она покраснела. Раш смотрел на нее в упор. — Рада, что у вас все получилось.
— Получилось?! Пять раз! Я снова чувствую себя мальчишкой.
— Поздравляю, сенатор… — Это было сказано самым невинным тоном.
— А ты, Либ? Ты издавала такие чудесные звуки наверняка не только для того, чтобы сделать мне приятное?
— Что вы! Поверьте, я оценила вашу помощь…
— Даже от телефонного разговора с тобой у меня чудовищная эрекция. — Она покраснела еще гуще и уставилась в свой блокнот. — Хочу увидеться с тобой сегодня же!
— Конечно. Мы что-нибудь придумаем. А сейчас мне нужно работать.
— Внимательно за ним наблюдай — его наверняка встревожил мой звонок. Потом все доложишь мне.
— Как скажете, сенатор.
— Главное — поубедительнее разыгрывай невинность. — За звуком поцелуя в трубке последовали короткие гудки.
— Не знаю, как вы все это устроили, Либерти, но ваши намерения понятны без объяснений!
Она оттолкнула телефон, чувствуя, как с ее лица сходит краска. Пирс оказался прав.
— О чем это вы?
— Вы и молодой сенатор затеяли какую-то гадость…
На миг ей показалось, что перед ней не лицо, а голый череп. Либерти усмехнулась, удивляясь недипломатичности хозяина офиса. Пытаясь его успокоить, она сказала:
— Следующий мой материал будет посвящен сенатору Пирсу — он хочет, чтобы я скорее начала работу.
Вы наверняка знаете, как он любит покрасоваться на журнальных страницах. — Либерти бросила блокнот в сумку и встала. — Кажется, я узнала все, что хотела, и спасибо за угощение. Не беспокойтесь, я сама найду дорогу.
Раш тоже поднялся и проводил ее до двери.
— Жаль, что вы так торопитесь. Да, и еще… — Либерти обернулась. Раш стоял, привалившись к дверному косяку и засунув руки в карманы. — Миссис Александер не сможет сегодня с вами увидеться. Она просила за нее извиниться.
— Очень жаль, а я так надеялась! Что ж, спасибо, в другой раз. — Это все-таки лучше, чем посылка с дохлой кошкой.
Спускаясь на лифте. Либерти покрылась испариной. Оставалось надеяться, что она избежит участи Энтони Алварро.
Выйдя в прохладный мраморный вестибюль, она взглянула на часы — до визита в дом Александеров оставалось больше часа. Вместо того чтобы томиться в такси, она решила пройтись по парку. Приступ паранойи, постигший Раша Александера, не мог заставить ее отказаться от интервью.
Пока Либерти шла к парку, небо затянуло тучами. Она поежилась, достала из сумки красный шерстяной свитер и, быстро продев в него голову, успела заметить своего ставшего уже привычным преследователя, перебегавшего дорогу. Совсем рядом от нее находились несколько конных полицейских. Такую возможность упускать было нельзя. Либерти свернула за угол, спряталась за кустом и стала считать секунды. Когда ровно через минуту он появился, она выпрыгнула из-за куста прямо перед ним.
— Все, мистер! Настало время объяснить, почему вы меня преследуете…
В снах Раша она осталась точно такой, какой была при их первой встрече в студенческом городке: почти с него ростом, рыжеволосая, с золотисто-смуглыми ногами, с золотисто-смуглой шеей… Он представляет ее загорающей голышом на крыше общежития, хохочущей с подружками, которые сильно уступают ей в красоте. Кажется, он может до нее дотронуться — пока что довольно и этого…
А теперь он сидит на своем привычном месте в библиотеке и пытается читать. Потом поднимает глаза и видит ее: она читает «Тэсс из рода д'Эрбервиллей». В одиннадцать звенит звонок. Она встает и закладывает книгу маргариткой. У видения появилось имя — Тэсс.
В следующий раз, проходя мимо него, она бросает маргаритку в его книгу. Он слишком удивлен, чтобы оглянуться.
Потом она садится напротив него, и он заставляет себя поднять глаза. У нее густо-розовые щеки, как у мадонны Тициана.
Что за странное ощущение у него между ног? Он не сразу понимает, что происходит, закрывает глаза, снова открывает. Она держит книгу обеими руками, но глаза закрыты, рот, наоборот, приоткрыт. Она медленно возбуждает его пальцами босой ноги.
Потом она уводит его из-за стола. Он следует за ней, огибая книжные шкафы, в самые дальние пыльные библиотечные закоулки. Он уже боится, что потерял ее, но она внезапно выпрыгивает из чулана уборщицы и затаскивает его туда. И вот она сидит на раковине, задрав юбку и разведя в стороны колени, соблазняя его влагой и теплом. Он беспомощно глядит на нее, а она укоризненно качает головой и помогает ему спустить брюки. Он погружается в нее. Она откидывает голову, нашаривает за спиной древко щетки и гладит его ладонью… Ему кажется, что он сходит с ума, но стоит ему разинуть рот — и она закрывает его своей ладонью.
Он даже не может спросить, как ее зовут. Он смотрит на обложку ее тетрадки и видит надпись, сделанную ровным почерком; буквы наклонены под одним углом, как колоски на ветру. Ее имя! Он не выдерживает и выкрикивает:
