Она пошла на свет, полная надежды, взбежала по ступенькам, миновала гостиную. Беспорядок, оставленный гостями, мог подождать до завтра. Не хватало, чтобы он стал выговаривать ей за ее проклятую приверженность к чистоте, способную любого свести с ума!

Ее кровать была пуста. Кит испуганно зажмурилась, потом огляделась, готовая к худшему. Стенной шкаф, где он держал свою одежду, тоже зиял пустотой. Она села на пол, привалилась спиной к кровати и уставилась на свои шнурки. В голову ей так ничего и не пришло, и вскоре ее сморил сон.

Она проснулась от резкого звука: что-то упало на пол рядом с ее головой. Протерев глаза, Кит потянулась и спросонья схватила лежащий на полу сценарий, потом опомнилась и села.

— Что-то я не уверена, что собиралась читать именно сейчас.

— Неужели?

— И вообще, я не нашла в шкафу твоих вещей и решила, что ты ушел.

— Ты забыла, что я перенес их в другой шкаф — в вестибюле второго этажа?

— Ах да!

Он навалился на нее, заглянул ей в глаза.

— А ну-ка раздевайся!

Она послушно стянула с себя платье. Тогда он перевернул ее на живот и зашептал на ухо, шевеля своим дыханием волосы у нее на затылке:

— Я так тебя захотел, что чуть с ума не сошел! Когда ты ушла, я всех разогнал и побежал на пляж — искать тебя. Я искал твою одежду. Мне взбрело в голову, что своим поведением я загнал тебя в океан. — Он засмеялся. — Потом я вернулся в дом, но что мне здесь делать без тебя? Тогда я поехал к Скотту.

Он налил мне бурбона и дал читать сценарий, но я не мог сосредоточиться, все вспоминал тебя, эту комнату, как все было, когда мы только познакомились. Скотт отвез меня обратно в «Клару». Напомни, чтобы утром я забрал «сааб». Ты одна такая. Кит.

Его рука оказалась У нее между ног и забиралась все глубже. Она часто задышала.

— Ты же знаешь, как я люблю с тобой спать! Ты думаешь, что я люблю тебя за изящество или за суровость, но это — заблуждение. Я люблю тебя вопреки всему этому: за настоящую нежность, несмотря на внешнюю холодность. За это твое мягкое нутро я тебя и люблю. Твои друзья правы: я тебе не гожусь — из-за меня ты чаще становишься жесткой, а они поклоняются твоей стервозности. Ненавижу ее! Из-за нее у меня пропадает эрекция. Зато когда ты становишься мягче, я делаюсь молодцом, каких поискать. Господь со мной, скажи, что я тебе подхожу, детка. Скажи Она закрыла глаза и выгнула спину, вбирая его в себя.

— Подходишь, подходишь…

Они занялись любовью — бессловесной, беззвучной. Толчок, другой — вдох… Она поступила правильно, дождавшись Брендана. Он тянул ее вниз, в глубину. Толчок, другой — выдох… Здесь, в глубине, был ее дом.

В «Ривер-клаб» она заплыла в глубокий сектор бассейна и потрясла головой, освобождая уши от воды.

— Что вы сказали?

— Простите, мисс Рейсом, но телефон не дотянуть до воды. — Полицейский обращался к ней с бортика. — Сказать, что вы заняты?

— Сколько раз повторять, чтобы вы не ходили за мной по пятам? Терпеть этого не могу! Кто звонит? Как меня нашли?

— Это ваш секретарь.

Она поднялась по лесенке и успела схватить с трамплина полотенце прежде, чем до него дотянулся полицейский. Обмотавшись полотенцем, она подошла к телефону.

— Я не стала бы вас беспокоить, но был звонок от мистера Ренсома. Он говорит, что вы обязательно должны ему перезвонить сегодня во второй половине дня.

— Обязательно? Ладно, спасибо, Саша. Как вы нашли меня?

— Это оказалось нетрудно. Девин сказал, что вы, наверное, в «Ривер», раз закрыт ваш клуб.

Еще раз поблагодарив секретаршу, Кит повесила трубку и стала нетерпеливо оглядываться в поисках сумки. Полицейский Баллард щелкнул каблуками и поднес пальцы к виску.

— Вам помочь, мэм? Хотите второе полотенце?

— Спасибо, Баллард. — Она набрала номер Арчера. Ее тут же соединили.

— Хорошо, что ты мне звонишь. Кит.

— Действительно хорошо? То, что ты так долго тянул с решением, — хороший или дурной знак?

— Боюсь, ты так и не узнаешь о моем решении касательно «Последнего шанса», пока не предоставишь шанс Либерти Адамс.

— Брось, Арчер. Кажется, мы договорились, что с нас довольно прессы…

— Если ты хотя бы немного перестанешь трусить, то увидишь, что Либерти Адамс не такая уж страшная.

— Это в каком же смысле?

— Просто она заслуживает больше внимания.

— Но, Арчер…

— Позвони ей и назначь время, очень тебе рекомендую, В трубке раздались короткие гудки. Кит покачала головой:

— Ну и осел!

— Прошу прощения, мэм. — Баллард все еще стоял рядом, протягивая ей полотенце.

— Все в порядке, это мои проблемы, а не ваши.

— Понимаю.

— Не могли бы вы отвезти меня в отель, Баллард?

— Конечно, мэм.

— Кажется, самое время что-нибудь выпить.

Потом он будет оправдываться, что с ним сыграло злую шутку освещение, что океанский закат ослепил и не позволил разглядеть внешность — только силуэт…

Он стоит на террасе на фоне темнеющего неба в подаренном ею халате, хотя ее нет рядом, и оценить его целомудрие некому. Он печально поглядывает на свое вздыбившееся мужское достоинство и про себя ругает последними словами студию, в которую ее тянет как магнитом. На перилах террасы стоит полный стакан свежевыжатого сока лайма. Он выпивает его залпом и морщится от горечи, потом сбегает к океану, сбрасывая на бегу халат. У кромки воды он во всю глотку декламирует монолог Джадда об отцах и сыновьях.

Прибой кипит у его колен, дерет кожу, как наждак, и он вопит от удовольствия.

Затем он оборачивается, машинально поднимает глаза на окна «Клары», алеющие в лучах заходящего солнца, и видит ее силуэт.

Накинув халат, он бежит к ней со всех ног.

— Кит! Как ты догадалась, что я хочу тебя именно сейчас?

Он кидается к ней через гостиную, но на полпути замирает как вкопанный. Она улыбается, забавляясь его удивлением:

— Вы меня знаете?

Он растерянно кивает. Он вынужден признать, что его ловко разыграли. На ней черное прямое платье с пуговицами спереди, похожее на мужскую рубашку, сама она меньше Кит, крепче, жилистее. Ее волосы тоже скручены в узел на затылке, только совершенно седые. Зато голос у нее свой, особенный.

— Давно не видела такой мощи! Вы очень притягательный мужчина.

Бесстрашие — вот что отличало ее прежде всего. Ее дерзость буквально перетекала в него. Он схватил ее за руку и заставил ощутить его мощь на ощупь.

— Вам хочется ? Так вперед!

— Настоящий мужчина! — Ее рука ритмично движется вперед-назад. — Твердость стали! Что ж, проверим вас в деле.

Он сдавливает ее голову, словно стремясь раздавить. До него доходит, какой ничтожной была его жажда владеть двадцатилетними женщинами по сравнению с вожделением, которое у него вызвала семидесятидвухлетняя мать женщины, которую он любит.

Он поднимает ее как перышко, водружает на жесткую белую кушетку — спиной к себе, лицом к закату. Погружаясь в нее, он понимает, что хотел бы сохранить иллюзию, будто это не мать, а дочь. Ему кажется, что он овладевает обеими — матерью и дочерью и что всегда стремился именно к этому.

— Хочу узнать о Брендане и Кит самое пикантное! — объявила Либерти, сидя с Джеем Скоттом в баре «Мортонс» и принимаясь за второй по счету коктейль.

— Этот ваша манера — так начинать интервью? — Он накрыл свой стакан ладонью, словно Либерти собиралась что-то в него бросить, но она лишь зачерпнула горсть орешков.

— Интервью пока еще не началось. Мы просто беседуем. Я читала об их разрыве и хочу знать, кто от кого ушел и почему?

Секретарь мисс Репсом сообщила, что завтра мадам наконец-то даст мне аудиенцию — за чаем. Чем больше я буду знать к тому времени, тем больше проявлю понимания. Так что выкладывайте, Скотти, — кажется, друзья вас так зовут?

— Верно. — Его лицо оставалось равнодушным. — Меня это не трогает. Что сказать? Все было так, как пишут газеты.